раньше запрещалось жить в русских городах. Если бы в этом тезисе Ларина не было слова «рабочих», он выглядел бы вполне убедительно, как и другой, не менее железный: «…белогвардейцы говорят, что и Ленин еврей…» В общем, на диспуте было много народа, много шума, но все остались при своем мнении. Кто может что-то воспринять и усвоить в такой свалке?
Вскоре сторонникам неправительственных взглядов по еврейскому вопросу трибуну вообще предоставлять перестали. Официальная пресса воспитывала граждан в традициях пролетарского интернационализма. Рабочие всех наций провозглашались врагами буржуев всех наций. Эту-то слабую струну в слаженном оркестре борцов за равноправие и нащупал студент педфака Шевцов, который в 1929 году разослал по разным редакциям статью, в которой указывал на то, что еврейская нация не трудовая, а одноклассовая, притом буржуазная. Кроме того, он призывал не допускать евреев на работу в государственный аппарат, в учебные заведения, в центральные города, столицы или, по крайней мере, строго ограничить их возможности. Призыв этот руководителями государства тогда услышан не был.
Шевцов, конечно, хватил через край. Для того чтобы считать себя тружеником, необязательно ковыряться лопатой в земле или стучать кувалдой по железу. А ведь именно усидчивостью и трудолюбием многие евреи пробивали себе дорогу в жизни. Может быть, именно этими качествами объясняется большое число талантливых людей среди евреев: они не зарывают свой талант в землю, не пропивают его в кабаках, не тратят на баб и прекраснодушные, ленивые мечтания. Они заставляют его служить как себе, так и людям.
Когда на одном из заводов обсуждались проблемы образования, один из рабочих сказал: «Товарища моего послали на рабфак от фабрики. Он проучился два месяца и сбежал. Трудно, говорит, денег мало, жратвы мало. Ну а еврей, тот не сбежит, сдохнет, а доучится». Другой высказался так: «Почему ни одного еврея нет у станка, а вот зайди в трест, в контору, в учреждение — обязательно еврей сидит. В актив лезут. Как появится где, сейчас на первое место, работает, подлизывается. Ну его сейчас в бюро ячейки. Пожалуйста, активист».
В упомянутой выше «Информационной сводке» есть данные, касающиеся и антисемитизма. Вот одна записка: «Товарищи, оглянитесь на деревню, как там живут, что едят, а вы, товарищи, везде хвалитесь: «рабоче-крестьянская власть». Не тут-то было, значит, власть-то в руках евреев, они наехали в Москву почти со всех сторон, а рабочим, русским жить негде, живут в подвалах» или: «В настоящее время (это 1929 год) дают только по фунту хлеба… наехали евреи со всего света. Куда ни пойдешь — всё евреи, а русских нигде нет, на службе везде одни евреи».
Люди не очень преувеличивали. Если мы посмотрим справочник «Вся Москва» или телефонную книгу за двадцатые-тридцатые годы, то увидим, что второе место после русских по количеству занятых должностей и личных телефонов занимают евреи. Так, в телефонной книге за 1929 год Ивановы имели двести девять личных телефонов, а Рабиновичи — восемьдесят девять.
Мудрый Наум Коржавин (Мандель) в своем «Опыте поэтической биографии» причины «еврейского засилья» в государственных органах страны объясняет неверной национальной политикой Ленина, когда к евреям стали относиться как «к ранее угнетенной нации» и старались компенсировать неравенство в прошлые века предоставлением должностей, отчего в руководстве и оказалось много евреев.
Думаю, что не только это. Евреи и сами прокладывали себе дорогу в буреломе новой советской бюрократии. У них имелись связи.
Было бы лучше, если бы на всех должностях работали русские, — не знаю. В Советской стране чиновники среднего и низшего уровня, да и высокого, всегда являлись только исполнителями. Но когда чиновник ничего не может сделать доброго, даже если и захочет, когда он только исполняет указания свыше и часто указания суровые, а потому не может не вызывать чувство неприязни к себе со стороны простого человека, этот чиновник должен быть хотя бы одной нации с народом, с его большинством. В противном случае он только раздувает своим видом национальную ненависть. Инородец, и прежде всего еврей, не пользуется доверием у коренного населения нашей страны, и каждое его действие, не удовлетворяющее желание заинтересованной стороны, расценивается как проявление злой воли, объясняемой его национальной принадлежностью. Взаимная поддержка среди нацменов, и от этого никуда не денешься, помогает им устраиваться, но симпатии у коренного населения это не вызывает.
