защите, практически чуть выше фоновой. Вот так, Борис Евгеньевич. А мариманов тех горемычных не поминайте нехорошим словом — из них только один в курсе был, но мы его уже взяли, — Гена опять посмотрел на часы, — два часа назад. Завтра в Москву переправим… Все, мужики, не обижайтесь, но диспут закончен. Больше я вам все равно ничего не скажу. Вы уже и так лишнее узнали. А дальше так — хотите мне помочь — часа через полтора выезжаете отсюда и двигаетесь на машине до места разгрузки. Не хотите — через три часа отправлю вас вертолетом в Питер, а вместо вас с Ахметом других людей пошлю. Я понимаю — вы в это дело попали случайно, так что с моей стороны к вам — никаких претензий…
— Слышь, Витька, он нас благодарит за службу и отпускает на все четыре стороны. Добрый человек… — задумчиво сказал Боб. — А ведь получается, что теперь мы слишком много знаем. Не думаешь, что нас мочить скоро будут? Или, выражаясь профессионально, — уберут.
— Тьфу на тебя, — сказал Гена. — Большой, а дурак…
— Сам дурак — отхамился Борька. Ему, сержанту запаса, обозвать полковника дураком, наверное, было очень даже в кайф.
Мага взял с собой двоих бойцов — больше ни к чему — и на своем джипе «тойота» устремился по Мурманской дороге навстречу «КамАЗу». В принципе, мог послать кого-нибудь из своих заместителей, но за последние два дня он очень рассердился на таджика, на Ахмета этого, и хотел сам снять с него деньги и сам отдать их армянину. И лучше всего — деньги отдать в присутствии Исы. Надоела ему уже эта возня с Эдиком…
В машине у него был спутниковый радиотелефон, так что при необходимости он мог связаться с любой из своих бригад и в Питере, и в Мурманске и — где угодно.
«Хорошая вещь, — спутниковая связь, — подумал Мага. — Очень умные люди ее придумали. Инженеры…» Мага уважал умных инженеров, поэтому своему старшему сыну, которому уже исполнилось восемнадцать лет, не разрешал даже приближаться к своему делу. Он за хорошие деньги устроил сына Мусу учиться на инженера в хороший заграничный институт. В Швейцарию отправил… Очень дорого, но для образования сына Мага решил не жалеть никаких денег. Пусть учится, инженером будет, начальником. А еще — очень он жалел, что остальных воров-милиционеров из тюрьмы достать не удалось… Одного только под подписку выпустили, да и то почти случайно. Аллах теперь ему судья.
Глава тридцать девятая
В четыре сорок два утра — или ночи? — Борька вывел машину с контейнером с боковой дорожки на трассу, и мы продолжили свой путь на юг, к Питеру. Все так же в темном небе светила бледная луна, мерцали звездочки, и видимость, несмотря на ночь, была, как говорят пилоты, полтора на полтора… Мороз, похоже, резко усилился. Печка быстро нагрела кабину, и если бы не теснота, совсем хорошо и уютно нам бы было. Я предложил Ахмету откинуться в спальнике, отдохнуть как следует, пока есть возможность.
— Я скоро Борьку за рулем сменю — он тебя сразу с лежанки сгонит.
— Да уж, — сказал Боб. — Хорошая машина, но кабинка для меня тесновата.
Ахмет без слов перебрался назад, немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и затих. Борька сосредоточенно смотрел на дорогу, время от времени хмыкал и что-то ворчал себе под нос.
— Нашел к кому цепляться, к Логинову. Он, что ли, мне эту работу предложил? — наконец не выдержал я. Боб продолжал молчать. — Ну, скажи что-нибудь. Не криви рожу, а сообщи, что обо мне думаешь.
— А ты и сам все знаешь. Чего языком-то трепать? Обидно немного. Получается — я как неродной.
Ага. Вышел на связь, значит, не обижается. Ну, теперь надо голову пеплом посыпать, каяться. И ведь действительно — выходит, что опять я, нехороший человек, втянул Борьку в заморочку. Объективная реальность — ничего не поделаешь.
