показания она давала под вымышленным именем, и знали, что она солгала. К огромному вашему сожалению, во время допроса вы не могли переломать мне пальцы или ударить головой о стену. Зато, посадив меня в камеру, ночью получили возможность вломиться в мою квартиру, что и сделали, сорвав дверь с петель.
— Так теперь я еще и вор.
— Не надо так ужасаться. В своих книгах я пишу, что это куда более цивилизованное преступление, чем убийство. До этого вы уже побывали в моей квартире, предлогом для визита послужила необходимость задать несколько вопросов о нападении на Майкла, но тогда вы не могли заняться поиском статуэток. Ночью возможностей у вас было больше, но поиски успехом не увенчались. Я спрятал их там, куда вы не сообразили заглянуть.
Я посмотрел на Ким, извиняясь взглядом за обман.
— Бесплодность поисков вывела вас из себя, и вы разнесли мою квартиру. И есть шанс, что при этом где-нибудь оставили отпечатки пальцев, потому что я наводил порядок, надев перчатки.
— Если отпечатки и найдут, они появились после моего первого визита в твою квартиру. Остались на вещах, к которым я прикасался.
— Да, вы можете выдвинуть такой аргумент в свою защиту, — кивнул я. — Но как вы объясните то, что третью обезьяну нашли в вашей квартире. Как я понимаю, детектив-инспектор Ример, ваши коллеги сейчас там работают?
Ример смотрела мне в глаза, игнорируя недоуменный взгляд Бюрграве. Потом медленно кивнула.
— Что? — взревел Бюрграве, повернувшись к Ример. — Вы обыскиваете мою квартиру? Это же все ложь. Вы не можете так поступить. По чьему указанию?
— По указанию начальника полиции, — сухо ответила Ример.
Какие-то мгновения они смотрели друг другу в глаза, не скрывая взаимной ненависти. Самообладанию Бюрграве я мог только позавидовать. Если бы не стопроцентная уверенность в собственной правоте, я мог бы даже подумать, что выдвинул против Бюрграве ложные обвинения.
— Мы с этим разберемся, — процедил он, развернулся и покинул нашу компанию. Полы полицейской шинели оплетали ему ноги.
Я ожидал реакции Ример, но она стояла, глядя Бюрграве в спину. И только когда я вскинул руки и в недоумении покачал головой, она сунула руку во внутренний карман и достала маленькую рацию.
Глава 32
— А сейчас я со своего балкона любуюсь Эйфелевой башней, — сказал я, едва Виктория сняла трубку.
— Ты шутишь.
— Правда, для этого нужно наклониться вперед, повернуть голову влево и до предела вытянуть шею, но она здесь. Маленькая, конечно, если не воспользоваться подзорной трубой.
— Ох, Чарли.
— До меня доносится запах круассанов из кондитерской на первом этаже моего дома. А из спальни я могу насладиться видом транспортного потока.
— Писать ты там сможешь?
— Разумеется, смогу. Когда привыкаешь к шуму, перестаешь его замечать.
— Ты не жалеешь, что не поехал в Италию?
— Отнюдь. Я, знаешь ли, очень долго пренебрегал Парижем. И напрасно. Это звучит банально, но он прекрасен.
— А женщины?
— Судя по голосам, они здесь есть. Собственно, в наши дни они везде. Наверное, пора собраться с духом и поискать их гнездо.
— Блондинка тебя зацепила, так?
— Я выживу, — заверил я Викторию. — Отделался раной в груди.
— Как драматично.
— Профессиональный риск.
— Чарли, у меня остались вопросы насчет случившегося.
— И много их?
— Достаточно. Ты же знаешь, как я отношусь к незавершенным сюжетам. Не могу успокоиться, пока не свяжу все концы.
— Но в последнем нашем разговоре ты сказала, что тебе все ясно.
— Но потом я пошла домой, прочитала очередную рукопись, легла в кровать, и тут меня как током пробило. Почему американец это сделал? Почему вдруг решил кинуть Бритоголового и Дохлого и забрать все алмазы? Нелогично это выглядит. Не похоже на него.
— Он был вор, Вики.
— Я знаю.
— Его работа — забирать чужие вещи.
— Понятное дело. Но по отношению к людям он стал мягче. С одной стороны, он не стал брать статуэтки сам и нанял тебя. С другой — решил умыкнуть все алмазы.
— Вики, ты молодец.
— Неужели?
— На фабрике мне составляли компанию восемь человек, двое из них — опытные следователи, и никому не пришло в голову задать такой вопрос.
— Он противоречит твоей версии?
— Будем точнее: он противоречит версии, которую я предложил моим слушателям. Я задавал себе этот вопрос, и мне потребовалось немало времени, прежде чем удалось найти более-менее внятный ответ.
— Какой же?
— Я думаю, Майкл собирался отдать алмазы.
— Не поняла. Кому?
— Ким.
— Ох, Чарли. Неужели ты это серьезно?
— Его мучило чувство вины. Девочка потеряла отца из-за того, что он впутался в эту историю. Когда Майкл выяснил, кто она, ему захотелось искупить вину. А кроме того, он, возможно, в нее влюбился.
— Да перестань!
— Ты ее не видела, Вик. Она красотка, но дело не только в этом, в ней есть и что-то еще, что-то особенное. После двенадцати лет, проведенных в тюрьме, любой мужчина нашел бы ее неотразимой.
— Достаточно неотразимой, чтобы подарить ей целое состояние?
— Я думаю, он хотел компенсировать ей потерю самого дорогого. А Бритоголовый и Дохлый никогда бы этого не поняли. Кажется, я уже говорил, что Майкл как-то сразу располагал к себе, он показался мне приличным человеком.
— Я не готова принять такое объяснение.
— Постарайся. Ты же знаешь, к чему приводит влюбленность. Логика тут же выбрасывается в окно.
— Допустим, наполовину ты меня убедил. Он хотел забрать все алмазы и убежать с ней.
— А может быть, все гораздо проще: после двенадцати лет за решеткой Майкл посчитал, что имеет право на всю добычу.
— Это объяснение мне нравится больше всего.
— Вот этим мы и отличаемся друг от друга. Романтики и наемники.
— В любом случае, особого значения это не имеет. Майкл мертв, а алмазы у полиции.
— М-м-м…
