встречным спиной. Шатнуа добросовестно копировал действия спутников и наблюдал при этом за графом. Тот, казалось, вообще не обращал внимания ни на кого и ни на что, то ли доверяя своим людям, то ли зная, что мало кто решится напасть на четверых хорошо вооруженных мужчин, даже когда все жители домов спят или добросовестно делают вид, что покоятся в объятиях Морфея.
Если бы Готье де Шатнуа знал, что причиной равнодушия графа была отчаянная борьба его сиятельства со сном, он бы очень удивился. Шевалье Жорж-Мишель мысленно ругал себя, Мало, шевалье де Рабоданжа, а также девчонку с ее кличкой за то, что слишком долго задержался в грязном кабаке. Если бы он отправился в дорогу часом раньше или, по крайней мере, взял бы с собой носилки. И чего ради ему понадобилось разгуливать по ночному Парижу пешком?
Неожиданно граф де Лош остановился как вкопанный и, обернувшись к спутникам, вполголоса бросил какую-то короткую фразу. Д'Англере и Ликур обнажили шпаги, а в руках Жоржа-Мишеля блеснул еще и кинжал. Только тогда Готье де Шатнуа различил отдаленный звон железа о железо.
— Обойдем или посмотрим? — обратился граф к своей свите. Ликур хищно ухмыльнулся, д'Англере по примеру графа вынул из-за спины кинжал, и шевалье Жорж-Мишель с ликованием понял, что теперь точно не уснет.
— Шатнуа? — обратился к шевалье граф, заметив, как тот копирует его. — Это, конечно, не дуэль, но и не бой за редут. Маску, сударь, вы же не хотите, чтобы вас знали в лицо все подонки Парижа.
Сражение оказалось достаточно близким: поворот и тупик.
Оборонявшихся было двое, нападавших четверо. Еще один оборванец корчился на земле. Судя по одежде, защищавшиеся были дворянином откуда-то из провинции и его слугой. Слуга неплохо владел оружием, однако задача его осложнялась тем, что ему приходилось помогать господину. Тот, по виду почти мальчик, парировал удары решительно, но довольно бестолково.
Все это шевалье де Шатнуа оценил в одно мгновение, в то время как граф де Лош вновь бросил офицерам какую-то энергичную фразу.
— А вы куда, Готье? — чуть насмешливо добавил он, когда новичок также бросился в атаку. — Думаете, без нас не справятся? Впрочем, мальчику можно было бы и помочь, — зевнул граф. — Боже, какая скука, — добавил он, точным броском отправляя метательный нож в спину одного из нападавших. — Везде одно и то же — кровь, насилие, жестокость. Да, Шатнуа, мы живем в несовершенном мире.
Меж тем сражение закончилось так, как должно было. Трое из нападавших были убиты, один удрал.
Однако спасенные, казалось, не спешили броситься в объятия нежданным спасителям. И оружие они не убрали. Было ясно, что ночные путники не намерены представляться четверым хорошо вооруженным мужчинам, как это следовало бы сделать по правилам этикета. Но какой уж этикет на улицах ночного Парижа, когда кругом валяются трупы? Шевалье Жорж-Мишель снял маску, повернувшись так, что в свете луны можно было рассмотреть его лицо, и учтиво представился. Ответ последовал незамедлительно. Молодой человек опустил шпагу, всем своим видом демонстрируя растерянность, слуга вздрогнул. Граф де Лош улыбнулся — чего еще ждать от провинциалов?
— Какая неосторожность, молодой человек, — с легкой снисходительностью столичного жителя укорил юного дворянина Жорж-Мишель. — Парижские улицы — это вам не провинциальная Аркадия. Здесь надо держать ухо востро, а глаза на затылке, и ни в коем случае не выходить ночью из дома без трех- четырех до зубов вооруженных слуг. Особенно если вы идете на свидание с возлюбленной, — наставительно поднял палец шевалье. — Хотя запомните, юноша, во всем Париже найдется только три женщины, ради которых стоило бы рисковать жизнью — во-первых, королева Екатерина, — при этих словах молодой человек в замешательстве прислонился к каменной стене, — во-вторых, королева Елизавета и моя жена, — как ни в чем не бывало договорил граф, — но поскольку я уверен, что ни одна из этих дам не могла назначить вам свидание, ваш риск и вовсе ничем неоправдан. И еще, молодой человек, подберите шпагу по руке, эта станет вам впору лет через пять-шесть, не раньше. Конечно, прекрасно, что вы с таким почтением относитесь к отцовскому оружию, однако сыновняя почтительность не должна затмевать доводы рассудка и стоить жизни.
