завершить роман не позднее чем через год.
Как видно из писем Т. Драйзера, он увлеченно работал над «Стоиком» весной и летом 1932 года. «Я завершаю последний том «Трилогии», — писал он в апреле 1932 года. Драйзер в это время несколько раз переписывает отдельные главы романа, безжалостно вычеркивает все, что считает лишним, просит своего редактора пройтись по рукописи «жесткой критической наждачной бумагой».
Однако и на этот раз роман не был закончен. Впоследствии издатели хотели выпустить его в 1935 году, но писатель не завершил работу над «Стоиком» и к этому сроку. Теперь, в 1945 году, он набросал план пятнадцати завершающих глав романа. Творческое вдохновение, с которым он работал над «Оплотом», не покидало его. «Никогда раньше, — вспоминает Чедер, — я не наблюдала его таким преисполненным, казалось, полного счастья, в таком единстве с окружающей его природой, таким полным творческого вдохновения». В это время Драйзер не только работал над «Стоиком», но и продиктовал рассказ «Абсолютный незнакомец», обсуждал идеи двух других рассказов. Он рад был встречам с Чарли Чаплином, с искренней душевностью беседовал с Полем Робсоном, прибывшим в Лос-Анджелес на гастроли и навестившим писателя.
27 августа 1945 года Драйзер последний раз отметил свой день рождения. Он и Элен на этот раз пригласили человек пятнадцать самых близких друзей. Торжество было омрачено смертью давнего друга писателя Дориана Отвоса, скончавшегося за два дня до этого. Здоровье писателя ухудшалось, но он продолжал упорно работать над «Стоиком».
— Жить на земле мне, наверное, осталось недолго, и я хочу закончить «Стоика». Я знаю, что мне уже не суждено «закончить» «Формулы», но «Стоик» — это неотложная часть моей литературной программы, — говорил он Элен.
«День за днем мы работали с ним, сидя друг против друга за его длинным рабочим столом; Тедди покачивался в старомодном желтом кресле-качалке, а я печатала на машинке, — пишет Элен. — Иногда мне не хватало места, чтобы разложить перепечатанные страницы, тогда мы переходили в столовую и устраивались за большим испанским столом. Тедди тащил за собой кресло-качалку, усаживался в него и, покачиваясь, продолжал диктовать. Упорство, с каким он работал, было просто невероятным; в сущности, за редкими исключениями, его ничто больше тогда не интересовало».
В последние дни своей жизни Драйзер много думает о том, как завершить роман, который к тому времени уже был почти полностью написан. Друзья писателя прочли рукопись и сделали некоторые замечания. «Я, однако, не считаю рукопись завершенной, — писал Драйзер 22 декабря 1945 года. — Я намеревался написать еще главы полторы о Беренис — психологическое исследование ее в конце книги… Но я действительно был так измотан работой над обеими книгами, что просто прекратил писать, вот вам и все объяснение… Тем не менее я уверен, что напишу заключение к «Стоику» в кратчайшее время».
Драйзеру не суждено было осуществить свои замыслы в отношении «Стоика»: 28 декабря 1945 года писатель умер, и «Стоик» был опубликован уже после его смерти, в 1947 году.
«Стоик» — третий, завершающий роман «Трилогии желания». Потерпев поражение в Чикаго, Фрэнк Каупервуд по просьбе своей новой возлюбленной Беренис покидает Америку и переезжает в Европу. Обосновавшись в Лондоне, Каупервуд, «вечная жертва своих страстей, по-прежнему бросается из одной схватки в другую, преодолевает новые препятствия, новые трудности в другой стране, с более древней историей, но не может обрести покоя, не может достичь истинного познания жизни. Только алчность — алчность и жадное любопытство толкают его вперед. Деньги, деньги, деньги! Снова гигантские авантюры, снова борьба за их осуществление. Снова прежняя беспокойная жажда ощущений и новизны, которую ему никогда не утолить до конца».
Всю свою жизнь Фрэнк Каупервуд стремился приумножить свои богатства, жажда наживы толкала его из одного города в другой, из одной финансовой авантюры в другую. Казалось, что к концу жизни он скопил огромные богатства, но умер король, и все увидели, что король-то голый: наследство Каупервуда превратилось в гроши из-за различных судебных исков и претензий. Все авантюры финансиста, титана и стоика, вся его долгая жизнь ни к чему не привели, оказались бесплодными, и образ капиталиста Каупервуда — образ трагический и жалкий.
