двухкомнатную — нырк.
Может, это и не совсем правильно, но «Таков мой девиз!», — как говаривал майор Нуррулин, зампотех «отдельного батальона спецназ» типа «А», в котором я в течение двух лет отдавал свой сыновий долг родине-матери. Той еще, советской.
Где-то в конце горбачевской перестройки, ближе к началу ельцинско-гайдаровской шоково- терапевтической демократии, после неудачных попыток перестроиться в своей профессиональной сфере, я скатился в мелкий бизнес: и обувью спекулировал, и тушенкой и скважины бурил. О, боги, чем только я не пробовал заниматься в то время, чуть было в учителя географии не подался, калечил бы сейчас нежные детские души!
Ощутимой прибыли эти коммерческие проекты мне не принесли. Скорее, наоборот. Но на пропитание как-то надо было зарабатывать. В самом деле — не подыхать же с голоду из-за этой катавасии.
Долго ли, коротко ли — набрел я на идею проката видеокассет и, что удивительно, покатило.
Как я начинал заниматься видеопрокатом, не имея для начала за душой ни копейки, ни рубля… Да у нас дома даже телевизора не было! Сейчас и не помню, почему его не было, но — точно, не было!
О, мой прокат! Это отдельная тема для эпической поэмы. Это триллер, боевик, драма и комедия вместе. Очень все забавно начиналось.
А к тому времени уже и жену с работы выгнали за ненадобностью последней, а дети, наоборот — подросли, повзрослели, и аппетиты их улучшились. Вовремя я с этим делом, с прокатом, успел.
В общем, раскрутились, помаленьку и денежка появилась. Не так чтобы очень, но получше, чем было. Вернее, даже гораздо лучше, чем при большевиках на должности геолога с окладом сто пятьдесят рэ в месяц.
Вначале сами в своем прокатике с женой сидели по очереди, потом приемщиц наняли. С милицией частным порядком отношения неплохие наладили, с местными бандюганами договорились.
С государством сложнее все… С ним почему-то всегда сложно, с государством. Особенно с нашим, с расейским. С одной стороны, вроде теперь все стало «можно», с другой — по-прежнему «ни-з-зя-я». Но прожив в этом… м-м-м… государстве лет сорок, становишься немножко «Штирлицем» и где-то даже «Рамзаем». Почти как в тылу врага, только шифровки некуда передавать.
Так и тянулось все помаленьку, без больших эксцессов и нервных стрессов.
Но!.. Какая сволочь подсунула мне эту кассету в прокат в виде залога я, наверное, так никогда и не узнаю. Метафизика. Запредел. Прямо — как кирпич на голову.
А система у нас простая, как говаривал Инопланетянин в «Кин-дза-дзе», — нажал на кнопку, и… Короче, меняем услуги на деньги.
Разумеется, никакой порнухи не держим. «Нафиг, нафиг закричали гости…» И так забот хватает — больше трехсот кассет на полках. Поди уследи за всем. Да еще и залоговых штук пятьдесят болтается. А начни порнушкой промышлять, «озабоченых» как мух от помойки — не отгонишь. Короче, чтобы себе не создавать лишней головной боли и с властью не вступать в конфликт, — не держу я этот товар. Выдаем клиентам самые обычные преимущественно голливудские триллеры, боевики, комедии. Под залог, естественно. А залог за прокатную кассету берем деньгами или другой кассетой. По прошествии пяти суток с момента выдачи, в случае не возврата нашей кассеты, залог аннулируется.
Вот так вот и было. Выдали. Не возвратили. На шестой день аннулировали.
Зашел я вечером в субботу перед закрытием в свой прокат снять выручку, заодно и эту кассету залоговую забрал домой. Момент настал. Положил ее в карман и к дому: шлеп, шлеп, шлеп. Пришел. Еще раз посмотрел на нее. Кассета как кассета. Трехчасовка. Таких кассет я по пять-десять за неделю снимал! Обычное дело… На этикетке лазерным принтером красивенько так нарисовано: «Смертельное оружие — 2» с Мэлом Гибсоном и Дэнни Гловером, и мультики в добое. Пленку глянул — не заезженная. И нигде у меня ничего не шевельнулось, не предостерег меня внутренний голос: «Не бери в руки эту дрянь, брось эту пакость».
Вот так все и началось.
