По возвращении в Крым Струве прислал из Севастополя 26/13 августа телеграмму Бунину; в письме 1/14 августа он сообщал: «Переговорив с А. В. Кривошеиным, мы решили, что такая сила, как вы, гораздо нужнее сейчас здесь у нас на Юге, чем за границей. Поэтому я послал вам телеграмму о вашем вызове»[742].
Что ответил Бунин, неизвестно. В Крым не поехал. В ноябре армия Врангеля потерпела поражение в сражении за Перекопский перешеек. По словам Веры Николаевны, чувство такое, будто «теряешь близкого человека» (Дневник II, 18). Вскоре «Правительство Юга России» пало.
Бунин сотрудничал в издательстве «Русская земля», которое было создано в Париже в 1920 году. Оно напечатало его книги «Господин из Сан-Франциско» (1920), «Деревня. — Суходол» (1921), «Чаша жизни» (1922). Он также взял на себя обязательства по редактированию классиков, издаваемых парижским «Объединением земских и городских деятелей». Оно выпустило книги: «Русские писатели», под редакцией академика И. А. Бунина, т. 1. Фонвизин. — Капнист. — Грибоедов; «Русским детям», народные песни, сказки, шутки.
Бунин с первых лет эмиграции, как и до этого, с беспокойством наблюдал за тем, что происходило в России. Он не безмолвствовал, когда писатели — русские или европейские — мирились с большевистским режимом или, подобно Горькому, восхваляли этот режим и советских вождей.
В 1920 году Иван Алексеевич выступил с резко полемической статьей против Горького «Суп из человеческих пальцев. Открытое письмо к редактору газеты „Times“». В ней он приводит текст письма Горького к английскому писателю Герберту Уэллсу. Горький возмущался заметкой какого-то англичанина в газете «Таймс», писавшего, что во время поездки в Россию он в одной из коммунальных столовых в Петербурге ел суп, в котором плавали человеческие пальцы. Горький обращается к Уэллсу: «Мы, русские, все-таки еще не дошли до каннибализма, и я уверен, не дойдем, — а Европа нас не понимает и хочет задушить». Бунин, возражая Горькому, пишет:
«Горьковская Россия ужаснула и опозорила все человечество. Мы, бежавшие из этой прекрасной страны не будучи в силах вынести вида ее крови, грязи, лжи, хамства, низости, не желая бесплодно погибнуть от лап русской черни, подонков русского народа, поднятых на неслыханные злодейства и мерзости соратниками Горького, мы, трижды несчастные, с ужасом принуждены свидетельствовать, что совсем, совсем не так твердо уверены в том, в чем будто бы так уверен Горький». По словам Бунина, ссылающегося на заключение врачей психиатров Пироговского съезда в Харькове, «целым будущим поколениям России грозит маразм и вырождение»[743] .
В статье «Несколько слов английскому писателю»[744] Бунин полемизирует с Уэллсом, который рассказывал в еженедельных заметках о своем путешествии в Россию в 1920 году и написал книгу «Россия во мгле» (1920). Уэллс одобрял октябрьский переворот 1917 года и говорил о будто бы благотворном влиянии власти большевиков на жизнь в России. Бунин писал:
«…А богатейшую в мире страну народа пусть темного, зыбкого, но все же великого, давшего на всех поприщах истинных гениев не меньше Англии, сделали голым погостом…»
Е. Чириков в статье «О Горьком, Уэллсе и честности»[745] поддержал Бунина в его споре с этими писателями. Бунин напечатал о Горьком другие статьи в газете «Общее дело» (№ 89, 24 сентября 1920 года, № 369, 21 июля 1921 года).
Бунин также выступил в защиту калмыков, подвергавшихся репрессиям [746].
О расстреле адмирала А. В. Колчака он с горечью писал: «Настанет время, когда золотыми письменами, на вечную славу и память, будет начертано Его имя в летописи Русской Земли»[747].
Расстрелы, «позор и ужас наших дней» печалили Бунина, как в недавние годы, когда все это было зримо для него каждодневно. На панихиде по генералу Л. Г. Корнилову (13 апреля н. ст. 1921 года), одному из организаторов Добровольческой армии, — которому только измена Керенского помешала ликвидировать власть большевиков в Петербурге, — Бунина «ужасно волновали молитвы, пение, плакал о России». Плакал при пении и на панихиде по Колчаку (25 января/5 февраля 1922 года).
РОССИИ
22. VIII.22. И. А. Бунин
О всяческом приспособленчестве по отношению к новым властям в России Бунин писал бескомпромиссно.
Статью «Записная книжка» 20 июня 1921 года (Общее дело, № 339) Бунин начинает словами: «Опять о Горьком! Ну, что ж, и мы опять…» — Горький жил под Берлином. В Германию приехал летом 1921 года, потом он отправится на Капри. В эмигрантской прессе можно было прочитать, что Горький стал либеральнее, будто бы в чем-то расходится с большевиками. Бунин высветил в этой статье ошибочность таких суждений и беспринципность Горького.
Семнадцатого июля ст. ст. (30-го н. ст.) Иван Алексеевич и Вера Николаевна прибыли в Германию, в Висбаден; поселились в одном доме с Мережковскими. «Мы с Яном разъединены, — писала в дневнике Вера Николаевна. — Он в 7 номере, я в 10. Между нами Мережковские. <…> Обедаем все за одним столом». Между ними часто велись споры о литературе, о России, о Толстом. Гиппиус рассказывала о Блоке, об его личной жизни. Она была хорошо с ним знакома. «Сойтись с Блоком, — по ее словам, — было очень трудно. Говорить с ним надо было намеками»[748], — записала Вера Николаевна беседу с Гиппиус. «Мережковский ставит Блока высоко, — продолжала Вера Николаевна, — за то, что он „ощущал женское начало“». Далее он говорил: «Мы считаем Бога мужским началом. А ранее, во времена Атлантиды, Богом считали женское начало. И вот Блок ощущал это. Он знал тайну. Когда он входил, то я чувствовал за ним Прекрасную Даму».
Ян возразил: «Ну, да, вы это чувствовали, когда видели его. Но я его не видал, а по стихам я не чувствую этого <…> Зинаида Николаевна все сводила разговор на мирный тон. И все добивалась, как Ян относится к Соловьеву и признает ли он его?
— Соловьева признаю, у него есть стройность. Хотя вы сами согласитесь, что у него есть и слабые стихи.
Они согласились. Мы посидели еще немного <…>
Ян пришел ко мне и сказал возмущенно:
— Я хочу судить произведения, а мне суют, что, когда он входит, за ним чувствуется „Прекрасная Дама“ или „Великий инквизитор“. Да это совсем другое и ничего общего с искусством не имеет» [749].
Пятнадцатого сентября н. ст. 1921 года Бунин и Вера Николаевна уехали из Висбадена в Париж.
Бунин узнал из газет 7/20 декабря 1921 года о кончине брата Юлия Алексеевича. Прочитав, пишет Вера Николаевна, «сильно вскрикнул. Стал ходить по комнате». Говорил, что он «вывел его в жизнь», а теперь «вся его жизнь кончилась: ни писать, ни вообще что-либо делать он уже не будет в состоянии»