На протяжении всей этой прочувственной речи молодой человек стоял столбом, не делая попыток снять маску или по крайней мере проговорить несколько слов благодарности. Жорж-Мишель не обижался, в конце концов не каждому провинциальному дворянину выпадает счастье быть спасенным принцем. Желая ободрить молодого человека и перевести разговор со своей драгоценной персоны на что-нибудь иное, граф де Лош подошел к одному из убитых и удивленно присвистнул:
— Однако, юноша, вас можно поздравить. Уложить самого Ле Нуази! При таких талантах ваша будущее в Париже обеспечено — столица любит везунчиков. Приходите в отель Лошей и, ей Богу, я устрою вашу судьбу.
Шевалье Александр молчал. Он уже понял, что, спася ему жизнь, граф де Лош не станет его убивать, если ему вздумается снять маску. Но мысль о том, что при виде его лица шевалье Жорж-Мишель скривит презрительную мину и отвернется, приводила мальчишку в отчаяние. Нет, пусть его сиятельство считает его неотесанным провинциалом, пусть наставляет со снисходительностью и легкой иронией принца — он имеет на это право — но пусть говорит с ним как с человеком, достойным благородного обхождения.
Маска пажа стремительно намокала.
Наконец, граф де Лош решил оставить в покое растерянного «провинциала» и удалиться. Александр с тоской смотрел вслед его сиятельству и чувствовал, что не хочет больше ничего. Даже свидание с Анриеттой потеряло для юноши всякую привлекательность. Пока Пьер, верный долгу и солдатским привычкам, деловито обыскивал убитых, паж потерянно размышлял, как хорошо было бы вернуться домой и тихонько выплакаться. Впервые за два дня, в течение которых юный шевалье был влюблен, или же полагал себя таковым, Александр подумал, что зря связался с герцогиней. Однако вызывать гнев еще и этой принцессы паж не мог. Принцы — они такие… Мертвый Ле Нуази свидетельствовал об этом лучше кого бы то ни было.
Александр вздохнул. Следовало как можно скорее вспомнить свое ремесло и забыть глупые мечты о любви. Это роскошь была не про него.
Глава 42
О придворных и добродетели
Господин де Виллекье хорошо знал двор в целом и его величество в частности, и весьма точно предсказал последствия нападения на шевалье Александра — Карл впал в ярость. Королю не потребовалось много времени, чтобы отыскать виновника неудачного покушения. Его величество вспомнил знаменитый бал и шутку Александра, когда паж так удачно уколол Генриха де Гиза, и без труда сложил два и два. Может быть, привязанность короля к пажу мало чем отличалась от его привязанности к любимым собакам, которых Карл одинаково готов был угостить куском мяса или же огреть хлыстом, однако его величество полагал, что имеет исключительное право наказывать Александра.
Срочно вызванный к королю, герцог де Гиз второй раз за неделю испугался. В гневе его величество был страшен и, видя как рука Карла судорожно сжимает кинжал, герцог с ужасом представлял, как клинок вонзается ему в грудь. Наконец, устав от крика, король вяло отослал герцога прочь, на прощание присовокупив, что в следующий раз отправит Гиза в Венсенн.
Перепуганный и разобиженный, Генрих бросился за помощью к дофину. Со дня свадьбы герцога принц перестал дуться на друга детства, но узнав о гневе старшего брата, приуныл и посоветовал Гизу не перечить королю и вообще забыть о существовании пажа. Господин де Виллекье где-то прятался. Принцесса Маргарита просила возлюбленного не расстраивать Анриетту де Невер и заняться пажом лишь после того, как Александр герцогине надоест. От последнего совета Генрих чуть не обезумел и помчался с жалобами к двоюродному брату. Выслушав родственника, граф де Лош остолбенел.
— Но откуда король узнал о твоих планах? — изумленно вопросил Жорж-Мишель. — Неужели Виллекье проболтался?
— Да нет! — с досадой передернул плечами Гиз. — Просто покушение сорвалось.