Присутствие большого количества представителей национального меньшинства в государственном аппарате создает фактически иную, параллельную государственной, структуру. Эта система действует с учетом собственных интересов и, естественно, оказывает определенные предпочтения при решении тех или иных вопросов, что, в определенной степени, может представлять опасность для нормальной деятельности государственной машины и влиять на качество ее работы.
Существование такой параллельной власти в двадцатые-тридцатые годы просматривается в решениях судебных органов и тюремной администрации того времени в отношении евреев, о чем упоминается в других главах. Интересно, например, отметить, что Особое совещание при Коллегии ОГПУ в отношении евреев, репрессированных по политическим мотивам и подлежащих высылке из Москвы, допускало оговорку, то есть предоставляло им возможность выезда в Палестину.
Так, в марте 1924 года студент С. М. Гурвич как член нелегальной сионистской группировки был выслан на три года на Урал. За этим решением следовала оговорка: «В случае его ходатайства разрешить выезд в Палестину через один из южных портов».
В августе 1926 года М. М. Бургман, живший в Вадковском переулке, за участие в сионистской организации был выслан на три года в Казахстан. Через месяц к его приговору было сделано существенное добавление: «В случае получения загранпаспорта высылку в Казахстан заменить выездом в Палестину». В июне того же года И. М. Черняк, Э. М. Каганова, жившие на Остоженке, X. Л. Шапиро, живший в Чечеринском переулке, Л. Б. Шнайдер из Воротниковского переулка, Иуда Моисеевич Русак, живший на Большой Садовой, и другие (всего тринадцать человек) были, как сионисты, высланы в Палестину вместо Сибири и Казахстана.
В марте 1928 года сионисты Хайм Иосифович Баран, Булаевский и другие — всего четырнадцать человек — высылались в Палестину при условии получения загранпаспорта.
Конечно, так везло не всем. Например, Соколов-Плинер-Раскатов за попытку уехать в Израиль получил три года концлагеря. Профессиональный работник еврейской молодежной скаутской организации «Гашомер-Гациор» Герц Хаймович Голодец в 1928 году был просто выслан из Москвы с запрещением жить в ряде крупных городов, а состоявшие в той же организации Гирш Иосифович Ципин, Абрам-Бера Зельманович Арецкий, Абрам Борисович Винц высланы на три года в Казахстан.
В тридцатых годах послаблений сионистам делать не стали. Сионистская партия «Палей-Цион» в 1928 году была разогнана. Власти поняли, что сионисты занимаются не только сионистскими проблемами и даже не столько ими, сколько критикой существующих в СССР порядков.
Изучая уголовное дело в отношении сионистов, заведенное в середине тридцатых годов, я понял, почему их перестали отпускать в Палестину.
Вождь минских сионистов Гирш Израилевич Титенский говорил о том, что материальное положение рабочего класса в СССР находится на небывало низком уровне. Цены на товары ширпотреба бешеные, а заработная плата рабочих по отношению к этим ценам мизерная. Значительная часть рабочих ждет второй революции… тыл наш не спокоен… мы наделали себе много врагов, особенно враждебно к советской власти крестьянство… наступило время, когда один копает под другого, и это называется классовой бдительностью. Другая сионистка, М. Н. Ионович, говорила: «Советской власти удалось разгромить крестьянство и заставить его пойти по пути коллективизации, но если что-нибудь случится, то все крестьянство, как один, выступит против советской власти, ибо нет крестьянина, который не имеет родственников, репрессированных советской властью во время коллективизации». Она говорила также, что комсомол занимается пустыми вещами, что в него идут только карьеристы. Ионович и ее муж Розин были высокого мнения о Троцком и считали, что если бы он был у власти, то голода бы на Украине не допустил.
Нечего и говорить, что сионисты были против вступления СССР в Лигу Наций, против критики западной социал-демократии, против диктатуры, против аграризации еврейских масс и создания в Биробиджане Еврейской автономной области. По последнему вопросу евреи особенно много спорили. Диспут на эту тему в одном из рижских клубов закончился всеобщей, довольно недружеской потасовкой. Полиция еле растащила сторонников и противников создания дальневосточной еврейской республики.