Сразу же решил и качество записи на пленке проверить, сунул в видак…
Кретин! Лучше бы я пальцы в розетку сунул!
Всю жизнь я, конечно, не вспомнил, не пронеслась она перед глазами, но въехал мгновенно, почти по первым кадрам — документы, документы, документы… И все с грифами.
Что такое «документы» да еще с такими «шапками», — я по прошлой своей работе знаю очень хорошо. Довелось мне как-то раз из-за одной «совершенно секретной» бумаженции стотысячного масштаба квадратный километр тундры по дециметру обшаривать. Дура девочка-практикантка лист карты случайно «потеряла».
Глянул я на экран и враз понял, что «попал», как сейчас среди «новых» принято выражаться. И не на деньги попал — гораздо хуже. Влип, впух, вляпался! Вычислят и «наедут», к бабке не ходи! Надо мне это? Да ни в коем разе!
В голове сразу же стали прокручиваться разные варианты, но суть сводилась к одному, к заветному ленинско-чернышевскому — что делать? А что делать? Как в том анекдоте: «…мебель, мебель выносите!»
Ладно, черт с ней с мебелью. Что у меня самое ценное, кроме чести, которую следовало беречь смолоду? Правильно…
Не спеша, без суеты и крика, начал собирать шмотки жены, детей — готовить к эвакуации. Легкую семейную панику по поводу, как моим вначале показалось, съехавшей папиной крыши, пресек быстро и решительно.
Жена у меня — золотко и умница, ее сильно убеждать и не пришлось, хоть и не видела того, что на кассете неведомый оператор запечатлел. Чуток, правда, глянула, но я почти сразу на «стоп» нажал и выпроводил ее из комнаты. В общем, за двадцать лет совместной жизни мы как-то привыкли доверять друг другу, и моих недолгих, но эмоциональных объяснений ей оказалось вполне достаточно. Она любую, даже потенциальную угрозу детям, воспринимает очень реально.
Решил ее с дочкой переправить к теще. Никаких предварительных телефонных переговоров, писем- телеграмм для тещи моей не потребовалось, не в другом городе живет.
Плохо, что свою «телегу» я в гараже частично разобрал. Пришлось подняться к соседу на пятый этаж — у него «москвичек» под окном стынет. Сосед — Серега — без лишних слов дал ключи от машины и еще на бумажке доверенность нацарапал. По нынешним временам для гаишников сойдет.
Жена — безработная, дочка — на каникулах, сын — на практике. В общем, часа за три я проблему решил. Развез своих.
Вернулся в опустевшую квартиру около одиннадцати вечера. Ключи от «москвича» сдал Сереге. Наплел ему басню про внезапно заболевшего двоюродного брата сестры жены золовки деверя.
В квартире было пусто и одиноко. Дверь и замки пока не взломаны. Значит, не добрались, гады. Может быть, зря я запсиховал? Напридумывал, занервничал, семью разогнал. Кассеты какой-то дурацкой испугался…
Черт его знает — может и зря, но береженого и Бог бережет, как говорит народная мудрость. Неведомы мне их игры, а что ведомо — оптимизма не вселяет. Возятся там, наверху, между собой, грызутся, постреливают. Серьезные люди. Суровые.
Не-ет уж, фигушки вам — не на того напали. Я в таких случаях всегда придерживаюсь принципа: лучше перебдеть, чем недобдеть. И пока — жив.
Постепенно я немного успокоился, заварил своего любимого чаю «Канди» в стакане — две ложки сахару, две ложки заварки, залить кипятком и употребить через восемь с половиной минут — и взялся за кассету всерьез. Сначала осмотрел коробку — коробка, как коробка. Потом кассету: обычная «сонька», оптовая цена тринадцать пятьдесят за штуку. Через мои руки их, наверное, несколько тысяч прошло. Обнюхал всю, даже через увеличительное стекло смотрел на нее. Ну, самая простая видеокассета! Снаружи…
Возможно, криминалисты обнаружили бы что-нибудь интересное, какие-нибудь микрочастицы, следы пороха или динамита, но я не криминалист. Глянул еще раз пленку — чистенькая, использовалась раза два-три, и уж точно не прокатная. У прокатных начало пленки почти сразу же становится замызганным — не в смысле грязи, соплей или компота, хотя и такое случается, просто пленка в начале кассеты
