лунного света».
Цзюцюань и прилегающие к нему земли неоднократно переименовывали, постоянно меняя их административный статус. В толковом китайском словаре «Цыхай» («Море слов») соответствующая статья напоминает кроссворд, который на трезвую голову разгадать невозможно. Особенно это касается калейдоскопа единиц административного деления: округ, область, уезд, город и т. д. При династии Тан какое-то время его статус вообще непонятен. Изрядная путаница и с названиями. Из тех, что сохранялись более или менее длительный период, можно выделить Люйфу, Фулюй и Сучжоу.
Марко Поло в нескольких репликах обозначает область Суктур, где «есть и христиане, и идолопоклонники», а «главный город называется Суктан». Большинство ученых полагает, что речь идет о Цзюцюане. Не вдаваясь в детали их аргументов, следует заметить, что венецианец весьма скуп в своих оценках населенного пункта. Единственный нюанс, представляющий интерес, это фраза о ревене, который «купцы, накупив его тут, развозят по всему свету».
С 1729 по 1913 гг. оазис известен как Сучжоу. О нем упоминали русские и зарубежные путешественники, побывавшие в этих краях. Честно говоря, их краткие и фрагментарные сюжеты не впечатляют. Населенный пункт выглядит довольно заброшенным уголком, далеким от достижений мировой цивилизации. Пожалуй, у В. А. Обручева заслуживает внимания описание местной тюрьмы конца ХIХ в., где содержались уже осужденные преступники.
По его словам, большой двор был окружен высокой глинобитной стеной, к которой были прислонены отдельные камеры-каморки, больше похожие на стойла конюшни. Двери держали открытыми, и заключенные могли свободно передвигаться по двору. У каждого из них левая рука была закована в цепь, а правая — свободна, чтобы он мог сам себя обслуживать. Все осужденные носили собственную одежду, зачастую превратившуюся в лохмотья, поскольку казенной не выдавали.
Следственный изолятор являл собой более удручающую картину. Арестанты численностью до двадцати человек содержались в общей камере, вся мебель которой сводилась к грязной циновке, брошенной на земляной пол. На некоторых висела знакомая по старым фотографиям и рисункам, а также книжным картинкам канга (деревянные доски с отверстием для головы), у других руки были зафиксированы в растянутом положении на железном шесте, прикрепленном цепью к шее. В камере находилась и яма для нечистот. Во время пыток подследственных хлестали бамбуковыми палками и плетьми, использовались тиски для сдавливания запястий и пальцев, специальными кожаными хлопушками били по щекам, губам и другим уязвимым местам. Содержание в таких условиях могло затянуться на несколько месяцев, поэтому зачастую арестанты не дотягивали до суда.
В конце ХIХ — начале ХХ вв. самой заметной фигурой в Сучжоу был бельгиец Поль Сплингерд. Он на протяжении десятилетий оставался на хорошем счету у цинских властей, среди окрестного населения пользовался репутацией справедливого чиновника, о нем весьма доброжелательно отзывались практически все европейцы, волею судеб оказавшиеся в тех местах. В современном Китае его недвусмысленно противопоставляют многочисленным иностранцам со всего мира, которые в те смутные годы буквально хлынули в страну в попытке либо вывезти обнаруженные бесценные раритеты, прославив себя в глазах потомков, либо сколотить состояние путем откровенного разграбления национальных сокровищ. Редкое единодушие в оценке положительных качеств одного и того же человека свидетельствует прежде всего о неординарности личности. Поэтому захотелось собрать о нем какие-то интересные сведения.
П. Сплингерд приехал в Китай в 1865 г. вместе с первыми бельгийскими миссионерами в качестве слуги, затем перебрался в Пекин, где некоторое время работал в прусском посольстве. В столице быстро усвоил китайский язык и в 1869 г. был рекомендован в качестве переводчика известному немецкому исследователю Ф. П. В. Рихтгофену (1833–1905 гг.).
Следует напомнить, что именно последний сформулировал ныне общепринятый термин «Шелковый путь» для обозначения торговых маршрутов, существовавших в древности и раннем средневековье между Востоком и Западом. Ф. П. В. Рихтгофен неоднократно путешествовал по отдаленным уголкам Китая, собрав обширный материал о его природе и геологическом строении. Авторитет крупного ученого и практика в области географии и геологии до сих пор исключительно высок в научном мире, а в горной системе Наньшань его именем назван один из хребтов.
