происхождение которой Турпал определять даже не пытался, та машина, в которой они сейчас находились, проводила на досмотровой площадке в среднем по 8 – 10 минут в каждом рейсе. Причем в середине и в конце дня – ничуть не меньше, чем в его начале. Досмотр всегда производился достаточно серьезный, водителя и пассажиров заставляли выйти, а кузов фургона открывали. И если его содержимое не будет соответствовать накладной, а накладная – тем бумагам, которые «спущены» в охрану из административного корпуса, то ворота не откроются, пока кто-нибудь не разберется с документами. Машиной ворота не протаранить, они могут выдержать и удар маневрового тепловоза. Досмотр же производят тройки подготовленных и опытных людей, имеющих автоматическое оружие и право применять его при необходимости. В дополнение к досмотровой группе в помещении вмещающего проходную домика охраны находится до 6 человек караула, иногда усиливаемых дополнительно. Это происходит, когда на территории станции активно ведутся строительные или ремонтные работы, когда прибывают с визитом мэр Соснового Бора или губернатор области, делегации и инспекции МАГАТЭ и так далее. Сейчас ничего этого не было, а основной поток машин, перевозящий сменяющийся персонал, уже сошел. В любом случае, минимум две трети этого потока шли через ориентированные на город восточные ворота, поэтому охрана на западных просто не могла не быть подготовлена слабее. У западных же находилось хранилище ОЯТ – по всем расчетам, основная после собственно энергоблоков цель любого террориста. Там же, пусть и вынесенный за внутренний периметр, располагался учебно-тренировочный центр, где всегда толпилось чуть больше людей, чем это могло казаться безопасным с точки зрения проникновения на территорию станции чужаков. В геометрическом центре ЛАЭС находилось складское хозяйство, к которому подводился целый веер железнодорожных линий, рядом с ним был ремонтно-строительный цех, а чуть южнее, у самого забора – цех централизованного ремонта. Единственный тактически важный объект там же, в центре, – это был цех азота и кислорода, охранявшийся ненамного хуже энергоблоков. У восточных же ворот располагались объекты, значение которых для безопасности станции было гораздо меньшим: крупнейшим из них была дизельная второй очереди. Отсюда можно сделать вывод, что охранники наверняка не ожидают от своей рутинной работы больших неожиданностей. А ощущение того, что твоя работа является менее важной, чем у другого человека одного с тобой ранга, – это уже само по себе должно действовать разлагающе. Тем не менее пройти эти ворота было невозможно, как ни старайся. Так, во всяком случае, считалось.
– Тормози.
Будто дожидавшийся его команды Арзу мягко тронул педаль тормоза, и неторопливо катящийся фургон успокоенно замедлился. Снега здесь почти не было, асфальт был густо усыпан смешанным с химикатами песком, и машина управлялась легко. Хотя данная Турпалом команда была не только «его»: порядок действий определялся инструкциями, которые охрана привыкла выполнять. Среднего роста мужик в светоотражающей попонке указал им на одну из площадок, и Арзу слегка кивнул в ответ на его жест, подчиняясь и направляя грузовик именно туда. Все это они отрабатывали десятки раз: в самой настоящей машине, на огороженной высоким забором площадке в учебном центре «Силадолу Ламьнаш». Единственное, что отличало действительное положение дел от того, к чему они столько времени готовились, – это появление в группе досматривающих кинолога с собакой. Худой парень лет тридцати, лицо спокойное и незнакомое. Или он имеет невысокий ранг, или переведен сюда недавно. В документах о собаках не было ничего. Почему? Русские что-то подозревают? Позволили группе войти в промежуток между воротами для того, чтобы взять всех живыми, не гоняясь за ними по дорогам? Нет, ерунда. В этом случае оружие троих досматривающих не висело бы на ремнях, – пусть и под руками, но ровно в секунде от того, чтобы быть использованным немедленно. А значит – почти бесполезное.
– Выходим…
В последнюю секунду перед тем, как приоткрыть свою дверь, Турпал кинул взгляд на Арзу. Тот был бледен, но в целом держался уверенно. Пистолеты были уже в руках у обоих, готовые выплюнуть пулю. Можно по-разному относиться к пистолетам. В конце концов, в действующей армии, на поле боя они действительно почти ничего не значат. Но для схватки, продолжительность которой исчисляется тремя- четырьмя секундами, а дистанция обмена огнем – несколькими метрами, ничего лучше пистолета нет и быть не может…
Дверь Турпал распахнул резко, так, что стоящий перед ним офицер отшатнулся. Идиот, не выполняющий даже тех инструкций, которые у него наверняка были. Руки у русского были заложены назад. Сам он наверняка считал, что такая поза придает ему солидности, на самом же деле она прямо обозначала его как раба[13]. Но именно это продлило ему жизнь – первый сдвоенный выстрел Турпал произвел не в лейтенанта, а в собаку.
