первом акте жизни и поэтому испытывала тайное стремление к ее продолжению. Жизнь была неумолима, приучала к потерям, учила двигаться без сомнения, как локомотив по рельсам. Сцепив зубы, как всегда, она пережила потерю первой любви: Сева Багрицкий, сын известного поэта, погиб в ходе той войны, охватившей все гигантским ураганом. Потом, через пять лет после войны, был второй избранник – Иван Семенов, от которого она родила дочь и сына. Привыкшая к активности и риску, она не успокаивалась: успела побывать в Ираке (выполняя миссию от Минздрава СССР), поработала преподавателем в медучилище в Москве. Шквальный характер и принципиальность стали причиной развода с мужем, в котором она не ощущала необходимого огня, движения вперед, личностного развития. Время зрелости подталкивало ее к более точному выражению убеждений, ей все время не хватало динамики, было тесно в существующем пространстве. Отсюда жажда к литературной работе: Елена начала сотрудничать сразу с несколькими изданиями: журналами «Нева» и «Юность», газетами «Медицинский работник» и «Литературная газета», со Всесоюзным радио. Показательна чуткость ее памяти, свидетельствующая и о тонких эмоциональных переживаниях: с этим связано ее участие в сборнике «Актеры, погибшие на фронтах Отечественной войны» и в издании книги Всеволода Багрицкого «Дневники, письма, стихи».
И вот знаменательная встреча с Андреем Сахаровым. За сдержанной интеллигентностью ученого она наконец почуяла гигантский масштаб личности, крупный дух, готовый на сильное самовыражение. Елена была покорена рельефностью и космическим масштабом его мышления; с такой силой можно было идти рядом рука об руку и совершенно не бояться мести кровавых вассалов правящей верхушки, которые когда-то так безжалостно истребили ее семью. С такой известной и авторитетной фигурой, как Сахаров, и «люди в штатском», и их предводители уже не казались такими могущественными. Самому же Сахарову, всегда такому медлительно последовательному, лишенному горячности и сумасбродства авантюриста, импонировали ее одержимость и фанатичная страсть к публичному выражению идеи. Он был колосс науки, но одновременно человек, побаивающийся реальности; в ней же он почувствовал колоссальную энергию, отвагу воина и… соскучившуюся по нежности женщину. Достаточно смелый для открытой критики власти, он вместе с тем был слишком мягким и женственно интеллигентным, слишком долго обитал в тени; он даже обидчику своему однажды
Их психоэмоциональное соответствие друг другу было слишком очевидным, чтобы его игнорировать. Оба, хотя и общались с окружающими по-разному, были глубоко социальными существами. Даже со своей неизменной склонностью к одиночеству Сахаров томился ожиданием подобной встречи. Его опала уже началась, хотя еще без яростной травли и широкого размаха; его хлесткие для режима «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» уже шагали по миру, смущая самые заскорузлые и забитые партийным мусором головы. Советские лидеры уже узрели в щуплом академике сильного и уверенного противника и начали формировать облик врага народа. Насколько усилили его привлекательность три звезды Героя социалистического труда, присвоение Сталинской и Ленинской премий, слава легендарного академика, открыто бросившего вызов режиму? Разумеется, тут сложно провести четкую границу в восприятии образа академика Еленой Боннэр. Но кажется неоспоримым, что все эти «аргументы прошлого» позволили ей спрогнозировать общее будущее, совместную канву борьбы и тот уровень, на который они при объединении смогут рассчитывать. В их биографиях до встречи не было ничего, что одним из двоих воспринималось бы как нечто несущественное, и в этом также один из секретов успеха этого зрелого союза.
