заключалось даже не в плате, вносимой за обучение, а в самом характере отношения к воспитанникам. Пансион уже своим названием претендовал на роль элитарного учебного заведения, доступного лишь представителям высшего сословия. Званием воспитанника благородного пансиона нужно было гордиться; его выпускники получали не только разностороннее образование, но и все необходимые знания для выполнения своих сословных функций, навыки светской жизни. Вместе с тем, пансион был вполне доступным училищем для широкой массы служилого дворянства, плата — довольно умеренной, а условия жизни детей удовлетворяли самым придирчивым запросам. Более того, в начале 1800-х гг., когда в России еще не распространились частные пансионы, университетский благородный пансион был едва ли не единственным учреждением такого рода, дававшим воспитанникам светское, а не военное образование. «Что делать небогатому дворянину, желающему дать хорошее воспитание своим детям?» — спрашивал в 1804 г. автор статьи в «Вестнике Европы»[295]. Он видел только один ответ — направить их в Москву, в благородный пансион. Неудивительно поэтому, что его популярность была весьма высока, особенно среди провинциальных дворян, которым представлялась возможность обучать детей в столице, у хороших учителей, не тратя денег на дорогостоящую квартиру. В таком расцвете пансиона огромная заслуга принадлежала его фактическому основателю и руководителю А. А. Прокоповичу-Антонскому.
Антон Антонович Прокопович-Антонский, уроженец Малороссии, был зачислен в студенты Московского университета в 1782 г. из Киевской духовной академии, где он провел начальные годы учебы. Антонскому повезло — с первых лет пребывания в университете он попадает в число воспитанников Дружеского ученого общества, учится на его иждивении, в 1784 г. возглавляет созданное при обществе Собрание университетских питомцев. В кругу Хераскова, Новикова и их сподвижников Антонский проходит посвящение в масонство, активно участвует в университетских изданиях, отражавших мистические, «алхимические» поиски и просветительскую деятельность московских масонов: «Вечерняя заря», «Покоящийся трудолюбец», «Детское чтение» и др. Масонские взгляды на добродетель и воспитание нравственного совершенства оказали значительное влияние на основные принципы педагогики Прокоповича-Антонского, которые позже он воплощал в благородном пансионе. Его литературные занятия в названных журналах, ориентированных на распространение христианско-мистических идей прежде всего среди молодых читателей, также отразились впоследствии на характере сборников, выпускаемых благородным пансионом, которые были построены по образцам новиковских изданий.
Превосходные рекомендации позволили Антонскому в 1787 г. занять место секретаря по делам университета при кураторе И. Мелиссино. В это же время он начинает вести занятия по натуральной истории в благородном пансионе, который в тот период находился в небольшом доме во дворе главного университетского здания. Заинтересовавшись делами благородного пансиона, Антонский вскоре предпринял шаг, который определил всю его дальнейшую судьбу. В 1789 г. было выставлено на продажу здание межевой канцелярии, находившееся неподалеку от университета, в Газетном переулке, выходившем на Тверскую (который был назван так, поскольку туда переехала арендованная Новиковым университетская типография, где выпускались «Московские ведомости»).
