25
Учились мы на первом этаже. С некоторых пор мальчишки старались проводить перемены этажом выше — подальше от класса, стараясь улизнуть от бдительного ока Мрасём. Как говорил Илюшка, быть хорошим утомительно. Если Марсём все время на тебя смотрит, сильно устаешь.
И вот однажды они «отдыхали» — Жорик, Егор и Илюшка. А Кравчик — он не очень-то старался казаться хорошим, и потому признать его столь же утомленным было нельзя, — Кравчик просто стоял неподалеку, возле мальчишеского туалета. А еще по коридору шла Вера. Она поравнялась с Лешей, и он на нее посмотрел. Потом посмотрел на Егора с Жориком и сказал:
— Эй, ребя! Смотрите, Верка идет! Давайте ее в туалет затащим!
Озорно так сказал, задорно. И схватил Веру за руку. Конечно, Вера могла обидеться. Как тогда, во время танцев. Но она не успела. Потому что мы с Наташкой увидели, как Леша хватает Веру, и бросились к ней на помощь. Егор с Жориком тоже увидели. И еще они увидели, как мы с Наташкой вцепились в Веру. Поэтому они вцепились в Лешу — из мужской солидарности.
И вдруг получилось весело: все стали тянуть друг друга в разные стороны. Девчонки визжали, мальчишки орали и задирали им юбки, ослабляя сопротивление. А Жорик распахнул дверь в туалет и держал ее ногой, чтобы запретная зона выглядела страшнее.
Отрезвил нас звонок. Мы разом разжали руки, посмотрели друг на дружку — заговорщики, повязанные общим буйством, — и стремглав ринулись вниз по лестнице, раскрасневшиеся и растерзанные.
— За вами кто-нибудь гонится? — спросила Марсём, когда мы с шумом ворвались в класс. — Из кого- то уже содержимое сыпется. (Наташка, вбегая в класс, зацепилась за какой-то винтик на двери, и у нее из кармана выпали заколки и носовой платок.) Главное, чтобы не мозги. Это было бы некстати — перед контрольной.
Теперь мы каждую перемену специально бежали к туалетам — чтобы затаскивать туда друг друга. Девчонкам скоро надоело только обороняться: они приняли решение нападать. Набрасывались на какого- нибудь проходящего мимо мальчишку и пытались затянуть в свой туалет.
Передвижение по коридору стало увлекательно опасным: чуть зазевался — а враги тут как тут.
Мы с трудом дожидались, когда истекут десять минут чтения на перемене, пожертвованные в пользу короля Матиуша. Его злоключения не могли сравниться с ощущениями туалетных баталий.
И соглашение о времени было нарушено. Через два дня после «открытия» игры Кравчик вышел из класса, как только прозвенел звонок. Егор и Жорик последовали за ним. Еще день — и к компании «нарушителей» присоединились Илюшка, Вера с Наташей и еще две девочки.
А Марсём делала вид, что ничего не происходит, и продолжала читать.
Я покинула класс раньше времени в тот день, когда во мне пелась песня про маму, о том, что она выходит замуж. Мне не терпелось рассказать об этом Наташке. Ну, может быть, не рассказать — просто намекнуть. Обсудить разные случаи. Например, может ли у человека быть два папы? Если раньше не было ни одного? А Наташка будто бы специально прибежала со второго этажа, толкнула меня локтем в бок и шепнула: «Там знаешь как весело!»
Я встала с места.
Конечно, ангелам не нравится, когда нарушают слово. Из-за этого они не могут лететь по своим делам. Туда, где очень нужны. Но ведь ангелы от этого не страдают? Не могут страдать, раз они — ангелы. Просто не летят — и все. Да и в тот момент это было неважно — ангелы, король Матиуш. Я просто не могла думать ни о каких королях. Ведь моя мама выходит замуж!
По классу я прошла не очень быстро, почти на цыпочках. Будто я не хочу мешать чтению.
А потом, очутившись за дверью, полетела-поскакала через две ступеньки по лестнице. Меня снова охватило безудержное, отчаянное веселье. Наташка неслась следом.