Опять же стоит подчеркнуть чувство ответственности, которым были пронизаны их отношения. Он, в силу мощи интеллекта, ощутил на себе вспышку озарения и уже оказался не в состоянии не высказаться, не испить чашу внутреннего долга, зова совести. Она получила возможность доказать, что режим необоснованно уничтожал людей, в том числе ее родных! Сам Андрей Сахаров так описывает трансформацию собственного сознания и участие в борьбе его жены: «Я не родился для общественной деятельности… Судьба моя оказалась необычной: она поставила меня в условия, когда я почувствовал свою большую ответственность перед обществом, – это участие в работе над ядерным оружием, в создании термоядерного оружия. Затем я почувствовал себя ответственным за более широкий круг общественных проблем, в частности гуманитарных. Большую роль в гуманизации моей общественной деятельности сыграла моя жена – человек очень конкретный. Ее влияние способствовало тому, что я стал больше думать о конкретных человеческих судьбах. Ну а когда я вступил на этот путь, наверное, уже главным стимулом было стремление оставаться верным самому себе, своему положению, которое возникало в результате чисто внешних обстоятельств».
Так была сформирована миссия отверженных, в которой – и это вполне очевидно – идеологом выступал Андрей Сахаров, а ответственным за практические формы борьбы была Елена Боннэр. Он засматривался ввысь, вырабатывая стратегию, она вплетала в нее цепь необходимых тактических шагов. Как когда-то на фронте, она постоянно оставалась на линии огня, готовая и оказать мужу любую помощь, и, подобно телохранителю, закрыть его собой. А камнепад не заставил себя долго ждать; их союз подвергся тяжелейшим испытаниям и выстоял, как то маленькое гибкое деревце на ураганном ветру, которое низко пригибается к земле, но не ломается благодаря своей гибкости.
Именно в духовной миссии была заложена сила их связи, мощь незримая, неподкупная и неодолимая. Миссия была превыше всего, важнее родителей и детей, она связывала навечно, как единственная форма достижения личностного развития, как неумолимая петля для двоих, которую добровольно накидывают на шею лишь преданные идее люди. Верность миссии и идее стали основой преданности друг другу, желания идти до конца в выбранном направлении. В силу целого ряда факторов и комплексов, вынесенных из детства, это направление идеально подходило обоим. А отличалась их общая миссия от множества других тем, что была угрожающе опасна, сулила не радость успокоения, а разделенные страх и горе, а может быть, даже смерть. Но чем круче склон, по которому они карабкались, тем внимательнее страховали они друг друга, тем крепче становилась их связь, яростнее борьба, цепче хватка. Миссия, кроме прочего, предусматривала постоянное общение, выработку планов борьбы, коррекцию действий и, в конце концов, оттачивание самой идеи. Пожалуй, выработка такой усложненной формулы – идеи – неожиданно выдвинутой Андреем Сахаровым теории конвергенции – явилось плодом совместных усилий, общего сосредоточения. А можно ли представить себе большее счастье для мужчины и женщины, чем абсолютная поглощенность друг другом?! В сформированной ими миссии содержится еще один секрет счастья – самодостаточность личностей супругов. Каждый являлся одновременно и ведущим и ведомым, но смена ролей происходила гармонично и подчинялось общему благу. Каждый из двоих представлял собой энергетический вихрь, движитель, претендовал на то, чтобы называться символом их борьбы, но, по сути, они были также необходимы друг другу, как генератор, порождающий необычный, новый вид энергии, и шестереночный механизм, который преобразует ее в понятную мощь, выводя во внешнее пространство. Он, конечно, являлся генератором, она же выполняла еще более сложную функцию преобразователя.
Любовь самодостаточных личностей
Несмотря на то что их объединяла в первую очередь борьба, совместная жизнь Андрея Сахарова и Елены Боннэр неожиданно приобрела лирические оттенки. Интересное
воспоминание оставил один из коллег Сахарова доктор Левин: «Вот я знал первую жену Андрея Дмитриевича и очень хорошо знаю Елену Георгиевну [Боннэр]. До последних его дней ясно это было видно и в Горьком, да везде и всегда, – просто наружу вылезала юношеская влюбленность. Он гордился всем в своей жене… Все приводило его в восторг. По Стендалю, когда что-то делает любимый человек, тебе это кажется верхом совершенства. По теории Стендаля, со временем это проходит, но у Сахарова осталось до
