Иванушка.
При этой мысли выражение лиц костейской знати изменилось как по мановению волшебной палочки: из отстраненно-ленивых они превратились в алчно-хищные, глаза оценивающе сверкнули, руки сами собой растопырились в защищающем добро и частную жизнь жесте…
— А вот, посмотрите! — Находка первая добралась до конца зала и остановилась перед камином. — Здесь на стенке из гипса вылеплен какой-то зверь на щите! Может быть, это ихний герб?
— Где?.. — моментально позабыв о красотах и чудесах обстановки, гости с почти неприличной скоростью зашагали к камину: несмотря на долгие пятьдесят лет и смену поколений, геральдику и генеалогию всех древних родов страны изгнанные дворяне царства Костей знали как алфавит.
Но любопытство и желание освежить в памяти уроки детства были тут не причем, всё было гораздо проще и приземленнее: каждому из четырех претендентов не терпелось объявить и этот дворец своей законной собственностью.
Конечно, в преданиях их семей о нем никогда и ничего не упоминалось, но если дом невзначай принадлежал родственному роду, который не успел унести ноги от узурпатора или даже сообразить, что их надо бы унести…
— Вон, над верхним краем, — золотистый шар поднялся, куда указывала его хозяйка, и послушно осветил пыльный геральдический барельеф-щит размером с настоящий.
Серафима заинтересованно проследила взглядом, куда показывал шар и палец Находки, и увидела идущего на задних лапах пружинистой походкой и добродушно улыбающегося во всю пасть медведя в огромной развесистой короне, больше похожей на шутовской колпак. Вдобавок к тому, что лесной великан предавался такому легкомысленному времяпрепровождению, в передних лапах он еще зачем-то нес кайло и какую-то заостренную палочку. Не исключено, чтобы выковыривать из бревен муравьев. А кайло… чтобы высекать себе на зиму пещеры?
— Он вам знаком? — с замиранием сердца задал вопрос Иван.
Наконец-то тьма времен отпрянет, и забытый хозяин дворца, сгинувший, может, в смутное время после смерти старого царя, снова обретет свое имя…
— Да, — со странным самодовольством кивнул барон Карбуран. — Мы его все знаем.
— Это городская резиденция царского дома страны Костей, — с не менее удовлетворенным видом продолжил Жермон.
— И, стало быть, по окончанию состязаний она станет принадлежать одному из нас, — высказал мысль соперников барон Дрягва с таким умиротворением, что только слепоглухонемому было бы еще непонятно, кого он считает стопроцентным победителем в этих испытаниях.
— Царского дома? А вы уверены? — уточнила, вдруг заинтересовавшись, Серафима. — Может, медведь был в гербе нескольких родов?
— Нет, — не задумываясь, замотал лысой головой Карбуран. — Медведь с кайлом и резцом — символами южной и северной частей царства — был гербом и государства, и царского рода Медведей. Они основали нашу страну семьсот семьдесят с чем-то…
— Семьсот восемьдесят три, — с уничижительной любезностью не замедлил подсказать Брендель.
— Да, я и говорю, — с открытой неприязнью зыркнул в его сторону барон и продолжил: — Они были основателями, и их родовой герб стал гербом страны. Остальные роды не могли иметь медведя на гербе.
Дворяне согласно закивали.
Дрягва сделал знак знаменосцам, и они послушно развернули знамена, демонстрируя иноземным гостям изображения на них.
— Смотрите: на моем гербе — винтокрылый селезень, у Бренделей — алмазный крот, у Карбуранов — бородавочник с шестью клыками, у Жермонов — саблезубый барсук… А покровителем рода Медведей был горный медведь. Есть предание, что в числе их предков и вправду был самый настоящий медведь, и поэтому царский род никогда не охотился на медведей. Сказки это или просто выдумки придворных лизоблюдов-летописцев — доподлинно не известно, но любой отпрыск царского рода действительно мог спокойно зайти в пещеру или берлогу к настоящему голодному, раненому или бешеному медведю и выйти живым и невредимым.
Серафима вспомнила обрывок медальона, найденный в пещере, и озадаченно нахмурилась.
— Но я слышала, что один из братьев этого вашего злосчастного Нафтанаила… не упомню его прозвание… погиб во время охоты на медведя?..
— Нафтанаила Злосчастного, — любезно подсказал барон и кивнул, соглашаясь. — Это верно. Мой отец рассказывал, что приблизительно за месяц до узурпации трона Бессмертным, откуда ни возьмись, появился огромный свирепый медведь, который стал нападать на всех без разбора. Царь Нафтанаил поначалу снарядился сам, чтобы разобраться с нежданной проблемой, но едва ноги унес, да еще и пострадал. Злые языки поговаривали, что не медведем, а корягой, на которую напоролся, улепетывая от своего тезки. Но мы не будем в нашем благородном кругу повторять подобные сплетни, сплетни они или не сплетни.
— Не думаю, что в тот раз он действительно собирался охотиться на это чудовище, если верить легендам о дружбе рода Медведей с этими милыми зверушками, — пробасил Жермон. — И уж, тем более, никто не ожидал, что его поход так закончится.
— Через неделю, чуть оправившись от раны, Нафтанаил Третий послал младшего брата с отрядом охотников уничтожить разбушевавшегося зверя, — продолжил излагать события давно минувших дней Брендель. — Чем это закончилось — вам известно. То, что… как бы поточнее выразиться… один Медведь пострадал, а другой погиб от лапы медведя… все восприняли как чрезвычайно дурной для династии знак.
— Дурной! Ха! Да все стали говорить в открытую, что династия Медведей проклята, если их собственный покровитель обернулся против них! И что проклятие с царя может перейти и на всё царство, как это и случилось, в конце концов! — сердито и прямолинейно уточнил деликатную формулировку коллеги Карбуран. — Мой отец был на той охоте! И он рассказывал, что чудовище, расшвыряв их будто тряпичные куклы по своей пещере, набросилось на брата царя, словно только его и ждало! Назовите-ка это хорошей приметой, а!
— И это при том, что за год до этого сын и последняя, четвертая супруга Нафтанаила Третьего — из рода Бренделей, заметьте! — скончались в один день от неизвестной хвори, а за полгода до того средний брат упал с башни Звездочетов! — снова подхватил нить повествования граф.
— А за год до смерти жены и ребенка жестоко простудился и истаял за неделю его отец — старый Аникан, не забыли? — напомнил барон Бугемод.
— Считают, то, что он вдруг остался один, без родных и близких, окончательно подкосило бедного государя, и через неделю его не стало, — с постным выражением на узком бледном лице закончил изложение новейшей истории державы Дрягва.
— Как это всё печально… — сочувственно пробормотала царевна, одновременно прикидывая, что из упомянутой эпидемии летальных исходов было вызвано кознями Костея, а что — естественным ходом вещей.
Костей выигрывал со счетом, как минимум, пять — ноль.
— А вот и Кондратий! — с некоторым облегчением воскликнул Иванушка, с облегчением выныривая из омута сумрачных преданий прошлого. — Всё в порядке?
— Да, следуйте за нами на третий этаж, — махнул рукой гвардеец. — Балкон мы отыскали. Мы увидели над дверями надпись «Место общения с верноподданными», выглянули в щель между досками узнать, что бы это могло такое быть, и — на тебе, как на заказ… Но он оказался очень узким, хоть и длинным, поэтому, боюсь я, всем придется выстроиться очень плотно в одну шеренгу, иначе не поместитесь.
— А где твой этот…
— Кажется, у вас, умрунов, это так называлось? — презрительно скривив верхнюю губу, уточнил Дрягва.
