По словам исследователя, местные жители до сих пор называют Такла-Макан «страной погибших или наказанных городов». Кроме того, их пылкая, необузданная фантазия создала поверья о чудесах, будто бы наблюдаемых в песках. В частности, некоторые селяне слышали в пустыне пение петухов и видели в лунные ночи людей, восставших из земли и блуждавших по барханам. Другие очевидцы якобы встречали неведомых лиц, которые, заметив их, поспешно удалялись в сторону песчаных гор, и совершенно одичалый скот, точно также убегавший в глубь Такла-Макан. М. В. Певцов весьма логично в этой связи утверждал, что фантастические сказания «проникнуты суеверным ужасом туземцев к соседней безжизненной пустыне, действующей на их умы своим легендарным прошлым и современной мертвенностью».
Офицер царской армии Л. Г. Корнилов, побывавший в Синьцзяне в конце XIX— начале XX века, отмечал, что жизнь в пустыне сосредоточена лишь в долинах рек, где встречаются древесная и травянистая растительность и редкое население — полукочевые пастухи стад. На всем остальном протяжении Такла- Макан представляет совершенно мертвую землю, бесплодную и безлюдную. Высохшие реки и почвы «уже давно погасили в ней культурную и органическую жизнь», о которой свидетельствуют развалины больших городов и остатки лесов, погребенных под песками.
Мне предстояло пересечь великую пустыню, своими глазами увидеть «апофеоз безжизненности», омертвивший «серединную часть Азии», и испытать на себе магические чары таинственного безмолвия.
Билет от Урумчи до Хотана я приобрел за 265 юаней (32 доллара). Это был относительно удобный автобус китайско-американского производства со спальными местами в два этажа (стоимость верхней полки составляла 233 юаня). Поездка в более комфортабельном «Мерседесе» обошлась бы в 360 юаней, но автобусы этой марки отправляются в Хотан нерегулярно, ибо местные жители предпочитают вариант подешевле.
Во многих солидных западных путеводителях говорится о том, что, путешествуя по Синьцзяну, иностранные туристы существенно переплачивают за передвижение на автотранспорте. Я столкнулся с похожей ситуацией только на маршруте Кашгар — Ташкурган — Кашгар, где каждый из двух переездов стоил мне лишних 20 юаней при цене билета около 40.
До середины 90-х годов прошлого века расстояние по шоссе между Урумчи и Хотаном (по северу Таримской впадины на запад, до Кашгара, и далее на восток) составляло 1777 км. Однако в 1995 году была открыта уникальная трасса через Такла-Макан, сократившая его на 26 8 км (сейчас 1509 км).
Она связала административные центры уездов Луньтай и Миньфэн (580 км), расположенные соответственно к северу и югу от пустыни. Примерно 300 км пути — это дорога, проложенная в безлюдных песках. Рейсовый междугородный автобус при благоприятных условиях преодолевает данный участок за 6–8 часов. Обычно перед решающим броском в Такла-Макан автомашины «сбиваются в стаю», таким образом водители подстраховываются на случай серьезной поломки и непредвиденных обстоятельств.
Неподалеку от Луньтая наш автобус резко повернул на юг и устремился навстречу пустыне. Впервые об этом населенном пункте я узнал на втором курсе института в начале 70-х годов, когда занимался в семинаре замечательной Ларисы Васильевны Симоновской и готовил некое подобие научного сообщения по проблеме частых войн между древними китайцами и кочевниками-сюнну. В итоге он фигурировал у меня в выступлении дважды: в связи с рескриптом ранее упоминавшегося императора Уди и по поводу учреждения поста генерал-протектора Западного края (60 г. до н. э.). Поскольку о последнем событии уже рассказывал в главе 5, остановлюсь вкратце на истории появления Лунь тайского указа.
В результате многолетних войн с кочевниками экономическая ситуация в древнем Китае обострилась. Для улучшения положения населения Уди пришлось отказаться от наступательной внешней политики и затяжных боевых действий на западе. Отныне он уделяет особое внимание внутренним проблемам страны, вскоре было заявлено о необходимости «стремиться к запрещению жестоких притеснений и прекращению случаев самовольного установления податей, усиленно заниматься земледелием как основным занятием».
