— Вы принадлежите церкви, мне этого достаточно.
— В наши дни это не слишком надежная рекомендация...
— Но я готова исповедаться.
Лоренца преклонила перед епископом колени, осенила себя крестным знамением и начала:
— Святой отец, я грешна...
И она не только сняла со своей души тяготивший ее камень, но доверила внимательному пастырю все, что случилось с ней до сегодняшнего дня. Не забыв сказать о том, что видела в Вернее. Поведала Лоренца и о спасении маленького Николя, и о своей беспрестанной тревоге о муже. Говорить ей было неожиданно легко, и, облегчив свою душу, она испытала удивительное чувство освобождения. Лоренца прочитала покаянную молитву и ждала отпущения грехов. Но прелат не спешил. Некоторое время он размышлял, а потом произнес:
— Нет сомнения, что откровения, которые вы поведали с моей помощью Господу, должны остаться тайной для всех. Но я просил бы вас позволить мне не хранить секрет, касающийся ребенка, которого вы взяли под свою опеку.
— По какой причине? — осведомилась, встревожившись, Лоренца.
— Я бы открыл его только мадам д'Эскоман. Я навещал ее в тюрьме и знаю, что судьба ребенка причиняет ей много страданий. Вы тоже это знаете. Позвольте мне успокоить ее. Я снова навещу узницу и посоветую ей сохранить известие о малыше в тайне. Вы согласны?
— Вне всякого сомнения! — воскликнула обрадованная Лоренца.
— Отпускаю вам ваши грехи. Идите с миром.
Выходя из часовни, Лоренца ощущала непривычный покой, она и в самом деле освободилась от угнетавшего ее чувства вины. Молодая женщина очень хотела помочь несчастной д'Эскоман, и мысль, что она не сказала судьям о разговоре в лесу Верней, очень ее терзала. Еще горше была мысль, что она не успокоила несчастную, рассказав ей о судьбе ребенка. Но теперь она передала все в руки пастыря, к которому, хоть и видела его в первый раз, испытывала полное доверие. В молодом прелате с бесстрастным лицом, кроме несомненной властности, чувствовалось и еще что-то — что именно, Лоренца затруднялась определить, — но это «что-то» было очень располагающим. Его голос, который был не только резким и властным, но и гибким, и теплым. Глубокий, светящийся умом взгляд, который становился еще проникновеннее от изредка мелькавшей улыбки...
— Сразу видно, что вам стало легче, — заметила Кларисса, когда Лоренца вернулась к родным.
— Гораздо легче! Этот монсеньор дю Плесси де Ришелье удивительный человек! Я бы хотела, чтобы мы с ним стали друзьями.
— Почему бы и нет, — откликнулся барон. — Мне говорили, что он необыкновенно умен, образован и сверх меры одарен, но все свои таланты поставил на службу своего безмерного честолюбия.
— Не вижу в этом ничего предосудительного, — вздохнула его сестра. — Он носит прекрасное имя, и я не отказалась бы увидеть его... в роли кардинала! Алая сутана ему очень пойдет. Ну, а мы куда теперь отправимся?
— Если у вас нет других желаний, я была бы счастлива вернуться домой, — проговорила Лоренца, беря тетю и свекра под руки. — Хорошо мне дышится только на берегу нашего озера. Хотя я прекрасно понимаю, что это неразумно и что там нам труднее получать вести о Тома... Один бог знает, как я беспокоюсь о нем, и все же...
Барон ставшим уже привычным жестом прикрыл своей рукой маленькую ручку, лежавшую на его рукаве.
— Я отвечаю за поиски, и будьте уверены, что мое молчание не означает бездействия. Вы совершенно правы, желая пожить в Курси. Воспользуйтесь пребыванием в нашем имении и полюбуйтесь посадками!
Лоренца так изумилась, что невольно отодвинулась, чтобы взглянуть барону в лицо.
— Неужели вы не поедете с нами?
— Увы, нет! Но я присоединюсь к вам очень скоро!
— В таком случае мы вас подождем, — предложила барону сестра.
— На постоялом дворе? Вы шутите, Кларисса! Поезжайте спокойно. Мне надо уладить одно глупейшее дело. Но мне будет гораздо приятнее думать, что вы в Курси.
— Вы собираетесь драться? Я угадала?
— Нет и нет! Черт побери, Кларисса! Перестаньте выдумывать бог знает что, стоит мне удалиться от вас на два шага! Чтобы вас успокоить, скажу, что меня ждет... я бы сказал, встреча с друзьями, если хотите, дискуссия...
— Что? Что?
— Дискуссия, обсуждение, спор... Господи! Когда же, наконец, наши светлые умы надумают собрать все слова французского языка под одной обложкой и истолковать их!
— И кто же будет участвовать в этом... споре?
— Кларисса! Не вынуждайте меня говорить, что это вас не касается! Лори, увозите тетю как можно скорее и присмотрите, чтобы она вела себя спокойно.
— А что, если я совершенно с ней согласна? — улыбаясь, спросила молодая женщина.
— А вы поступайте так, словно вы не согласны! Пообещайте немедленно, иначе я сам отвезу вас в Курси и тут же вернусь обратно. И вдобавок прикажу, чтобы за мной заперли все двери на два замка.
Барон даже покраснел от недовольства. Лоренца, тут же сообразив, что они с Клариссой его стесняют, поцеловала его в щеку.
— Не беспокойтесь, мы будем паиньками.
Час спустя Лоренца и графиня Кларисса покинули Париж.
Ни за что на свете барон не открыл бы своим дамам, что он задумал.
На следующее утро, облачившись в элегантнейший костюм из черного бархата с белейшим воротником-жерновом, украсив грудь синим бантом ордена Святого Духа и надев шляпу с белоснежным страусовым пером, которое удерживал аграф с бриллиантом, барон отправился в Лувр, где встретился с полковником де Сент-Фуа и капитаном де Витри. Поздоровавшись, трое мужчин быстрыми шагами поднялись по Большой лестнице и, остановившись перед дежурным офицером, сообщили, что регентша ждет их в одиннадцать часов.
И тотчас на колокольне Сен-Жермен Л'Осеруа колокола прозвонили одиннадцать.
Двери королевского кабинета растворились. Просторная комната была пуста, в ней находился только один секретарь, который тут же удалился, пробормотав что-то невразумительное. В следующую секунду Ее Величество королева в фиолетовой парче, сверкающей жемчугом и аметистами, торжественно вступила в кабинет. И тут же, словно в хорошо отрепетированном балете, три шляпы подмели пол.
— Вы просили меня о беседе, господа? — проговорила она, нахмурив брови. — Должно быть, речь пойдет о чем-то очень серьезном, если вы попросили аудиенции все втроем?
В тот же миг позади Марии появился Кончини и пододвинул ей кресло, в которое она опустилась. Трое мужчин одинаково неодобрительно тут же уставились на Кончини. Барон де Курси произнес вслух то, о чем все они подумали:
— Мы и в самом деле просили мадам регентшу уделить время для разговора всем троим, поскольку речь пойдет об одном и том же деле, но мы желали бы видеть ее... одну! — закончил он, сделав ударение на последнем слове.
— Почему же? Маркиз д'Анкр — один из ближайших моих советников, и к его мнению я часто прислушиваюсь.
— Вашему Величеству не понадобятся ничьи советы и мнения, потому что речь пойдет о преступлении, затрагивающем честь Вашего Величества.
— Мою честь? Что это значит?
— Разве не затрагивает вашу честь тот факт, что человек, назвавшись чужим именем, действовал при иностранном дворе от имени Вашего Величества и позволил себе похитить французских подданных.
