укрепление, вынес угол зала, половину пола и смежные стены на обоих этажах, подбросил, смешивая в кучу все, что лежало на полу, и не забыл отшвырнуть гордо выпрямившегося чародея к противоположной баррикаде.
Когда грохот смолк, дрожь раненого здания улеглась, а пыль осела, поле боя в неровном свете догорающей стены выглядело лишенным всякой жизни. Казалось, ничто не могло уцелеть под обломками недавней роскоши после буйства взъярившейся магии.
Ничто и никто.
Кроме…
Сиплое: «Хель и преисподняя…» в призрачной звенящей тишине прозвучало неожиданно и даже пугающе. И почти сразу же зашевелились, задвигались обломки посреди зала, неохотно выпуская из-под себя людей — оглушенных, побитых, испуганных — но готовых драться до конца.
Огромный лохматый воин с топором наготове, покачиваясь при каждом повороте головы, осмотрел разгром вокруг слегка расфокусированным взглядом и грозно выдохнул:
— Где?..
— Агафон?.. — хрипло крикнул Иван, нащупал рукоять меча, повисшего криво на оборвавшемся ремне, и закашлялся, протирая рукавом запорошенные глаза. — Где… ты?.. И где… они?..
— К-кабуча… взяла… надеюсь… — простонал с места своего временного упокоения чародей, давая ответ сразу на оба вопроса, шевельнулся, пытаясь подняться, но вместо этого съехал вниз, увлекая за собой маленький камнепад.
— Масдай?.. — позвала, растерянно оглядываясь, Сенька. — Масдай, ты цел?.. Ты где?.. Что с тобой?..
— Все в порядке… только выбивать меня теперь придется месяц… не меньше… — прошуршал успокаивающе мохеровый голос откуда-то справа.
— Ну, слава тебе!.. — выдохнули с облегчением друзья, и тут же все их мысли и заботы вернулись ко второму участнику дуэли.
— Где этот урод? — прорычал отряг, взвешивая в руке топор номер двенадцать.
— Осторожней… — промычал из глубины атланских развалин оглушенный падением маг, с усилием поднялся на четвереньки и протянул вперед руку с играющим на ладони атакующим заклинанием. — Где-то здесь… прячется…
И, не дожидаясь ни подхода группы поддержки, ни появления спрятавшегося «второго», неуклюже заполз на гребень почти разметанной взрывом баррикады и заглянул в притихшую тьму у выщербленной стены. Огненный шар нетерпеливо плясал у него на кончиках пальцев и рвался в бой.
Второй не прятался. Он просто лежал на усеянном мусором полу, свернувшись калачиком в небольшой лужице чего-то темного и маслянистого, и не подавал признаков жизни.
— Скопытился, варгово отродье, — пробасил голос за спиной его премудрия, и опущенный топор глухо звякнул о камень.
— В этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть, — резонно заметила подоспевшая Серафима, вытянула из-за голенища нож и одним прыжком перемахнула через преграду.
Небольшой обвал последовал за ней, едва не похоронив под собой ренегата.
— Постой! Что ты хочешь делать?! — камни снаружи захрустели под ногами еще одного человека, и над неровным краем укрепления показалась голова лукоморца.
— Ты ни за что не догадаешься, — угрюмо хмыкнула царевна.
— Но мы не можем добить беззащитного человека, который сдался на нашу милость! — возмутился Иван.
— Почему? — искренне удивилась Сенька.
— И когда это порождение гадюки и шакала успело нам сдаться? — подозрительно процедил за его спиной Ахмет.
Иван оглянулся: в руках калифа был покореженный меч, принадлежавший когда-то одному из комплектов парадных доспехов. Правда, сейчас это орудие рыцарского труда больше всего напоминало отпрыска штопора и клюшки, но, памятуя, что в умелых и старательных руках опасным может быть даже веер, лукоморец поторопился загородить собой подходы к неподвижному телу врага.
— Он сдался бы. Если бы был в сознании, — непреклонно сообщил он.
— Хорошо, Вань, как скажешь! Договорились! — в порыве вспыхнувшего раздражения взмахнул руками Агафон. — Ты дожидаешься, пока он приходит в сознание, и официально принимаешь у него капитуляцию! Пожалуйста! Хоть сто раз! Только скажи нам заранее, пожалуйста, в какой посудине везти домой то, что от тебя останется!
— А, может, он уже не очнется? — с негуманной, но вполне объяснимой надеждой предположила Эссельте, но, поколебавшись немного, подобрала юбки, спрыгнула вниз и наклонилась над неподвижной фигурой, нащупывая пульс.
При этом на чумазом исцарапанном личике застыло такое выражение, будто под ее руками был не человек, а шестиногий семирук.
А кто сказал, что целителем быть легко?..
— Не очнется?.. А что, это было бы очень мило с его стороны, — одобрительно кивнул за спинами товарищей Кириан. — Одним мужским поступком разрешить все наши проблемы и споры. Уважаю. Преклоняюсь. Пишу балладу.
— А я так вообще никаких проблем не вижу… — упрямо пробурчала Серафима, но нож убрала и место принцессе уступила.
Агафон походя швырнул за плечо перезревший огненный шар. Он улетел в провал, ведущий на нижний этаж — если не этажи — и лопнул там с глухим хлопком, вызывая новое дворцетрясение — хоть и почти ручное, по сравнению с последним.
— Погодите, посвечу… — пробормотал маг, и над головами их взлетел и повис желтоватый светошарик.
— Ну, как?.. — Олаф нетерпеливо вытянул шею и топор милосердия из маленькой петли на поясе. — Жив еще?
— Увы… — вздохнула принцесса.
Междометие и вздох всеми были истолкованы однозначно.
— И чего? — кисло поинтересовался менестрель.
— Плечо сильно повреждено… ключица… может, даже легкое задето… хотя, непонятно… крови на губах не вижу… — доложила после недолгого осмотра гвентянка. — Может, еще что-то… Но про внутренние болезни и травмы меня Друстан не учил пока…
— Я спрашивал, чего с ним делать будем, — ворчливо уточнил бард.
Сенька и Олаф заговорщицки переглянулись, Ахмет попытался протолкнуться вперед со своим клюшкоштопором наперевес, даже Кириан выбрал из своего арсенала лютню поувесистее…
Иванушка протестующе вскинул ладони.
— Нет! Его… надо судить!
Взгляд отряга из кровожадного стал сочувствующим.
— Когда мне в прошлом году по башке молотом прилетело в одной драчке, я тоже минут пятнадцать как дурак ходил, но это пройдет, не беспокойся, Сим.
— Я уже скоро год, как ни о чем не беспокоюсь… я спокойна… я совершенно спокойна… — мученически завела очи под лоб царевна, понимая, что это если и пройдет, то только вместе с самим Иваном.
А еще она понимала, что если бы ее супруг был другим, то у него бы не было ни единого шанса стать ее супругом.
— А давайте сбросим его связанным в реку. Или замуруем в заброшенной шахте, — мстительно прищурился и перешел от лирики к делу Кириан.
— Кстати, кто это? — кивнул на поверженного врага Олаф.
— Какая разница… — пожала плечами царевна. — Вскрытие покажет…
— Но все равно для начала его надо перевязать, — ворчливо проговорила принцесса, словно ожидая[179], что ей возразят.
