почти не пугала больше.
Комод опять стал просто комодом, а не ширмой для вездесущего Бабая. Со стула, как выяснилось, свисали совершенно безобидные папины брюки, подслеповатым желтым угольком тлела у пояса медная пряжка. На полу протянулся обыкновенный коврик с загнутым уголком, такой привычный, спокойный и милый, что захотелось погладить его ладошкой.
Теперь, когда страх растаял окончательно, мстительное чувство вдруг замутило умиротворенную душу ребенка.
— Бабай! — позвал Димушок, сжимая кулачки. — А ну, выйди, Бабай!
Тишина была ответом. Сонно тикали на комоде часы.
— Выходи же, Бабай! Боишься? продолжал взывать маленький воин, восхищаясь собственной отвагой.
Вместо поверженного чудища, явился на голос отец. Сграбастал храбреца в охапку и потащил к постели.
— Не кричи! Нет никаких Бабаев, Димулька. Нет! Сам убедился. А за смелость хвалю и уважаю. Одним мужчиной на земле стало больше. Ведь самая тяжелая победа— это победа над собой, сынок!