Заручившись поддержкой Дружеского ученого общества, Антонский предложил Мелиссино исходатайствовать разрешение на передачу этого помещения университету, с тем чтобы разместить в нем благородный пансион. Хлопоты куратора имели успех, и Екатерина II подарила дом университету. Прокопович-Антонский, как инициатор переезда, был назначен инспектором благородного пансиона и с 1791 г. непосредственно занялся его организацией на новом месте. Здесь вовсю проявился его практический ум, хозяйственность и распорядительность, которую единодушно отмечали современники. Как писал впоследствии Антонский, «при определении меня инспектором и главным смотрителем бывшего Благородного Пансиона Университетского, я застал дом без ограды и в совершенном упадке. Надобно заметить, что и самый бывший Межевой Канцелярии дом, который назначили в продажу с аукциона за шесть тыс. рублей, по моей заботливости… приобретен университетом. Из суммы, вносимой воспитанниками пансиона, отделан мною в полтораста тыс. рублей архитектором Казаковым так, что в нем были не только удобные классы, спальни и залы, но и театр был весьма удобный и поместительный для публичных представлений… Когда по завладении Французами Москвы дом со всеми заведениями был сожжен… то сначала завел его в наемном доме, в 10 тыс. на год, но потом приступил опять к отделке пансионского дома и устроил его гораздо лучше против прежнего, даже церковь со всею утварью во имя Воздвижения Креста. Все опять на счет суммы, поступившей от воспитанников университета. По упразднении Пансиона, когда я отошел в отставку, и когда Пансион был назван Дворянским Институтом и через несколько лет, в 1843 г. он переведен из Тверского дома на Моховую, дом этот продан слишком за триста тыс. руб., и за все хлопоты мои не сказал никто мне и спасибо»[296] . К этому можно добавить, что за период руководства пансионом сам инспектор скопил себе небольшой капиталец, на который приобрел домик в Москве и имение с несколькими сотнями крестьянских душ. Финансовые дела пансиона всегда содержались им в полном порядке, и получаемый доход позволял ежегодно расширять пансионское хозяйство, территорию и число воспитанников.
Однако, не упуская из виду хозяйственных дел, основное внимание Антонский сосредоточил на создании учебной системы пансиона, которая принесла ему известность среди современников и любовь многих бывших пансионских воспитанников. Вот как формулирует задачи воспитания утвержденное в 1806 г. при непосредственном участии инспектора Постановление об университетском благородном пансионе. Обучение в нем предназначено прежде всего для «сохранения здоровья воспитанников, утверждения ума их и сердца в священных истинах закона Божия и нравственности, обогащения их полезными познаниями и внушения пламенной любви к Государю и Отечеству»[297]. (Этот текст неизменно печатался каждый год при «Объявлениях об учении в благородном пансионе».)
Наиболее подробно Антонский излагает свои педагогические взгляды в речи «О воспитании», произнесенной на пансионском Акте 1798 г. Разбирая их, можно говорить о преемственности масонской педагогики Антонского от идей Новикова, автора самого слова «педагогика» в русском языке, часто обсуждавшего вопросы воспитания детей в своих журналах. Антонский рассматривает предмет образования состоящим из двух частей, соответствующих развитию телесных и душевных способностей ребенка. Обе эти части должны гармонировать, и просвещение ума не может наступить раньше, чем тело получит известную крепость, достигаемую физическими упражнениями, иначе нравственные силы ребенка будут преждевременно истощены. Главное внимание наставникам следует уделить заблаговременному исследованию способностей воспитанников. «Никто не родится в свет, не получив к чему-нибудь способности». Сам процесс обучения должен равно воздействовать на память, рассудок и воображение ученика, и в нем полезный материал необходимо сочетать с приятными развлечениями. Поощряя способности воспитанников к определенным занятиям, не стоит оставлять без внимания и другие предметы, поскольку «не можно достичь совершенства ни в одной науке, не имея по крайней мере общего понятия об остальных». Характерным элементом педагогической системы Антонского было требование общего «энциклопедического» образования, которое, как он считал, более полезно для молодых дворян, чем специальные знания, поскольку удовлетворяет большему числу потребностей, встречающихся в жизни и в службе[298].
Образовательная программа благородного пансиона действительно была довольно широкой. По мысли Антонского, ее основу должно составлять изучение языков, наиболее продуктивное именно в раннем возрасте, которое развивает память, воспитывает вкус и обогащает высокими мыслями (последнее особенно относится к древним языкам). Также важнейшими предметами для воспитания являются история, математика и естествознание, так как они действуют на воображение ребенка; безусловно необходимы в обучении и изящные искусства (музыка, рисование, танцы), которые содействуют «к облегчению и успокоению рассудка». Если мы сравним учебные программы благородного пансиона и академической гимназии в постановлениях 1806 г., то заметим, что программа пансиона перекрывала гимназическую: кроме названных выше предметов туда были добавлены краткая опытная физика, военные науки — артиллерия и фортификация, гражданская архитектура, основы практического Российского законоискусства.
