все…
Смущенно потоптавшись у порога, непрошенные свидетели семейной трагедии стали тихонько пятиться обратно к двери.
— До свидания… Всего хорошего… Удачи и счастья… — автоматически бормотал учтивые слова Иванушка, а на душе его было темно, холодно и жутко, как в холле павших героев Старкада.
У Олафа было такое лицо, будто всё, произошедшее этой ночью с семьей Рагнарока, случилось с ним лично.
Дрожащие побелевшие пальцы нервно теребили тонкий сыромятный ремешок, невзначай вылезший из кармана.
Адалет нервно переминался с ноги на ногу, замыкая процессию и явно жалея, что не может стать невидимым, или просто бесшумно и незаметно телепортироваться в свою комнату…
Оказавшись у порога, Серафима неуверенно замешкалась.
— Пойдем, Сень, пойдем… — уже ощущая с виноватым облегчением под пятками гладкие камни коридора, супруг потянул ее за рукав, словно маленького потерявшегося ребенка.
— Выходи давай… — зыркнул на нее, словно на единственную виновницу всего происшедшего, сын конунга.
— Девушка, надо знать, когда лучше остаться, а когда — уйти, — насупился озабоченно маг- хранитель.
— Нехорошо мешать чужому горю… — шепнул ей на ухо Иван.
Это и решило будущее Хеймдалла.
— А, по-моему, чужому горю можно и нужно мешать! — упрямо заявила царевна, дернула пойманной мужем рукой, и уверенно сделала шаг вперед.
То есть, назад.
— Сеня!!!.. — ошарашено воскликнул царевич.
Но, как не преградить дорогу решившему прогуляться до ближайшей долины горному обвалу, так не остановить было ее лукоморско-лесогорское высочество, вбившее что-либо себе в голову.
— Разрешите вас побеспокоить, — негромко, но настойчиво проговорила она. — Но у меня есть несколько мыслей, и мне не хотелось бы уходить, не заразив ими других.
На самоуверенную тираду гостьи богиня сердито ответила раздраженным непонимающим взглядом. Но, чтобы смутить Серафиму, нужно было постараться подольше и побольше.
— Сеня!..
— Серафима!..
— Женщина!!!..
Гораздо дольше, и гораздо больше.
— Сам дурак.
Не забыв показать шокированному до глубины своей бесхитростной рыжей души отряжскому королевичу язык, она не спеша приблизилась к богине и осторожно, но твердо тронула ее за плечо.
— Серафима Евстигнеевна!!!.. — кинулся Иванушка к супруге, но Адалет, насупив брови, перехватил его за ремень.
— Погоди, малый. Сдается мне, у ней на уме что-то есть.
— У нее всегда на уме больше, чем у нас всех вместе взятых!.. — то ли с возмущением, то ли с гордостью сообщил спутникам царевич.
— И это радует, — невозмутимо кивнул чародей.
— …Если быть точным, у меня пара-тройка вопросов, — не поведя и бровью в сторону завязавшегося за ее спиной обсуждения ее умственных способностей, продолжила Сенька начатый монолог. — Во-первых. Не в обиду никому будь сказано, но разве такой опытный питух, как Мьёлнир, всегда падал под стол за первые полчаса банкета? Это сколько и чего он должен был выхлебать, чтобы даже не почувствовать падения чуть ли не с потолка? Вопрос второй. Есть ли какое-то особое правило, по которому ваши местные драконы на идиотский вызов придурка с заколдованным мечом отвечают исключительно зубами и когтями, а не струей пламени? Одного точного плевка, или трех неточных хватило бы на приготовление из вашего разумника вполне приличного люля-кебаба. В-третьих. Откуда зоопарк Надира мог узнать о том, что все боги соберутся в эту ночь в одном месте? Расклеенных по деревьям и скалам афиш и объявлений я что-то не заметила. Приглашения им тоже вряд ли кто-то рассылал. В-четвертых. Варги, драконы и великаны всегда так дружат, что даже нападают всем скопом?..
По мере того, как Серафима говорила, слезы высыхали на лице Фригг, а растеряно-подавленное выражение сменялось удивлением, потом недоумением, недоверием, ошеломлением и, под конец, чистейшим экстрактом гнева и ярости.
Умножьте все эмоции на десять, возведите в третью степень, и вы получите то, что происходило в душе у Мьёлнира.
— Где эта мразь?!.. Где мой молот?!.. Я убью его!!! Нет, я придушу его собственными руками!!!.. — взорвался, как вулкан, бог грома и молнии, вскочил на ноги и заметался по комнате, грохоча сапогами по каменным плитам пола и потрясая извергающими молнии кулаками.
Мебель и смертные благоразумно и предусмотрительно отскакивали с его пути и прятались друг за друга.
— Я разорву его на кусочки!!!.. — ревел он, как буря в горах. — Я смешаю его с навозом Слепнера!!!.. Я развею по ветру его…
— На каком основании?
Бурлящая река лавы исступленного негодования молодого бога со всего размаху угодила в океан рассудительности и логики лукоморской царевны.
— Что?.. — замер от неожиданности на половине шага он. — Но разве ты только что сама не сказала?..
— Сказала. Но доказательств-то у нас нет! Если ты сейчас пойдешь и развесишь анатомию этого хитро… мудрого подлеца по всем деревьям Отрягии и Хеймдалла…
— Отличная идея!..
— Спасибо. Но что я имею в виду, так это то, что остальные боги восстанут против тебя. Они дали клятву. И, кроме того, поднимая руку на Падрэга, ты лишаешь их последнего надежного защитника. Он-то, может, и липовый, но угроза-то настоящая!
— Угроза, которую он сам и создал!!!
— Недоказуемо. Пока.
— Они мне поверят на слово!
— С чего бы это? Ты только что подвел их в самый решающий момент, помнишь?..
— Нет, забыл!.. — прорычал сквозь яростно стиснутые от стыда зубы Мьёлнир, втянул голову в плечи и нахохлился, как обиженный воробей.
— Но если мы поведаем им то, что только что сказала нам ты… — не желала отказываться от хорошей идеи богиня.
— Без доказательств это — досужие домыслы обиженного неудачника, Фригг, — с сожалением развела руками царевна.
— И откуда эти доказательства берутся? — нехотя разжав пальцы на рукояти одноименного молота, выдавил Мьёлнир.
— Конечно, можно пойти и спросить обо всем самого Падрэга… — усмехнулась Сенька.
— Ты тоже так думаешь? — обрадовался за ее спиной Иванушка.
— …если мы все хотим навеки остаться в земле Хеймдалла, — кисло договорил за нее Адалет.
— И что тогда нам делать?.. — рассеянно наматывая на палец порядком измусоленный, но еще крепкий ремешок, устремил на царевну беспомощный взгляд рыжий королевич.
— Надо подумать…
Всем известно, что лучше всего думается на сытый желудок[59], поэтому гостеприимная хозяйственная Фригг мановением руки перенесла из кухни стол с остававшимися на нем яствами в спальню, незаметно превратившуюся в штаб-квартиру заговорщиков, и пригласила гостей и сына присесть и подкрепиться.
