нормальных размеров. Дорожка выложена массивными бетонными плитами, в стыках которых летом растет трава, из чего видно, что пользуются ею нечасто. Прямая, как стрела, она словно пронзает карельские болота и таежные дебри. Причем, что удивительно для большинства российских дорог, — на участках болот серые бетонные плиты лежат так же ровно, как и на сухих возвышенных местах. Умеют делать как следует, когда хотят или когда надо!
В восьми километрах от развилки дорогу перекрывает полосатый красно-белый металлический шлагбаум, закрытый на внушительных размеров висячий замок с цепью. Возле шлагбаума с двух сторон стоят металлические щиты голубого цвета, на которых большими алыми буквами выведена надпись: «Стой! Запретная зона! Проезд и проход запрещен!» Если не обратить внимание на эту суровую надпись и, отперев замок на шлагбауме, продолжить движение по дороге, примерно через километр наткнешься еще на один закрытый шлагбаум и белый щит, на котором грамотный человек прочтет надпись еще более суровую: «Запретная зона! Охрана стреляет без предупреждения!» Это уже серьезно, с такими вещами не шутят.
Здесь же, почти сразу за шлагбаумом, виднеются металлические ворота с красными звездами в центре каждой створки. Звезды обведены белой краской, ворота выкрашены зеленой. Ворота, как и шлагбаумы, тоже на замке. От ворот в лес в обе стороны уходит высокий забор из колючей проволоки на столбах.
Зеленая краска на металлических воротах со звездами сильно облупилась, колючая проволока забора местами проржавела и порвалась, и, на первый взгляд, казалось — стрелять без предупреждения по нарушителям уже некому. Но это только на первый взгляд: объект, несмотря на облупленную краску и ржавую проволоку, по-прежнему охранялся.
Прежде здесь стояла крупная воинская часть — танковая бригада, — но несколько лет назад ее расформировали. Внутри периметра, огороженного колючкой, остались пустые, разрушаемые непогодой здания казарм, занесенный снегом плац и десятки непонятных холмов явно техногенного происхождения. При ближайшем рассмотрении этих холмов становилось ясно, что это ни что иное, как тщательно замаскированные среди соснового леса танковые капониры.
В некоторых из них под двухметровой толщей армированного сталью бетона по какой-то неведомой причине после расформирования бригады были оставлены пять новейших танков «Т-82–2У» и четыре самоходки — «САУ-152–2–С-19». Эти орудия по любым международным конвенциям и соглашениям считаются оружием агрессии, поскольку способны стрелять снарядами, начиненными тактическими ядерными зарядами, на расстояние, превышающее тридцать километров. По одному из таких соглашений Советский Союз, а в дальнейшем, как его право преемница — Россия, обязались отвести все артсистемы калибров 122 и более миллиметров от границ с европейскими государствами аж к Уралу… Но вот танки с пушками именно такого калибра — 122 мм — и батарея грозных самоходок калибра 152 мм все же остались…
Оставили их почему-то. Возможно, на всякий пожарный — мало ли что. А ну как финны или шведы напасть на обновленную Россию вздумают? А мы им — по морде, по морде…
А может, и просто забыли. Хотя вряд ли. Такие вещи, каждая из которых по несколько десятков тонн весит, обычно не забывают. В общем, чего не знаем — того не ведаем, но факт есть факт.
Ну, да в бетонных капонирах их никакие натовские эксперты не найдут, хоть всю жизнь искать будут. Да и не пустит их сюда никто искать, экспертов этих.
В других таких же капонирах за стальными воротами стояли десять мощных дизельных тягачей марки «Ураган», предназначенных для переброски оставленных танков и самоходок к месту возможных боевых действий. Ведь в мирное время, точнее — вне поля боя, современные танки с целью сохранения ресурса, который слишком дорого стоит, должны перемещаться только на трейлерах.
Баки «Ураганов», танков и самоходок были полностью заправлены соляркой, аккумуляторы заряжены, и все машины находились в готовности номер один. Все это хозяйство, включая еще и десятки пустых капониров, охранялось усиленным караульным взводом солдат, которыми командовал молодой лейтенант- двухгодичник.
