Мы же ни разу не виделись, и это неправильно. Твои отговорки я слушать больше не желаю. Мы встретимся, и баста!
Мои брови метнулись вверх. Пришлось поднимать руку и снимать их с потолка. Я не верил своим ушам.
— Но я на середине книги и никак не могу прерваться. В твоих же интересах…
— Чарли, достаточно. Я не знаю, чего ты боишься. Не знаю, что, по-твоему, я могу сделать. Но ты же понимаешь, что все это чушь собачья. Раз у тебя есть время, чтобы залезть в чью-то квартиру, ты можешь выкроить пару часов на обед со мной.
— Вик, будь благоразумна. Я приеду в Лондон, как только допишу книгу.
— Ты не приедешь. Мы оба это знаем. И, честно говоря, я не понимаю, почему.
Я сглотнул слюну, кровь громко шумела у меня в ушах.
— Ты не справедлива ко мне.
— Пожалуй. Все зашло слишком далеко. Если ты хочешь, чтобы я по-прежнему занималась твоими книгами, тебе придется со мной встретиться. Сам видишь, все очень просто.
— Но Адам… — начал я.
— При чем тут Адам?
— Он не возражает?
Виктория сделала паузу, словно попыталась успокоить себя.
— Адам — взрослый человек, Чарли. И не из ревнивых.
— Я не хотел…
— Хотел. Но мне без разницы. Мне наплевать. Я буду в Париже через два часа. Остановлюсь в отеле «Модерн». Встретимся там в семь, а потом пойдем куда-нибудь пообедать. Договорились?
— Гм-м…
— Вот и хорошо. Тогда и поговорим.
Виктория оборвала связь. Я положил трубку на рычаг, покачал головой, схватился за волосы, гадая, что же мне делать. Вновь позвонил ей.
— Виктория, послушай, я действительно думаю…
— Мы с Адамом разбежались.
— Что?
— Разбежались.
— Но ты только что…
— Знаю. Тем не менее мы разбежались. Еще пять месяцев назад.
У меня отвисла челюсть.
— И ты мне ничего не сказала?
— Не сказала. Ты все шутил насчет муженька, а я не могла заставить себя рассказать, что случилось. Много раз жалела, что молчу. Но вот теперь сказала.
Я на какое-то время лишился дара речи.
— Просто не знаю, что и сказать.
— Скажи, что прощаешь меня и сожалеешь, что у нас с Адамом не сложилось.
— Разумеется, сожалею. Но еще больше сожалею из-за того, что ты не решалась мне об этом сказать.
— Я тоже. Послушай, может, и ты хочешь скинуть какой-нибудь камень с сердца до нашей встречи? Назовем это официальной амнистией. Говори… сейчас можешь сказать мне все.
— Нечего мне тебе сказать, — пробормотал я, положил трубку на рычаг и подумал: «Если сбросить со счетов то, что выгляжу я совсем не таким, как ты меня представляешь».
ГЛАВА 10
После разговора с Викторией я полистал телефонный справочник и нашел телефон справочной «Банк Сентраль». Набрал номер и, благодаря моему ужасному французскому и вполне приличному английскому женщины, которая мне ответила, получил адреса трех отделений банка, расположенных ближе всего к квартире Катрины Ам. Первое находилось на границе Латинского квартала, второе — около площади Бастилии, третье — неподалеку от Центра Помпиду.
Прежде чем покинуть книжный магазин, я вернул телефонный справочник Пейдж и сказал, что с обедом придется пару дней повременить. Дескать, когда я открывал замок двери в кабинет Франчески, меня посетила идея, подходящая для книги, над которой я работал, и мне просто необходимо усесться за компьютер, пока я ничего не забыл. Не знаю, поверила ли она мне, но в тот момент меня это мало волновало. Я никак не мог прийти в себя после разговора с Викторией. Всегда было ясно, что придет день, когда мы все-таки встретимся, и мне придется признаваться в обмане. Но я полагал, что у меня будет время на подготовку к этому дню, и, может, даже удастся найти какой-нибудь убедительный довод в свое оправдание. Теперь я в этом сильно сомневался.
По дороге к Латинскому кварталу я пытался что-нибудь придумать. Ничего не получалось, и я опасался, что ни извинительная улыбка, ни смиренно опущенные плечи мне не помогут. Поискам подходящей идеи мешала мысль о том, что наилучший способ — это просто избежать встречи с Викторией. К примеру, взять да и уехать на поезде в Лондон, сыграв под дурачка: мол, перепутал место встречи. Идея, конечно, глупая, но я никак не мог от нее отделаться.
А еще я переживал из-за того, что Виктория не сказала мне о разрыве с Адамом. Чуть ли не год я донимал ее глупыми шуточками — едва ли не с того дня, как они начали встречаться, и можно было представить себе, с какими чувствами она воспринимала мои колкости после того, как рассталась со своим парнем. Разумеется, я ничего об этом не знал, но кто тянул меня за язык? Теперь же я ощущал себя последней сволочью, для которой нет ничего святого.
На душе было муторно, и я даже порадовался возможности отвлечься на розыски Бруно. Впрочем, началась моя охота не очень успешно — посещение двух первых отделений банка результата не принесло. Поначалу казалось, что визит в третье отделение, расположенное в роскошном здании на Севастопольском бульваре, ничего путного не сулит. Высокомерный, с иголочки одетый господин, стоявший за информационной стойкой, покачал головой, когда я упомянул фамилию Бруно, и наотрез отказался спрашивать о нем у своих коллег. Я вскинул глаза к стеклянному потолку, пытаясь найти какой-нибудь способ убедить его изменить принятое решение, но затем вновь встретился с ним взглядом и понял, что мне ничего не светит.
Тогда я оглядел лица кассиров. Они сидели за железными решетками, призванными защитить их от вооруженных грабителей, наподобие той банды, которую Фолкс пытался перехитрить в Рио. Я не понимаю, чем решетки могут помочь. Размера ячейки между прутьями пять на пять сантиметров достаточно, чтобы в нее влетела пуля, и на месте матерого грабителя я бы первым делом уставил ствол в лоб ближайшего кассира и вежливо предложил ему выдать всю наличность.
Мне пришла в голову мысль, что банк, который я описывал в романе, очень уж отличается от реального. Мой банк выглядел таким современным — с пуленепробиваемыми стеклами, кнопками тревоги, системами сигнализации, многочисленными камерами слежения, не говоря уже об охранниках, вооруженных тазерами.[9] Если такой банк казался фантастическим в Париже, то сами понимаете, что подумал бы читатель, знакомый с бразильскими банками.
Но я напомнил себе (Виктория мне все это растолковала), что книги о Фолксе достаточно далеки от жизни. И, по правде говоря, мне нравился созданный моим воображением банковский интерьер. Он выглядел почти как настоящий, пусть даже и отличался от настоящего. К тому же я потратил немало времени на всякие защитные системы, чтобы максимально усложнить задачу Фолксу. Мне хотелось, чтобы читатели думали, будто Фолкс поставил перед собой недостижимую цель, а потом удивлялись проявленной им изощренности, несмотря на все препятствия позволившей добиться желаемого. Разумеется, еще оставалось придумать, как одному человеку преодолеть все ловушки, которые я же ему и расставил.
Но этим мне предстояло заниматься не сегодня, потому что сейчас внимания требовало совсем
