высокий, истинный ариец.
Истинный ариец, обиженно: «Этто нэ пизда. Этто полковник Сирмайс. А стрелятть ещщё ранно…Они ещщё нне на поевомм куррсе…А фот сейчасс уше можно.» И- совершенно спокойно: «Огоннь».
Перед застеклённой кабиной головного «юнкерса» вспыхивает огненное облако разрыва, и сквозь пластик в неё с воем влетает туча раскалённых осколков. «Полёт Валькирии», взвизгнув, переходит в «Полёт шмеля». Остальные бомбардировщики, потеряв ведущего, шарахаются в разные стороны и сыпят груз на кого ни попадя- так, что бомбы летят и за Буг, на немецкие головы…Хорошо стреляет полковник Сирмайс, чёрт не русский.
(Мгновенная чёрно-белая вставка. Замначальника ПВО Округа, верный соратник замученногокровавосталинскойгебнёй борца за дэмократию Алксниса, приставив пистолет к виску полковника, заставляет его ЗАПРЕТИТЬ открывать зенитный огонь).
ЧЕТЫРЕ ЧАСА РОВНО, или Три часа по берлинскому времени.
«Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа —
Киев бомбили, нам обьявили,
Что началася война…»
Аэродром Высокое.
Полк уже почти взлетел- выстроившись в круг над лётным полем. На земле, разбегаясь — остались несколько машин, пара звеньев…
Вот И-15бис, кажется, готов оторваться от полосы…И в этот момент перед самолётом вспухает разрыв…Машина капотирует, и разваливаясь на куски, вспыхивает как солома…
В тот же миг всё лётное поле покрывают султаны взрывов…Всё же есть у немцев уязвимая пята- видели же, что самолёты взлетают — а стрелять начали ровно по графику…»Орднунг унд бефель, айне колонне марширет…» Против русской ИМПРОВИЗАЦИИ…
А так бы весь полк накрыли…
Васильев покрывается холодным потом- и всё ему кажется, что во вспыхнувшем самолёте- горит он сам…
Но что же делать?
Воздух- свободен! Все дороги открыты! На Северо-Востоке- Кобрин, и благодарность начальства- ведь спас фактически свой полк!
На Западе- громящие Высокое позиции немецкой артиллерии, и строжайший приказ- границу не перелетать! И нагло кружащий за рекой немецкий разведчик- корректировщик…немцы явно ЗНАЛИ, что русские границу пересекать не будут!
Внизу- аэродром, где сейчас заживо горят его сынки-лётчики…
Что выберешь, майор?
Васильев закрывает глаза- и снова перед ним проклятое, навек оставшееся в памяти огненной меткой 14 июля 1939 года…Пылающее небо ХалхЫн-Гола…
Как вы думаете, испугается трибунала человек, который самураев не боялся?
Вот то-то и оно.
Васильев широко улыбается волчьей улыбкой и даёт ручку от себя…
Возмездие на немецкие батареи пришло скорое и неотвратимое.
По дороге- смахнули с неба надоедливый «костыль» — корректировщик «Хеншель»…
Через десять минут БОЕВОЙ штурмовой полк ложится на курс к Кобрину…
Впереди- изрешеченный, но живучий И-153 с гордой надписью кармином «За ВКП(б)!»
Четыре часа ровно.
22-ая танковая дивизия. Южный военный городок.
Из всех танковых соединений РККА этой дивизии повезло меньше всех…
Расположенная прямо на берегу Буга, в трёх- четырёх километрах от границы- она находилась в пределах досягаемости всех артиллерийских систем немецкой армии, до лёгких пехотных орудий включительно.
Небо вспыхнуло светло-красным…Бесчисленные всполохи взрывающихся снарядов всех калибров сделали уходящую ночь светлее, чем день. Адский грохот заполнил землю- и она дрожала, как в лихорадке.
Большие деревья, окаймлявшие Буг, сгибались вперёд и назад в дикой судороге, терзаемые ударной волной.
В техпарке дивизии бушевал огненный шторм. Автоцистерны и грузовые автомобили, стоявшие на открытых площадках, сливали языки пламени в огромном погребальном костре.
Вспыхнули, а потом рванули склады ГСМ. В боксах и на стоянках загорались танки и боевые машины.
Перед казармами лежали сотни людей — убитые раненые, контуженные…Крики, стоны, плач…Истекая кровью, искалеченные люди напрасно просили о помощи…
Спустя полчаса, берег Буга. В ивняке — замаскированные танки капитана Басечки — батальон. Всё, что осталось от дивизии…
Майор Квасс, отвечая на немой взгляд подчиненного (чёрный, со сгоревшими волосами, в лохмотьях формы, сквозь которое краснеет обгоревшее тело): «Нет, наши танки выводить не понадобилось…Так и
