— Видите, это совсем не похоже на темницу, — говорил Поварин с любезной улыбкой, — надеюсь, вам будет в скромном приюте моем не очень плохо. Жаль, что вы не взяли с собой книг, — это не противоречило условию. Денщик мой принесет вам обед. Вот здесь карты — от скуки можете разложить пасьянс, а лучше бы всего соснули; мешать вам никто не будет, так как я должен отлучиться.
Он вежливо откланялся и вышел.
Горькой обидой и неясным страхом защемило сердце Неводова, когда услышал он, как прозвенел замок запираемой двери.
Поварин отдал денщику приказ принести днем обед заключенному в комнате поручику, к вечеру приготовить закуску, вина и фруктов и позволил вечером идти со двора. Смышленый денщик сразу понял, что придется ему на эту ночь переселиться к куме — просвирне{167} у Покрова.
Затем князь Матвей торопливо оделся и вышел из дому. Товарищи и знакомые вспоминали потом, что видели князя, кто у Френделя, кто едущим по Морской, но в точности неизвестно, как провел этот день князь Матвей. Рассказывают, что имел он вид человека, торопящегося по важным делам, пьян не был и ни с кем, против обыкновения, ссор не заводил.
Во время второго антракта все завсегдатаи театральные отметили князя Поварина в третьем ряду кресел.
Заметила его и княгиня Анна Семеновна и тотчас же приказала своей приживалке и наперснице Варваре Максимовне ни за что не прозевать князя Матвея, когда тот выйдет в корридор, где толкались все модники и франтихи.
Варвара Максимовна ловко перехватила Поварина при самом выходе его из зала.
— Княгиня просила по неотложной важности делу зайти к ней в ложу, — заговорила Варвара Максимовна, крепко держа князя за рукав, как бы желая удержать его силой, если он вздумает вырываться, но, к удивлению ее, Поварин не возразил ни слова и покорно пошел за своей похитительницей.
Очаровательной улыбкой встретила княгиня Анна Семеновна входящего в ложу племянника. Варвара Максимовна поспешила скрыться.
Сидя у самого барьера, открытые всей зале, с лицами веселонепринужденными, разговаривали княгиня и Поварин. Никто бы по выражению их лиц не догадался о содержании беседы.
— Итак, — говорила княгиня, кокетливо ударяя веером по рукаву Поварина, — итак, вы сегодня поедете со мной. Князя Евтихия нет дома, вы развлечете меня.
— Итак, княгиня, — отвечал ей в тон Поварин, улыбаясь, — ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, никогда в жизни я не поеду к вам.
— Хорошо! — только совсем легким румянцем выдавая волнение, говорила княгиня. — В таком случае завтра же наш добрый друг Карапет исполнит то, что ему приказано.
— Вы забываете, — вставая, высокомерно сказал князь Матвей, — что если вы меня можете погубить, то и я со своей стороны…
— Ужели, — с громким смехом перебила его княгиня, — кто-нибудь обратит внимание на клевету человека столь подлого, что осмеливается порочить честь женщины, всеми уважаемой.
Поклонившись, князь пошел к выходу. Не выдержав, Анна Семеновна быстро встала и, задержав его в глубине ложи, прошептала:
— Пожалей, меня пожалей! Я так люблю тебя. Обдумай все последствия; легко ли мне губить тебя, но уступить… нет, нет!
В это время оркестр заиграл, и в дверь заглянула Варвара Максимовна.
— Жду тебя после окончания, — успела еще тихо промолвить княгиня.
Ничего не ответив, только пожав плечами, Поварин вышел из ложи.
Может быть, в ту минуту он и сам еще не знал, как поступит. Но начавшийся акт окончательно решил судьбу Поварина.
Когда в толпе других воспитанниц выпорхнула на сцену Лизанька, в голубеньком из тонкого вуаля платьице, будто туман застлал глаза князя.