Кто-то налетел сбоку: «Поймал, ребя! Алинку поймал!»
До сих пор меня не ловили. Я только помогала отбиваться тем, кого пытались затащить в туалет. А теперь напали на меня! Теперь я сама стала главной героиней! И я едва пережила первую волну счастья, как дыхание у меня снова перехватило. Это был Егор! Это он высмотрел, как я бегу по коридору. Он выскочил и схватил меня за руку. Он меня выбрал и теперь тащит! Я завизжала, притворяясь испуганной, и стала отбиваться, подстегивая азарт нападавшего. Вера, Наташка и кто-то еще уже бежали на помощь. Но и Егору прибыло подкрепление — в лице Кравчика. Одной рукой Кравчик тянул меня, а другой — дверь туалета.
Старая дверь в туалет повидала, конечно, многое. Но мы в своем разгуле нарушили меру — меру терпения вещи. Дверь предупреждающе скрипнула, однако ничего больше не смогла для нас сделать: ручка оторвалась, и все полетели на пол, прямо под ноги дежурной учительнице.
— Я им говорю, а они не слушают! — кричала какая-то толстая девочка с красной повязкой на рукаве. — Этот вот, — она ткнула в Лешу, — дурой обзывается. Он еще сказал, что вы тоже дура. И он к вам не пойдет.
— А ну-ка, встать! Все — к завучу! — скомандовала учительница, схватила Кравчика за шиворот и потащила по коридору.
В классе мы появились под двойным конвоем. Впереди твердым административным шагом шла завуч. Сзади, волоча за ворот Кравчика, двигалась дежурная учительница. За ней семенила толстая девочка — главный свидетель нарушений общественного порядка. Кравчик упирался и время от времени буркал: «Пустите! Ну, пустите!»
— Вот теперь — пущу! — заявила учительница и легонько вытолкнула Лешу в центр класса.
— Что это вы тут, Маргарита Семеновна, делаете? — с ласковой угрозой поинтересовалась завуч. — А, ведете культурную работу! — Она кивнула на книгу в руках Марсём. — Но охват, как видно, небольшой. (Вокруг Марсём сидело человек шесть.)
Остальные на свой лад развлекаются. Оскорбляют дежурных учителей, дверные ручки выламывают. Чуть дверь в туалете с петель не сорвали. — Завуч сделала паузу и нашла глазами Кравчика. — Этот вообще никаких границ не знает.
— Алеша, сядь на место, — быстро сказала Марсём, захлопывая книгу и поднимаясь навстречу процессии. — Мы разберемся, Галина Васильевна. Обязательно. Все, что сломано, починим.
— Конечно, вы почините. Только попробуйте не починить! Но завтра чтобы все родители этой команды (она выразительно кивнула головой в нашу сторону) — чтобы все родители были у меня в кабинете. Прямо с утра. А родители вот этого — в первую очередь! Дневники на стол.
Было видно, как у Марсём дернулось в горле. Мы вяло поплелись за дневниками и сдали их завучу.
— Делаю вам замечание, Маргарита Семеновна, — голос завуча теперь звучал официально. — Всё миндальничаете, философию разводите! И вот результат: распущенность и хамство!
Она взяла дневники под мышку и вышла. Следом за ней вышла дежурная учительница. Толстая девочка не просто вышла: она еще показала нам язык. А Кравчик в ответ показал ей палец.
Марсём изо всех сил хлопнула ладонью по его парте. От неожиданности все вздрогнули. Кравчик отпрянул назад всем телом.
— Допрыгался! — чужим, севшим голосом сказала Марсём, и я подумала, что сейчас она стукнет Кравчика. Но она не стукнула. Она обернулась к классу и заставила свой голос звучать:
— Мне жаль, что вы сегодня не дослушали главу. Я читала о том, как король Матиуш Первый учредил детский парламент. Дети получили свободу действий и стали править страной — как мечтали. Но единственное, что они умели делать, — это веселиться. А думать над собой и своими действиями они не желали. И их государство — погибло.
