что во всем Подземье нет такого мага, который в состоянии был бы помочь Фиселле. К тому же, она держала все это в глубочайшей тайне, не доверяя никому и он уверен, что Фиселла не приглашала к себе никого из магов Мензоберранзана. Громф ревниво следил за этим.
Дворф лишь покачал головой.
- Значит ей помогал маг не из Подземья. Как знать, лорд, но в любом случае вы поступаете правильно, решив искать разгадку в Землях Дня. Только — что, вы будете искать?
— Но, вот в свитках с предсказаниями… - начала было Ника, и осеклась, заметив какими
взглядами смотрят на нее Хиллор и Дорган.
- А ты, я погляжу, не сдаешься, да? - проворчал Хиллор довольно. — Упрямая, как дворф.
— И какую же подсказку ты видишь в них, девочка? - вкрадчиво спросил Дорган.
— Я не знаю точно, но ведь мы не имеем больше никаких зацепок, - заторопилась Ника, пока дворф не поднял ладонь в успокаивающем жесте. - Может, я не сумею ясно выразить свои мысли, но чувствую, что свитки могут дать хоть что-то, раз ничем иным мы больше не располагаем. Вот я и подумала, раз Громф сказал, что дроу даже поднимались за ними на Поверхность и при этом, один из них нашли у вас в Блингстоуне, то…
— А ведь она права, — лицо Дорган прояснилось, от озарившей его догадки. — Ведь те свитки, что Фиселла держала у себя, принадлежали магам Блтнгстоуна.
— Такого просто не могло быть, - решительно перебил его Хиллор, - по той простой причине, что дворфы никогда ничего не отдадут темным эльфам.
— Разумеется, дворфы ничего и не отдавали по доброй воле, - поспешил успокоить возмущенного дворфа, Дорган. - Но вспомни, мудрый Хиллор, что как-то Блингстоун все же был разрушен нами.
Хиллор хмуро глянул на собеседника из под мохнатых бровей, сурово сжав бескровные губы.
— Это было очень давно - вынужден был он признать, неприятное для каждого дворфа событие в их истории - Тогда мой дед был еще таким беспомощным сосунком, что ходил под себя, а Блингстоун являл собою одну, едва разработанную штольню, да несколько убогих хижин, которые не составляло труда захватить и разграбить. Дворфы не любят вспоминать о тех временах, но мой дед рассказывал мне о них, потому что его отец, мой прадед погиб именно в те злосчастные для Блингстоуна дни, защищая его. Тогда же вместе с погибшими воинами был погребен и маг. Дед говорил, а сам он знал об этом со слов своей бабушки, что это был очень сильный и искусный маг и его гибель до сих пор остается тайной для нас. Ведь до того позорного поражения, малочисленные дворфы, именно с его помощью, одерживали победы над, превосходящими числом, врагами, - Хиллор задумчиво огладил бороду. - Думаю, в разгадке его гибели кроется ответ, того, что именно должны вы предпринять дальше. Но для этого нужно говорить с его духом, который, по сию пору хранит Блингстоун от напастей. Твоя женщина, должна пойти со мной, эльф, - и Хиллор решительно поднялся.
Молчание Доргана говорило само за себя но, как бы то ни было, ему пришлось смириться. Ника была благодарна дроу, что он все понял и не заставлял Хиллора объяснять ему все на пальцах. Они еще не покинули жилище дворфа, когда изображение Доргана, став зыбким, исчезло с зеркальной поверхности, а Хиллор, повернувшись к Нике, сказал:
— Если тебе знакома, хоть какая нибудь молитва, смертная, очисти свою душу и помыслы ее священными словами. Я не могу ручаться за благоприятный исход того, что мы сейчас предпримем ибо, прежде чем говорить со своими умершими предками, дворф перед этим постится и молится в полном уединении три дня и три ночи. Нам же остается уповать на их милость, а наши предки не в пример нам отличались еще большим упрямством.
Взяв прислоненный к стене посох и опираясь на него, Хиллор вышел за дверь. Ника последовала за медленно идущим магом, прилаживаясь к его походке. У порога их поджидал Эдфин, присматривавший за “побрякушкой”. Когда Хиллор отпустил его, то, с помощью Ники, поддерживающей его под руку, взошел на диск и приказал ему двигаться, концом посоха указывая путь.
