— Когда все закончится, пришлю вам хорошего табаку. Намного лучше этого заячьего помета, который вы курите.
Констебль не обратил внимания на его слова.
— Пеллинор, я волнуюсь насчет мальчиков, — кивнул он в нашу с Малакки сторону. — Я считаю так: надо либо оставить их здесь, в церкви, либо отправить обратно к вам домой. Им нет смысла…
— Напротив, — перебил его Кернс, — мне это на руку.
— Возможно, вы правы, Роберт, — неохотно признал Уортроп.
— А вот и нет! Для меня в этом — весь смысл! — зло бросил Малакки. — Я не мальчик, и я не уйду!
— Я не могу взять на себя такую ответственность, Малакки. Мне совесть не позволит, — беззлобно сказал констебль.
— Совесть? — закричал Малакки. — А как насчет моей совести?!
— Браво! — рассмеялся Кернс. — Правильно, Малакки, надо было остаться в комнате, чтобы тебе тоже оторвали голову после того, как переломали все кости твоей сестренке. Иначе что ты за брат такой?
С криком ярости Малакки бросился на своего мучителя. Доктор перехватил его, когда тот уже готов был вцепиться Кернсу в лицо, и прижал ему руки к туловищу, крепко держа.
— Ты сделал верный выбор, Малакки, — прошипел Уортроп ему на ухо, — у тебя было моральное обязательство…
— На твоем месте я не говорил бы о моральных обязательствах, Пеллинор, — предостерег Кернс, и глаза его блеснули от удовольствия. — И в любом случае, это абсурдное знание непреложной морали — целиком и полностью причудливое изобретение человека, капризная выдумка толпы. Нет никакой морали, кроме морали данного мгновения.
— Я начинаю понимать, почему вы с таким удовольствием охотитесь на Антропофагов, — сказал Морган с отвращением. — У вас так много общего!
Малакки обмяк в руках человека, которого вчера чуть не убил. Ноги мальчика подкосились, и теперь Доктор держал его, чтобы тот не упал на мокрую землю.
— А что, констебль, это правда, — согласился Кернс. — Мы во многом на них похожи: неразборчивые убийцы, движимые мотивами менее ясными и едва понятными, мы так же яростно боремся за территорию. Единственное существенное различие между нами и Антропофагами заключается в том, что им еще недостает опыта в притворстве и фальши, лицемерии и лжи. Они еще не обрели умения забивать и кромсать толпы себе подобных, мотивируя это благими намерениями и благословением свыше.
Он обернулся к Малакки:
— Так что давай, мой мальчик, отомсти! Ты вновь обретешь «моральный» выбор, который разрывает твою душу на части. И если сегодня ночью ты встретишь своего Бога, ты сможешь посмотреть ему прямо в глаза и сказать: «Да будет воля Твоя».
Он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Морган отвернулся в сторону и демонстративно плюнул. Уортроп поспешно успокаивал Малакки; сейчас не время поддаваться чувству вины и жалеть себя, говорил он.
— Вы не сможете оставить меня в стороне, — был ответ. — Меня ничто не удержит.
Уортроп кивнул.
— Никто не будет тебя удерживать.
Он посмотрел через плечо мальчика на констебля и сказал:
— Дайте ему винтовку, и мы найдем ему место, Роберт.
— А Уилл Генри? Его-то, конечно, вы не возьмете с собой?
Я заговорил, сам едва веря словам, сорвавшимся у меня с губ:
— Не отсылайте меня, сэр. Пожалуйста.
Еще не ответив, Доктор улыбнулся тихой и печальной улыбкой:
— Ох, Уилл Генри. После всего, что мы пережили вместе, как я могу отослать тебя сейчас, в самый критический момент? Ты для меня незаменим.
Платформы были слишком большими и тяжелыми, чтобы везти их на телеге. Из-за дождя уже начинало смеркаться. Так что люди Моргана понесли их сами по длинной дороге, ведущей к кладбищу, а потом еще полмили до главных ворот. Там они перевели дух перед последним броском до пункта назначения — места, где старый Эразмус Грей встретил свой бесславный конец в могиле, которую сам же и вскрыл.
Теперь стало ясно, почему утром Кернса не было дома. Когда мы добрались, оказалось, что он уже хорошо ознакомлен с ландшафтом, уже выбрал деревья, на которые, как на крючья, надо будет вешать платформы, и тщательно начертил на листе бумаги план местности вплоть до расположения могильных камней.
Между могилой Элизы Бантон и ближайшими деревьями он нарисовал красный круг и надписал изысканным шрифтом с виньетками: «Кольцо забоя».
Начали поднимать платформы, вбивая якорные крепления в деревья при помощи обмотанных тряпками молотков, переговариваясь только при помощи жестов или тихим шепотом, так как Кернс дал строгие указания, прежде чем мы покинули церковь: как можно меньше шума и только тогда, когда это совершенно необходимо.
— Хотя Антропофаги — страшные сони (кроме как есть и спариваться, они только и делают, что спят), слух у них, как и чутье, крайне развит. Даже находясь на много футов от нас, под землей, сквозь почву и камни, они могут нас услышать или учуять. Так что хотя бы в одном дождь нам на руку: он увлажнит землю и приглушит звуки.
В то время как трое мужчин висели, натягивая своим весом веревки, которые крепили заднюю часть платформ к деревьям с крюками, другие вставляли квадратные скобы размером четыре на четыре вдоль переднего края платформ. Оставшиеся доски были прибиты гвоздями к стволам двух деревьев по обе стороны в качестве импровизированных лестниц. Затем Кернс отправил О'Брайана, Малакки и меня принести его чемоданы.
— Кроме ящика и несессера. Их пока оставьте, не хочу, чтобы они намокли. Ах, проклятая погода!
Уортроп отвел его в сторону, так, чтобы и без того взволнованный констебль их не слышал, и спросил:
— Возможно, я буду жалеть, что задал тебе этот вопрос, — прошептал он, — но что в ящике?
Кернс посмотрел на него с притворным изумлением:
— Шутишь, Пеллинор?! Да ты прекрасно знаешь, что в ящике!
Он подошел к одному из чемоданов и открыл крышку. Внутри, упакованная в отдельные ячейки, лежала дюжина черных цилиндров. По форме они напоминали ананасы, и каждый был обложен соломой. Кернс вытащил один из них и тихо позвал меня:
— Уилл Генри! Лови!
И он бросил мне цилиндр. Тот ударил меня прямо в живот, и я еще некоторое время смешно жонглировал им, пытаясь удержать в руках, такой он был скользкий.
— Осторожно! — предупредил Кернс. — Только не урони!
— Что это такое? — спросил я.
Я наконец поймал «ананас» — он был весьма тяжелым для своего размера.
— Как?! И ты еще называешь себя начинающим ассистентом монстролога?! Незаменимый инструмент в нашей работе, Уилл Генри. Граната, конечно. Дерни вон за то маленькое колечко.
— Он шутит, Уилл Генри, — тихо сказал Доктор, — не дергай, не надо.
— Как с вами скучно, — пожаловался Кернс. — Вот что, Уилл, назначаю тебя ответственным за гранаты. Будешь моим гренадером. Разве не прекрасно, а? Ладно, будь молодцом, и как только платформы установят, можешь поднимать гранаты наверх.
Он откинул крышку второго чемодана. Оттуда он вытащил длинную и очень прочную веревку, к одному концу которой была прикреплена тяжелая железная цепь, а к противоположному концу цепи был