Едва досидев до конца акта, быстро выбежал он из театра, сел в ожидавшую его за углом наемную карету с зелеными занавесками и, объехав вокруг театра, велел ожидать у заднего подъезда.
Отогнув уголок занавески, зорко следил Поварин за всеми проходящими под ярким фонарем, висящим над подъездом.
Лизанька выбежала из подъезда, накинув на тоненькое платьице, в котором только что танцевала, беленький платочек.
— Подавай! — крикнул кучеру Поварин не своим голосом и распахнул дверцу. Лизанька, как мотылек, не касаясь подножки, впорхнула в карету.
— Это вы, Яшенька? — зашептала она в темноте и, вдруг узнав не того, кого ждала, испуганное сделала движение назад.
— Не пугайтесь! — едва сдерживая волнение, шептал князь Матвей, хватая ее за руку. — Не пугайтесь. Я друг Якова Степановича. Ужели вы не признали меня? Тот самый, что спас вам котеночка.
Лизанька, вся дрожа от страха, едва вымолвила:
— А он? с ним ничего не приключилось?
— Вы узнаете все. Некоторые обстоятельства не позволили Якову Степановичу самому приехать за вами, и он послал меня, как верного и преданного друга своего и, надеюсь, в будущем и вашего.
Взяв холодную, трепетную ручку Лизанькину, он прижал ее к своим губам и так долго не мог оторваться в жадном поцелуе, что Лизанька опять испугалась и зашептала:
— Пустите, пустите! Мне страшно… Ах, зачем Яков Степанович!..
Но князь совладал с собой и, откинувшись глубоко в угол, начал веселой болтовней успокаивать девушку. Карета, наконец, остановилась.
Поварин осторожно помог Лизаньке сойти и, открыв дверь ключом, ввел ее в свои комнаты. Он зажег свечи в кабинете, где на круглом столе стояли приготовленными тарелочки с закуской, фрукты и вино.
— Здесь придется обождать вам, и, может, вы откушаете чего-нибудь? — вежливо промолвил князь Матвей, а сам не мог уж больше оторвать глаз от Лизаньки.
Она стояла перед ним смущенная, кутаясь в белый платочек и стараясь скрыть обнаженные плечи и руки, с любопытством, хотя не без страха оглядывая причудливый кабинет князя.
Лицо ее со следами грима и пудры, с подведенными глазами, казалось князю еще нежнее и прекраснее.
— Какая вы хорошенькая, Лизанька, даже жаль… — тихо промолвил князь Матвей.
Поймав на себе блестящий, тяжелый взгляд его глаз, Лизанька вздрогнула.
— Что вы, что вы! — испуганно забормотала она, еще старательнее кутаясь в платок.
— Даже жаль, что выбрали вы такого мальчишку… Что он понимает в красоте вашей, — продолжал князь, уже не в силах более сдерживаться.
— Где он, Яков Степанович, где он? — в тоске заметалась Лизанька, предчувствуя что-то недоброе.
— Близко он, совсем близко, — заговорил князь, почти вплотную придвигаясь к девушке. — Совсем близко, вон в той комнате, — и, засмеявшись, он почти силой ввел Лизаньку в спальню, смежную с комнатой, в которой был заключен Неводов.
Поручик провел весь день в страшной тревоге; не прикоснувшись к еде, расхаживал он по комнате, все к чему-то прислушиваясь, и, только изредка останавливаясь у стола, вынимал карту, чтобы по ней узнать, что ожидает его.
Заслышав шаги в кабинете, он притаился у двери, но ни услышать, ни тем более распознать голосов он не мог.
Поварин заговорил хриплым голосом:
— Там твой дружок, там, но прежде ты должна меня поцеловать, тогда, может быть, и выпущу его, — и, нагнувшись, он припал к губам девушки.
— Спасите, спасите! — отбиваясь, закричала она, и в ту же минуту ужасный крик Якова Степановича, вдруг понявшего все, что происходит, ответил ей.