Опираясь на посох двумя руками, он задумчиво качал седой лобастой головой, раздумывая над только, что состоявшимся разговором. Блингстоун спал. В его домах горели редкие огни. Жестяные фонари освещали безлюдные подмостки, мостки, и мосты, перекинутые через зияющие ямы штолен к каменистым уступам и тропам вырубленных в стенах. Только в кабаках, находившихся на каждом уровне города, кипела жизнь. Из их, настежь распахнутых дверей и окон доносился шум и возбужденный общий многоголосый разговор, прерываемым грохотом опрокидываемой мебели, хохотом и грубой руганью. Из дверей кабака, который миновали Ника и Хиллор, вылетела массивная скамья, а вслед за ней дворф с развевающейся в стремительном полете, бородой. Проехавшись по камню мостовой лицом и брюхом, он тут же вскочил, подхватил скамью, взяв ее наперевес, и ринулся обратно в кабак с невнятным, но воинственным воплем. Даже летящие в него глиняные кружки не остановили его, а на то, что одна из них вдребезги разбилась о его лоб, он даже не обратил внимание. Блингстоун отдыхал.
Диск с Никой и Хиллори на нем, медленно, но неуклонно поднимался по широкой спирали все выше и выше. У Ники уже давно дрожали колени, пересохло во рту, и кружилась голова от, захватывающей дух, бездны, что простерлась под нею. Ей было дурно от вида того, как беспомощно нависал носок ее башмака, выступающий за край диска, над зияющим зевом пропасти с уходящими вниз огнями. Сам диск казался ей крохотным и очень не надежным, для того что бы удерживаться на нем, не потеряв равновесия. Один слабый толчок, мог запросто опрокинуть ее вниз. Хиллор глазами показал ей на посох, за который она тут же ухватилась. Вниз уходили все новые пересечения мостов и подвесных дорог, соединяющие между собой узкие каменные тропы, освещенные где факелами, где гирляндами фонарей. Здесь Блингстоун размещался, больше, на выступах стен, что уходя вверх, постепенно сужались.
— Именно отсюда идет та первая штольня, с которой начинался Блингстоун. Отсюда наши предки начинали осваивать мир Подземья. Тут находятся священные могилы наших героев-первопроходцев. И до сей поры, мы продолжаем хоронить в усыпальницах Высоких пещер тех отважных героев, которые верностью своему народу, заслужили такую небывалую честь.
Диск приблизился к ряду пещер, что шли на одном уровне, по кругу огромной штольни, имея один общий выступ. Хиллор показал на вход, одной из них, ничем не отличавшийся, от остальных. Диск мягко приткнулся к скалистому уступу, и Хиллор сойдя с него, увлек за собой, зажмурившую глаза, намертво вцепившуюся в посох, Нику, в ее непроницаемо темный ход.
Осторожно щелкнув пальцами, маг возродил на навершии посоха небольшой, трепещущий листок пламени, осветивший круглые стены пещеры, с таким низким сводом, что Нике пришлось согнуться. Воздух в ней оказался сухим, пахло пылью и веками. Хиллор двинулся вперед, опираясь на посох и освещая им путь. Свет и тьма причудливо играли в складках его белых одежд и Нику, как нелегко ей было, невольно завораживала эта игра контрастов. Она брела за ним согнувшись, почти под прямым углом, на полусогнутых коленях. “Скоро, скоро это кончится - подбадривала она себя - Это ведь не самое худшее, что приходится выносить, ради того, что бы добраться до истины”. У нее еще не улеглась тошнота от спирального подъема вверх, как начала донимать ноющая боль в пояснице. Спохватившись, Ника начала припоминать молитву, слышанную от бабушки. Тогда она, помнится, ничего в ней не поняла, и бабушка постарался перевести старославянские слова ее, на современный язык. Но сколько она ни билась, вспоминая ее, кроме как привязавшегося: “ням-ням-ням-ням покупайте Микоян” в голову ничего не шло. Тогда, чтобы перебить это дурацкое “ням-ням”, она начала читать про себя “буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…”, которое им намертво вдолбили на уроках литературы. И, наконец, ее память “выдала” строчку псалма, которая впечатлила ее, когда-то, своей жутью: “…и пойду долиной смертной тени” и, уже потом ей вспомнилась вся молитва.
“Господь -Пастырь мой: я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла… Ох! - Ника схватилась за поясницу - Зараза! Больно то как! Да… не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня” - Ника посмотрела на посох Хиллора идущего впереди, на чьем навершии трепетал огонек. Она вспомнила, как держалась за него во время подъема сюда, в Верхние пещеры - Ну правильно: все один к одному. Что там дальше? Да… “Ты приготовил передо мною мою трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою…” Это должно быть приятно, когда твою голову “умащивают елеем” - Ника приподняла голову, тут же стукнувшись о низкий выступ - Да… не отвлекаться… как там дальше… а на чем я остановилась? Елей… ага!
