Крючков Николай Иванович. Бывший сезонный рабочий геологического отряда, с которым Виктор эпизодически встречался и поддерживал товарищеские отношения.
В своей квартире Крючков отсутствовал. Юра Зальцман сам проверял — и ни знакомые, ни соседи не знали, где он может находиться. Дочь Крючкова Николая Ивановича, проживающая по адресу…, сообщила Зальцману, что у отца есть какая-то дача, или хибара, как она выразилась, на северо-востоке области. Она там ни разу не была и точного местоположения хибары не знает. Но со слов отца сообщила, что расположена дача где-то в районе реки Паша.
Логинова эта информация насторожила. Почему-то сразу вспомнился теракт в электричке. Он вызвал на экран своего «компа» карту области, затем список пострадавших при пожаре в электропоезде. Ни Зайцева, ни Белыха, ни Крючкова Николая Ивановича среди них не было.
«А Юрка-то, молоток! Прямо Шерлок настоящий, хоть в группу бери… — с удовольствием подумал Логинов о своем друге. — За день столько накопал, что не каждому оперативнику удается. Журналист! Такой, если что-нибудь раскапывать начнет, много нароет. Одно плохо — на Витю пока не вышли».
Честно признаюсь — никаких чувств, эмоций, по поводу того, что переступил черту человеческую и стал злодеем-убийцей, я тогда не испытывал. Как-то не до того было. Может, потом, когда все уляжется, начнет у меня по этому поводу серьезно башню клинить…
В церковь ходить начну, молиться. Но это потом, не сейчас.
То, что мы с Бобом блеванули, — естественно. Об этом во всех детективах пишут. Наверное, какой- нибудь физиологический механизм для снятия стресса природой в организм заложен. А в остальном — противно.
Место для бл…ской могилы троих неизвестных бойцов мы выбрали метрах в трехстах от схорона. Надо бы и подальше их оттащить, да дальше уже настоящее торфяное болото начиналось. А в торф их прятать не хотелось… Не гниет органика в торфе, не разлагаются жмурики — вот ведь в чем дело.
В общем, нашли место для могилки на гряде. Оставили там Борьку, с лопатой и автоматом на всякий случай, копать яму. Сами занялись трупами.
Для начала разобрали и перетряхнули их рюкзаки. Много интересных вещиц обнаружилось и в том числе пластиковые болотные лыжи. Простенькое такое приспособление с баллончиками — открыл вентиль и шлепай себе по любым трясинам. А Коля-то на свои топи непроходимые надеялся! Там еще были саперные лопатки, запасные магазины к автоматам, пистолетики маленькие, которые Коля попытался утащить в свою нору, но я не дал.
Причем не дал в очень резкой форме. Тоже мне — коллекционер, еш твою двадцать! Тут концы прятать надо, а он, старый ишак, вещдоки тырить собрался!
Обнаружили в рюкзаках упаковку взрывчатки пластиковой — килограмма полтора-два. Совсем немного: коробочка величиной с пакет сахара. Правда, Коля-спец сказал, что такого количества пластита хватит на то, чтобы любой мост через Неву взорвать. Ну, Коля знает, Коля пожил… Короче, ему виднее, а мне — по барабану.
Приборчики у них были интересные. Один и совсем сказочный — типа электронной карты. Такая пластинка серенькая с экраном и кнопками, и небольшой антенной черненькой — вероятно, спутниковый навигатор какой-нибудь. Я потыкал пальцем, какую-то кнопку нажал, и на экране фрагмент топографической карты района с мерцающей зеленой точкой высветился. Очень занятная картинка — точное местоположение без всяких компасов определяет. Нам бы в поле такие…
Николай Иванович, увидев эту штуку, изобразил на лице застенчивость и предложил:
— Витя, может, оставим себе приборчик? — Вот, опять-двадцать пять! Ну, не врубается человек!..
— Жадность фраера сгубила. Слышал такую поговорку?
— Уж больно вещь ценная…
— Ага, ценная, — согласился я. — Очень даже ценная. А ты уверен, что эта ценная штуковина без обратной связи? Может быть, она не только свое местоположение на карте показывает, но еще и в какую- нибудь шпионскую контору сообщает о местонахождении? Нет уж, нет уж… Закопаем поглубже.