Солдаты переоборудовали один из капониров под жилое помещение — казарму, другой — под столовую, третий — под спортзал. В четвертом капонире два дизель-генератора поочередно день и ночь крутили динамо-машины, вырабатывая необходимую электроэнергию. Пустых капониров было много, и они были удобны тем, что благодаря специальной системе вентиляции в них и зимой и летом было сухо и относительно тепло. Чего не скажешь о брошенных кирпичных зданиях казарм постройки сороковых годов.
Солдаты караульного взвода круглосуточно в три смены охраняли и пустые капониры, и капониры с техникой, а вся остальная территория бывшей воинской части ими охранялась постольку-поскольку. Несмотря на это посторонние — местные жители, грибники и охотники — по старой памяти на территорию воинской части не забредали.
Для связи с основным подразделением — полком — у солдат были рация и телефон. Еще взводу были приданы две машины: грузовой ГАЗ-66 и командирский «уазик» — УАЗ-452, или «таблетка». На этих машинах солдаты ездили на склад полка за продуктами, на почту и по другим делам.
Служба-жизнь в караульном взводе была скучноватой, но не голодной, размеренной и не очень тяжелой. О такой службе солдаты говорят: «Через день — на ремень, через два — на кухню…»
В продуктовом магазине командированный товарищами водитель «КамАЗа» пробыл сравнительно недолго — минут пятнадцать. Он купил несколько кругов неплохо выглядевшей краковской колбасы, солидный кусок польского варено-копченого свиного бока, хлеб, бананы, штук десять плодов киви, что-то из кондитерских изделий, две литровые банки маленьких маринованных венгерских огурцов, ну и, разумеется, шесть бутылок водки «Синопская». Причем специально уточнил у молоденькой продавщицы — «ливизовская» водка, или нет? Продавщица насупила светлые бровки и сказала, что их магазин для поддержания репутации торгует исключительно «ливизовской». Покупатель, судя по всему, поверил ей. Да и как не поверить — завод-то рядом. Здесь же, в винном отделе, водитель взял четыре двухлитровые бутылки какой-то минеральной воды и два блока дорогих американских сигарет «Кэмэл». С набитой продуктами большущей сумкой, кренясь от ее тяжести, он вышел из магазина и неторопливо направился по плохо расчищенной дворниками от луж, наледей и мокрого снега улице назад, к стоянке с «КамАЗами».
Обратная дорога — и всего-то метров пятьсот-шестьсот — показалась ему довольно длинной, поскольку идти приходилось медленно и осторожно, обходя многочисленные лужи и скользкие заснеженные места — не дай Бог, упадешь и бутылочки с качественной «ливизовской» водкой об асфальт расколотишь! Обидятся товарищи. А то и по-новой в магазин погонят.
«Нет, ну надо же, как не повезло!» — думал водитель, шаркающими шажками приближаясь к стоянке. Короткая спичка ему, майору, досталась. Вытянул жребий, называется. Обидно — пацаны зеленые, салабоны — два капитана и старлей — его, старого, за водкой погнали! На «морского», на «морского»… «Обманули, наверное, паразиты, — думал водитель. — В темноте кабины смухлевали. Ладно, в другой раз отыграюсь».
Ну, а то, что в центре города стрельбу устроили — нехорошо. Но, видно, не смогли ребята «браткам» доходчиво объяснить, что к чему. К сожалению, в последнее время такое все чаще и чаще случается. Особенно на трассах. Уже как бы и привыкать стали. В Питере, правда, ни разу еще до огневого контакта дело не доходило, зато в Москве было…
Раньше-то, лет восемь назад, из-за такого ЧП всех бы раком поставили: и нападавших, и милицию, и гэбистов. Шутка ли — нападение на военный конвой! А сейчас… Сейчас если за рейс пару раз не постреляешь, то и задачу не выполнишь. Война… Да, настоящая война с убитыми и ранеными! Слава Богу — потери почти всегда только со стороны бандитов. За год из состава подразделения лишь троих ребят зацепило, да и то несерьезно. Вот и сейчас — скорей всего, мудозвонам этим компостеров наставили. Насмерть вряд ли, не тот случай, но все равно неприятно.
«Так и из графика можно выскочить, — подумал майор. — Еще не хватало теперь с милицией разбираться, объяснять, ксивами трясти. Да видно придется, никуда не денешься. Ведь не просто же в воздух ребята палили. Четверо „братков“ — пять выстрелов…»