В 89 году до н. э. высокопоставленный сановник Сан Хунъян представил ему доклад, в котором, в частности, говорилось: «Считаем., что в земли, находящиеся к востоку от бывшего (владения) Луньтай, следует послать пахотных воинов, поставить для надзора над ними трех полковников, каждый из которых должен представить карту рельефа местности, проложить оросительные каналы и стараться своевременно производить увеличенные посевы пяти видов злаков… После первого года обработки полей, когда появятся запасы зерна, надо собрать не боящихся переселения молодых и сильных людей, имеющих семей и имущество, и послать их в места обрабатываемых полей, где, используя накопленные запасы, они займутся земледелием, расширят посевы орошаемых полей и постепенно построят сторожевые башни, цепь которых будет тянуться на запад от города…»
В ответ император издал вышеназванный указ, где подверг критике свои прежние действия в регионе и выразил негативное отношение к новым предложениям: «В прошлом я по недоразумению… двинул войска и послал Эршис-кого военачальника (генерала Ли Гуанли, потерпевшего в 90 года до н. э. тяжелое поражение и сдавшегося сюнну. — Н. А.), желая показать этим свое величие… Ныне меня просят об обработке далеких земель в Луньтае и хотят построить там сторожевые башни и сигнальные маяки, что только утомит Поднебесную, но не принесет изобилия народу. Не могу слышать об этом».
Однако после его смерти, в период правления Чжаоди (86–74 гг. до н. э.), проект Сан Хунъяна получил полную поддержку, и Ханьская империя значительно активизировала свои действия в западном направлении. В 77 году до н. э. китайцы все-таки основали колонию военных поселенцев в Луньтае.
Вспомнив события далекого прошлого и учебу в университете, я расслабился и задремал, в наступившей темноте уже ничего нельзя было различить. Неожиданно всех пассажиров разбудили и попросили выйти из автобуса. Судя по всему, мы были в дельте Тарима, поскольку повсюду нас окружала вода; причем ее было столько, что первой пришла в голову мысль о возможном прорыве дамбы или плотины. Психологически я уже настроился на созерцание безбрежных и безлюдных песков, а вместо этого надо было, похоже, эвакуироваться из зоны наводнения, в которой беспрерывно сновали озабоченные военнослужащие и люди в штатском.
Они предложили нам идти по наполовину затопленному понтонному мосту. Во время затянувшегося перехода вода периодически заливала ноги. Выбравшись на сухое место, мы стали ждать автобуса.
О том, что у водителя непростая задача, наглядно свидетельствовало аналогичное нашему транспортное средство, на две трети погруженное в воды озера, которое образовалось в русле реки. Силуэт завалившегося набок автобуса, точнее его выступавшей части, заметно выделялся в середине водоема на фоне кромешной тьмы. Про пассажиров никто не спрашивал, но хотелось верить, что все обошлось. Прождав с четверть часа, мы с облегчением вздохнули, увидев автомашину и ее водителя целыми и невредимыми.
Проблема дорожно-транспортных происшествий для Китая чрезвычайно актуальна. Местные СМИ регулярно оповещают население об автомобильных авариях в различных районах страны со значительным количеством человеческих жертв. Частота подобных сообщений вызывает удивление. Качество дорог в последнее время значительно повысилось, автотранспорт постоянно совершенствуется и обновляется, да и водители, хотя к ним куча претензий, обычно не любят мчаться на огромной скорости, алкоголь за рулем практически не употребляют и у них неплохо развито чувство дистанции.
По крайней мере я не видел кошмарных лобовых столкновений, после которых остаются лишь изуродованные тела погибших и груда металла; машины не врезаются в стоящие на обочине столбы, деревья и т. п. на скорости 120–150 км в час. В районе Сучжоу (провинция Цзянсу) был эпизод, когда наш автомобиль в дождливый день и на высокой скорости при въезде на мост выскочил на встречную полосу. На