Два выстрела – доворот. Два выстрела – доворот… Он даже не слышал, как работал на другой стороне кабины Арзу, хотя не сомневался, что тот сумеет совладать со своими нервами и не промахнется. Где-то справа, прикрываемые его огнем, один за другим выпрыгивали из короба фургона бойцы – Дени, Хаарон, Хумид, Ильяс… За последние минуты они разобрали коробки и мешки, скинув их в одну кучу вплотную к кабине и разместившись почти вповалку на образовавшемся пятачке. В темноте это было непросто, но все равно вполне реально. Первая четверка должна была расчистить пространство для остальных, и в нее вошли самые сильные бойцы. Очередной сдвоенный выстрел – абсолютно бесшумный, как все, что происходило сейчас… Добив корчащегося на земле пса и немедленно после него пытающегося зажать рану в шее солдата, Турпал рванулся вперед, не переставая вести огонь. Простреливаемую зону он проскочил за секунду и, не сумев совладать с инерцией, ударился об стену караульного помещения. Удар имел такую силу, что под снятой с убитого экспедитора курткой дурацкого, неудобного для его роста фасона охнули ребра.
– Дени! – крикнул он, по-прежнему не глядя назад. Ответа не было, но Турпал и так знал, что надо делать с непрерывно стегающим из дверного проема в двух метрах от него огнем. Вырвав кольцо из тяжело легшей в ладонь гранаты, он пластичным, мягким движением отвалился от стены, закручивая кисть так, чтобы штампованное из дешевой низкоуглеродистой стали яблоко ушло точно в цель. Дальнейшее было настолько странным, что он даже не очень понял, что произошло. Граната вылетела из его ладони по неверной, неправильной траектории, и еще целую секунду он с недоумением наблюдал, как она спиралью ввинчивается в небо, пунктиром скользит по стене, а потом катится по заиндевевшему асфальту, подпрыгивая и щелкая, как галечный камешек. За мгновение до того, как замедлительная трубка запала прогорела до конца, тяжелое тело Турпала Усоева ударилось о землю. Веер осколков прошел над ним, выбивая клубы штукатурной пыли из стены домика и дырявя и так уже косо осевший на простреленных скатах фургон.
– Дени! – снова позвал Турпал и сам удивился своему голосу: чужому, как будто записанному на пленку и прокрученному в его горле каким-то странным механизмом. – Хумид! Гада!..
Гаду он увидел. Почему-то его глаза находились вровень с его собственными, хотя и далеко – метрах в пятнадцати. Парень лежал, прижавшись щекой к ледяному и песчаному крошеву, и Турпал с удивительной четкостью отметил то, что отдельные смерзшиеся песчинки глубоко впились ему в детские щеки, как если бы были маленькими осколками.
– Арзу! – выкашлял он из себя, не понимая, почему не видит никого из своих людей. Он ожидал потерь, давая русским на этом этапе едва ли не четверть группы – в обмен на прорыв через караульное помещение. Зачистить его, добить раненых – это секунда, а от выхода им было 4–5 минут бега, огибая дизельную. Может быть, все уже там? Троих, четверых убитых он видел – двое из них были теми, кого застрелил он сам. Третий – Гада, четвертый – кто-то еще из его ребят. Где остальные? Бегут, задыхаясь, к насосной станции? «Насосной морводы 2-й очереди», как она была обозначена на картах. Их груз тяжел, и хотя все бойцы «Меча Царей» были в отличной форме, можно представить, как они сейчас хрипят, с болью вырывая, выгадывая у стрелок часов еще одну, самую важную секунду. Следующий крупный пост, охрана 3-го/4-го энергоблоков не способна в такой обстановке ни на что. Ее ожиревшим от безделья бойцам нужно время, чтобы осознать, что то, что они слышат, – это им не кажется, что это действительно треск и рев захлебывающихся длинными очередями автоматов. Им нужны секунды, чтобы попробовать связаться с постом у ворот, а кроме того, оборона собственно здания является их приоритетом. Даже при том, что могут быть захвачены все соседние здания, они не выйдут наружу, потому что должны выполнять свою собственную задачу. И пусть уже даже объявленная, общая тревога сама по себе не значит ничего. Они добегут, Дени и Арзу доведут ребят… Надо попробовать, хотя бы попробовать последовать за ними. Или