Поступив на службу, бельгиец сопровождал Ф. П. В. Рихтгофена во всех его перемещениях по стране, что продолжалось около трех с половиной лет. За эти годы П. Сплингерд лучше узнал особенности функционирования государственного аппарата и специфику чиновничьей службы, установил тесные контакты с людьми и сумел проявить свои незаурядные дипломатические способности. Получив превосходные рекомендации от своего работодателя, с которым в дальнейшем поддерживал теплые отношения, он несколько лет, как сейчас принято говорить, занимался бизнесом в Монголии: скупал шерсть и кожу, продавал хлопчатобумажные изделия.
На честного и порядочного коммерсанта обратил внимание губернатор столичной провинции Чжили Ли Хунчжан (1823–1901 гг.). Этот влиятельный сановник прославился тем, что пытался осуществить политику «самоусиления», суть которой сводилась к заимствованию зарубежного опыта в модернизации вооруженных сил и ключевых отраслей национальной промышленности. В сфере дипломатии он старался играть на противоречиях между правителями стран, чрезмерно увлеченных разделом Китая. К сожалению, его начинания в целом оказались тщетными, поскольку императорский двор уже ничего не мог противопоставить давлению извне и утратил контроль над процессами, происходившими в обществе. С ним связаны важные события в истории государства: после поражения в китайско-японской войне в 1895 г. он подписал на тяжелых для страны условиях Симоносекский договор; в 1896 г. от имени Китая заключил направленный против Японии секретный договор с царской Россией об оборонительном военном союзе и предоставлении ей концессии на постройку небезызвестной КВЖД; после разгрома восстания ихэтуаней (боксерское восстание) и интервенции восьми держав в 1901 г. подписал Заключительный протокол и др.
Ли Хунчжан помог П. Сплингерду получить должность главы таможенного управления Сучжоу. В пределах Великой стены сей город находился в самой западной ее точке, поэтому товары, поступавшие из Синьцзяна и некоторых районов Монголии, облагались здесь таможенными пошлинами. Руководство провинции Ганьсу высоко ценило энергичного и неподкупного чиновника-европейца, который в действительности мог без особых усилий быстро обогатиться на столь ответственном посту государственной службы при отсутствии четко налаженного контроля на границе. У бельгийца в то время было уже китайское имя — Линь Ичжэнь, несколько жен-китаянок, родивших ему более полдюжины детей. Он существенно изменил свой внешний облик и стиль жизни.
П. Сплингерд выполнял огромный объем работы: помимо основных обязанностей разбирал тяжбы между тюркоязычными купцами из Синьцзяна, монголами и китайцами, выступая в роли мирового судьи; занимался вопросами медицины и предохранительных прививок против оспы. К десятилетию его пребывания в Сучжоу жители города преподнесли ему в дар роскошный парадный навес, который был закреплен при входе в дом.
Попутно следует заметить, что продолжительная карьера на такого рода должностях встречалась крайне редко, местные чиновники держались не более 3–4 лет. В беседе с В. А. Обручевым он как-то заметил: «В Китае еще много устарелых обычаев, злоупотреблений и преступлений, главной причиной их я считаю продажность всех должностей, деморализующую правящий класс».
После выхода в отставку П. Сплингерд намеревался вернуться на родину. Перед отъездом ганьсуйские мандарины решили подарить ему несколько древних буддийских свитков, обнаруженных в 1900 г. в пещерах Дуньхуана. Об этом без преувеличения феноменальном открытии читатель подробно узнает позднее, сейчас же представляют интерес ответные шаги, предпринятые бельгийцем. По мнению ряда современных китайских исследователей, он не знал их подлинной стоимости и поэтому по приезду в Синьцзян отдал уникальные рукописи некоему китайскому военачальнику.
Утверждение достаточно странное и в чем-то даже возмутительное. П. Сплингерд, безусловно, не был дипломированным синологом, но обладал разносторонней эрудицией, прекрасно знал несколько языков, легко общался с учеными и путешественниками европейского, если не мирового, уровня. В 1903 г., например, он послал Ф. П. В. Рихтгофену на 70-летие фотографию своего многочисленного семейства с соответствующей надписью. Поэтому говорить об ограниченности его познаний в области культурно- исторического наследия Китая, по меньшей мере, некорректно. Даже если предположить, что начальник