— Родной ты, Боб, родной. Роднее не бывает — слово джентльмена в подтяжках. Но — веришь? Я ведь действительно случайно на эту халтуру нарвался. Через ребят с рынка. Ты что думаешь, я знал, во что ввязываюсь? «Рыбник» этот… Да нормальный парень! Я же с ним несколько раз работал уже. Правда — в городе. Я его лет пять уже знаю. Вот мы с ним тогда еще и закорешили. А тут он встретился случайно, ну и… Да и парень этот, «рыбник», тоже вроде бы ни при чем.
— Все у тебя — ни при чем… Сплошные случайности…
— Это Ахмет, — я рукой указал за спину на спальник, — гадюка, все затеял, и меня, то есть нас с тобой, решил втемную использовать. Вот. Кто же знал, что так выйдет? Ну, я подумал, прикинул, что один с машиной не справлюсь, тебя позвал. Кого же еще? Вот и все. Честное слово, Боб!
— Ты еще могилой Ленина поклянись, козлина.
— Деньги, Боб, хорошие деньги… Я на эти восемьсот баксов сразу запал. Потом немного испугался и давай всем подряд звонить. И тебе, кстати, тоже. Раз сто звонил, пока поймал тебя. Ну вот, хочешь верь, хочешь нет — случайно с Логиновым и состыковался. А он меня сразу за зебры взял. Кто да что, да почему? Ну, ты знаешь, как он умеет. Через час перезвонил. Соглашайся, говорит. Очень интересный вариант может получиться. Вот так все и было. Веришь?
— Верю — не верю… Не слишком ли часто, Витя, с тобой всякие случайности случаются?
— Я виноват?.. Нет, легкие сомненья, конечно, закрались, но…
— Да ты обрадовался, наверное, до офигенья, когда Гена тебе свои ЦУ передал. Тебя же хлебом не корми, а дай в какой-нибудь заморочке поучаствовать.
— А сам-то?..
Борька благоразумно промолчал.
— Тогда, летом, с этой кассетой — специально я, что ли?
— Тогда ты мне все рассказал. А сейчас — за дурака до самого конца держал. Ну, сказал бы сразу, что дело не совсем…
— Сразу Гена не велел. Если, говорит, Борис с тобой согласится ехать, до встречи со мной на трассе не говори ему ничего. Может, он боялся, что ты трепанешься где-нибудь. Может — еще что.
— Я трепанусь?! Я что — болтун?
— Ну, не цепляйся к словам. Я, Борька, их зпуток не знаю. Сказал, и сказал. Да я тебе все равно открылся бы. Ты же меня знаешь — что на уме, то и на языке. Мне вообще западло темнить. Ну, так получилось, что не сразу тебе все рассказал.
— Знал ты, гад, знал, что дело темное. Эх, Витя, Витя…
— А ты не знал?! Я же тебя сразу предупредил, что дело крепко пованивает. Так ты — сразу-в бой. Тебя же трактором не удержать было. Да ничего страшного и не произошло. Заехали к Гене на пару часиков, чайку попили, и опять — на трассу.
— Если не считать атомной бомбы за спиной. А так — ерунда, конечно. Пустяки…
— Ну, ты дал — бомба! Какая еще, к черту, бомба! Но, если честно, вот об этом дерьме, о плутонии, я вообще — ни сном, ни духом. Мне это самому не нравится. Я, когда Гена мне перезвонил, подумал, что, может, Логинову для каких-нибудь там своих дел машина на трассе нужна. Может, перебросить что-нибудь военное надо. Да мало ли… А тут — мы, свои, в случае чего поможем. А оказывается, вон что — плутоний. Но ты согласись — не может быть у Гены плохого дела!
— Бог их знает, Витька. Я — не доктор. Однако это ведь не я придумал, это Гена сам сказал, что нас активно пасли. Бандиты какие-то… Ведь взрыв-то сзади был, Витек. Ого, как шарахнуло! Будьте любезны!
— Я тоже — не доктор, но подставлять Гена нас не стал бы. Это точно. А то, что нас пасли… Скорей всего, Гена прав — моя вина. Если бы я не сунулся со своим старым паспортом. И черт меня дернул намудрить. Эта мулька с паспортом — экспромт, импровизация. Понимаешь? Очко у меня в последний момент дрогнуло. На кой черт, думаю, я перед этим парнем с их водкой своей новой хижиной светиться буду? Я же тебе специально на пачке «Беломора» записку чирканул, что я Зайцев. Да и тот, «рыбник» с Сенного, меня тоже только как Зайцева знает… Видел, как Гена вначале взвился, когда я ему об этом
