Николай и Елена Рерих
Сорок лет – немалый срок. В таком далеком плавании могут быть встречены многие бури и грозы. Дружно проходили мы всякие препоны. И препятствия обращались в возможности. Посвящал я книги мои Елене, Жене моей, Другине, Спутнице, Вдохновительнице. Каждое из этих понятий было испытано в огне жизни. Творили вместе, и недаром сказано, что произведения мои должны выносить два имени – мужское и женское…
Грядущая эпоха будет эпохой не только Великого Сотрудничества, но и эпохой женщины.
Кажется, они пришли с необыкновенной, какой-то жреческой миссией. Пройти путь праведный и благородный вместе от самой первой встречи и до последнего удара сердца, путь вечного поиска Истины. Чтобы доказать, что великая любовь является единственно важным озарением души и что она… возможна. И кажется, это экзальтированное устремление открыло им многие удивительные грани жизни и подарило чудесное прозрение увидеть и осознать мир в его панорамном, почти космическом преломлении. Жгучая жажда жизни наделила их и редкой счастливой любовью. Они сумели пронести огонь этого океанического чувства, не только не растеряв углей за сорок шесть лет совместной жизни, но и превратив этот огонь в исполинское горнило чувств, в излучающий неимоверное тепло костер, не затухающий под порывами ветров и бегом неумолимого времени. Про них твердили, что они были допущены к какой-то неуловимой тайне, надежно скрытой неведомыми силами от непосвященных и недостойных. Он был вечным искателем, она – его неизменной Ладой, самоотверженной и направляющей духовной опорой, неутомимым ангелом- хранителем, данным свыше, чтобы с отвагой отметать любые сомнения. Об этой выдающейся паре говорят, что она была отмечена высшей силой, способной придать жизни человека глубокий смысл и одарить силой пророка давать людям нечто важное и ускользающее, открывающее им новые горизонты бытия. И если мистика тут всего лишь часть колоритной легенды, то их феерический успех стал возможным благодаря невероятной силе любви, превратившей их в титанов, сумевших расшифровать тайный смысл хаоса и ускользнуть от мирской суеты, чтобы воссоединиться с Природой.
Пришельцы с планеты возвышенных желаний
Старшему ребенку в семье преуспевающего нотариуса Петербургского окружного суда Константина Рериха Николаю была предоставлена впечатляющая, никем и ничем не ограниченная свобода действий. Будучи сыном состоятельного человека, мальчик не слишком часто общался со сверстниками, часто отдавая предпочтение размышлениям. Развитию его воображения и свойственной глубоким интровертам впечатлительности способствовало и постоянное чтение детских книжек, причем мальчика более всего привлекали исторические сказания. Еще одним превосходным стимулом к познанию нового оказалась и действительно прогрессивная для тех времен частная гимназия Карла Мая, в которой все обучение было построено по принципу познавательной игры, там учеников поощряли и ободряли во всех начинаниях. Когда при приеме в гимназию умудренный опытом педагог назвал мальчика «будущим профессором», склонный к продолжительным переживаниям и размышлениям мальчик надолго запомнил слова учителя. И уже через несколько лет гимназист Рерих мог похвалиться не только изученным в подлинниках Гете и отменным знанием географии, но и, например, самостоятельными переводами Демосфена и страстью к рисованию. Высокий художественный стиль и превосходное образование являлись органичным и естественным климатом для взращивания нового творца. Показателен для детства Николая тот факт, что он, пытаясь сохранять отцовские прагматичность и педантичность, по мере взросления все более углублялся в мир духовных наслаждений и будоражащих мозг мечтаний. Эти качества самым непосредственным образом отразятся на его отношении к семье, настроенном на волну спокойного и вдумчивого решения возникающих проблем при наличии незыблемых принципов и практически неограниченной свободы во всем остальном.
Появление у Николая качественно иных, не схожих с отцовскими представлений о мироздании и своей роли в нем связано с целым рядом факторов и событий. Нестесняющий домашний быт и неизменное поощрение исканий со стороны ближайшего окружения предопределили непринужденность при ненавязчивом вовлечении в мир книжных переживаний. В какой-то момент его захватила мистика, и с того времени он часто обнаруживал себя в плену необычного творчества Гоголя. В этом также проявляется важное и неотъемлемое качество будущего таланта – религиозная впечатлительность, которая непременно будет присутствовать в семейном укладе и создавать теплую ауру особой духовности. Именно это ощущение внутренней тревожности заставляло Николая пропускать все увиденное и услышанное через себя, чтобы избавиться от несущественного и оставить зерна важного. Кстати, именно с Гоголя – подготовки красочных декораций к гимназическим постановкам любимых произведений – начинаются его попытки более серьезного осваивания живописи. А с ними – и назревающий скрытый конфликт с отцом, считавшим, что сын непременно должен добиться успехов в юриспруденции.
Похоже, первая мысль о путешествиях посетила Николая еще в детстве, когда он с почти религиозным восторгом и каким-то смутным благоговением рассматривал величественную бронзовую фигуру «первого русского плавателя вокруг света» Ивана Крузенштерна, расположенную вблизи дома на Васильевском острове. Небольшие прогулки-путешествия по окрестностям родительского имения «Извары», подстегиваемые загадочными рассказами о предках, и растущее тайное желание детально разобраться в тайнах прошлого, постичь нечто скрытое от приземленных окружающих все чаще захватывают Николая. Ему было лишь девять лет, когда в имении побывал известный археолог Ивановский, поведавший зачарованно слушавшему его мальчику о древних могильниках в окрестностях «Извары».
Конечно, сыграли свою роль и рассказы о ставшем всемирно известным Генрихе Шлимане. С годами все чаще веселым играм со сверстниками Николай предпочитал упоительное пребывание наедине со своими размышлениями. Рано развитое богатое воображение разыгрывало невероятные исторические сцены, он пытливо и восторженно впитывал неповторимые моменты пролетевших столетий, с которых осторожно смахивал пыль тайны. Полет мысли открывал ему такие вещи, которые и не снились никому из его семьи или беззаботных окружающих. Его потрясала, выворачивала наизнанку тишина, в которой он уже в юношеские годы усмотрел первопричину гармонии и возможность незаметно слиться со всемогущей и всеобъемлющей Природой. Да, он другой! Не такой, как отец, размышляющий о каких-то законодательных тонкостях. Его же увлекают пьянящие закономерности мироздания, а все более глубокие внутренние поиски сказочной золотоносной жилы уводят в совершенно иной мир, наполненный бесконечным романтизмом и духом перемен, в пространство, где царит непреодолимая сила визуальных ассоциаций, ослепительных иллюзий и будоражащего блеска воображения. Позже он, романтический и наполненный тайным восторгом, поведает о своих поэтических впечатлениях Елене и, найдя в ее душе чуткий отклик, будет потрясен подарком судьбы.
Вероятно, вполне естественным ростком прорывается новое желание: запечатлеть воображаемый мир старины на полотнах и в рукописях, чтобы запомнить свои ощущения от прикосновения к найденным и раскопанным предметам, немым свидетелям далекого прошлого, и поведать о них родным. Желание самовыразиться, предстать перед окружающими в иной, более духовно богатой и насыщенной ипостаси, оставить после себе нечто возвышенное и одухотворенное – вот что толкает его снова и снова к мольберту и письменному столу.
Трудно переоценить и влияние на молодого Рериха тех, кто оказывался в гостях у известного