Кроме фиговины с экраном у них был и комплект хороших карт. Все надписи на картах — на английском… Ладно, с этим потом разберемся.
В общем, нормально экипированные бойцы. Единственное, что меня удивило до невозможности, — это то, что в каждом рюкзаке было по несколько десятков аккуратных, небольших полиэтиленовых пакетов- капсул с самоклейками и шлихи…
Точно такие же капсулы используют чухонские геологи для проб и образцов. Их с чем-нибудь другим перепутать невозможно. Наши ребята, из тех, что еще в эпоху застоя ездили в Финляндию, привозили в качестве сувениров такие капсулы. Мы-то весь каменный материал в мешочках тряпочных хранили, а у зарубежных камрадов уже тогда культура труда была на высоком уровне.
А пакетики со шлихами я и пьяный, и больной в темноте на ощупь отличу от чего-нибудь другого. Опять же — лопатки эти красивые из нержавейки с черными пластиковыми рукоятками…
Капсулы с камнями и шлихи просто сводили меня с ума. Неужели геологи? Выходит — не военные, а геологи! Зачем же они в нас стрелять начали? Непонятно все это, но занимательно. Есть пища для размышлений.
Я открыл несколько капсул, вытряхнул содержимое на лист бумаги и попытался определить породу. Камни и рыхлятина. Кора выветривания. Образцы каменного материала были похожи на пробы из керна скважин. Порода голубовато-серая, сильно смахивает… на что? Что за порода-то? Основные, ультраосновные?..
А ведь это кимберлит! Кимберлит и кора выветривания. Ей-богу! Вот это номер!
А ну-ка шлихи глянем… Та-ак… Шлих серый, еще слегка влажный… Недавно мыли, что ли? А чем? Что-то лотков у этих бойцов не видно. А в кино, то есть на кассете долбанной, у них еще и сепаратор портативный был. Если это они.
Без бинокулярной лупы, или хотя бы просто без сильного увеличительного стекла, серый шлих рассматривать особого смысла нет. Шлих, он и есть шлих…
Да, геологи! Вот ведь вляпались!
С Колей и Борисом я своими домыслами пока делиться не стал. Потом при случае расскажу. А сейчас… Какая нам сейчас, в сущности, разница, кем были эти парни при жизни — геологами, или матросами?
Плохой я христианин? Да уж — очень плохой, вернее, никакой. Кроме злости и отвращения — никаких эмоций. Они начали первыми, что еще можно сказать…
Часа за полтора разобрались с вражьей экипировкой и, преодолевая рвотные позывы, одежду с них, по возможности аккуратно, стащили. Добротные шмотки были у бандитов-геологов. Нас в поле так не одевали… Перетряхнули одежду, карманы вывернули, затем в их же рюкзаки все и упаковали. Документов — никаких. Вообще, кроме топопланшетов — ни одной бумажки.
Потом за руки, за ноги взяли этих самих парней, нашими пулями сильно поврежденных, перетащили к яме и закопали. Ни слез, ни салюта, ни гражданской панихиды по ним не устраивали. Все сделали быстро и без базара. Не знаю, как у Коли с Борисом, но мне этих троих, ну совсем не было жалко — тошнотно, противно, и только. А ведь тоже люди… И не старые еще ребята.
Автоматы у них были не «беретты» и не «хеклеры унд кохи», а совсем какие-то другие. В общем, неизвестные автоматы. Тут даже Николай Иванович маху дал, в чем сам и признался. Пистолеты определил с ходу, а с автоматами у него заковыка вышла. «Не знаю, — говорит, — что это за машинки такие».
А по мне — так все едино, не специалист я в этих делах. Николай Иванович же, судя по некоторым пустяковым признакам, решил, что это было что-то наше, родное. Никак не маркированные, даже без номеров, игрушки действительно напоминали нечто заграничное, но патроны — наши, калибра 5,45 мм, ремни погонные — наши…
А вообще-то, и почти вся экипировка у бойцов вполне могла быть отечественной. Кроме явно заграничных часов, пистолетов, мешочков для проб и хитрого прибора с экраном-картой. Да еще топопланшеты с надписями на английском. Занятно получалось!
Барахло — автоматы, рюкзаки со шмотками — мы упаковали в один большой узел, замотали