Такое завершение романа свидетельствует о глубоком понимании писателем тех неодолимых исторических процессов, которые происходят в современном мире. Показав со всей силой своего мастерства безрезультатность кипучей деятельности Каупервуда как в личном, так и в общественном плане, Драйзер произносит приговор и капитализму вообще, и американским капиталистам в особенности.
Характерно, что в «Стоике» писатель разоблачает экспансионизм американского капитала, его стремление подчинить себе крупные предприятия и целые отрасли хозяйства в других странах, показывает, какую злобную ненависть вызывают американские бизнесмены у своих зарубежных партнеров. «Что за птица такая этот Каупервуд? Не иначе как один из этих американских выскочек, которые таскаются по всему свету и суются не в свои дела» — так думают об американских предпринимателях лондонские дельцы. Не более лестного мнения о них и Каупервуд: «Потрясти полной мошной перед глазами ссорящихся между собой пайщиков, и… можно наверняка поручиться — все они ухватятся за эту мошну и забудут, о чем спорили».
Американская критика встретила роман более чем сдержанно, автора упрекали в том, что история Каупервуда завершается якобы «неожиданным и неубедительным концом», что роман вообще состоит из несвязанных между собой отдельных фрагментов.
Каждому непредубежденному читателю ясна вся несостоятельность подобных утверждений. Написанный рукой опытного мастера, преисполненный глубокого социального смысла, «Стоик» является не только достойным завершением «Трилогии желания», но и настоящим обвинительным актом против капитализма.
Писатель своей трилогией показал не только бесчеловечность и алчность капиталистических хищников, но и отчетливо нарисовал всю бесперспективность их усилий, их классовую обреченность. Один из американских критиков писал: «…что бы вы ни могли сказать за или против романа, «Титан» является вехой на длинном пути нашей цивилизации». Эти слова можно с полным правом отнести и ко всей «Трилогии желания».
«Трилогия желания» (работе над которой писатель в общем отдал более четверти века) явилась первой в истории мировой литературы исторически правдивой и фактологически обоснованной картиной становления капиталистического дельца, подлинной историей нравов буржуазного общества. Созданный гением Т. Драйзера образ Фрэнка Алджернона Каупервуда олицетворяет собою образ капиталиста периода превращения капитализма в империализм, периода схватки капиталистов в борьбе за власть, за передел уже поделенного мира. Американские критики отмечали, что романы трилогии — «плоть от плоти человеческие документы уходящей американской эры… Эти жестокие и алчные финансовые полководцы со своими войнами и амурными похождениями должны были получить какое-то воплощение в литературе, и Драйзер из их жизни выковал своего рода эпическую поэму».
«Трилогия желания» вводит читателя в мир большого бизнеса, раскрывает всю его жестокость и аморальность, обнажает его язвы и пороки. Читатель воочию видит, что скрывается за фасадами роскошных особняков, в глубине фешенебельных кабинетов. Капиталистический делец предстает со страниц романов Драйзера таким, каким он был и остается в настоящей жизни. И портрет этот оказывается настолько неприглядным, настолько отталкивающим, что читатели брезгливо содрогаются. «Эти воспроизведенные со стенографической точностью разговоры, паутина финансовых интриг, обнаженный костяк предприимчивости оскорбляют наши артистические чувства, — писал о «Трилогии желания» известный американский критик Рэндолф Борн. — И все же целое сохраняет вкус и аромат тех примитивных джунглей бизнеса, которые оно описывает». Заслуга Т. Драйзера, автора «Трилогии желания», в том и заключается, что он раскрыл перед всем миром подноготную этих «джунглей бизнеса», показал подлинное лицо магнатов капитала.
Ясным солнечным январским днем 1946 года друзья проводили Германа Теодора Драйзера в последний путь. Джон Говард Лоусон произнес над гробом последнее слово. Потрясенный до глубины души смертью друга, он говорил о его вкладе в литературу, о тех путях, которые привели Драйзера в коммунистическую партию.
Чарли Чаплин медленно, глухим от волнения голосом прочел стихотворение покойного писателя
