попадает к Бабе-Яге — это сюжет, похожий чем-то на древнегреческий сюжет об Орфее и Эвридике. И туда же унесли гуси-лебеди братца Иванушку от сестрицы Аленушки. Ваня умер, а сестрица вызволила его из лап смерти.
С мифическими реками также связано представление о Калиновом Мосте. Калинов Мост — понятие многогранное и очень сложное. Оно связано с тонкими состояниями человеческой души — любовью, высокими чувствами. В поздние времена «Встречаться с кем-то на Калиновом Мосту» — значило любить (см. статью В. Н. Вакурова «Калина жаркая», журнал «Русский язык за рубежом», № 4, 1990 г.). Однако не все так радужно. На самом деле, на Калиновом Мосту проходит главная битва людской души между началом Прави и Нави — бой с самим собой (наша жизнь — вечная борьба). Гениальный русский художник Константин Васильев очень точно изобразил этот поединок. Настоящий мужчина в душе всегда воин, воин духа, если же он не воин, значит, он гад, и в переносном, и в прямом смысле, то есть змей, червяк. В бою на Калиновом Мосту очень трудно одержать полную победу, уничтожить в себе ту или иную сторону, так же как нельзя быть абсолютно добрым, абсолютно мудрым — поэтому небесный чертог Прави никак не может победить силы Нави.
Славяне считали воду стихией, из которой образовался мир. Без животворной силы света недвижная вода наполняет пространство в виде снега, льда, но когда свет и тепло пробуждают ее, она растекается и под влиянием света рождает и питает годовой мир. На этом основании славяне-светопоклон-ники почитали воду и населяли ее различными божествами (моренами, водяными, русалками). Боготворили они и особых женских водяных существ — берегинь, культ которых непосредственно связан с водой. Поклоняясь водяным божествам, славяне очищались водой как священной стихией, приносили воде жертвы — цветы, пищу, кур. Все жертвоприношения оставляли на берегу, чтобы вода могла забрать их.
Поклонение берегиням, а также упырям и вампирам относится к наиболее древнему периоду истории славян: злые вампиры, которых нужно отгонять и задабривать жертвами, и добрые берегини, которым нужно «класть требы», чтобы они помогли человеку.
Многочисленны сказочные образы живой воды и живого огня. Живая вода исцеляет раны, наделяет крепостью, возвращает жизнь. Славяне противопоставляли воду «живую» воде «мертвой». «Мертвая» вода иногда называлась «целющей»: она сращивает вместе рассеченные части мертвого тела, но еще не воскрешает его. Возвращает ему жизнь «живая» вода. В народном эпосе рассказывается о том, что убитых героев сначала окропляют «мертвой», а потом «живой» водой.
Дождь
Дождь в народной традиции — объект почитания и магического воздействия. Власть над дождем, как и другой стихией, приписывается представителям иного мира — покойникам и особенно висельникам и утопленникам, которые считаются хозяевами и предводителями туч — небесных стад коров, быков, волов и т. п. Сербы для отгона грозовых и градовых туч обращались к последнему в селе утопленнику или висельнику, называя его по имени и заклиная отвести своих «говяд» от полей и угодьев.
Во время засухи жители Полесья оплакивали мифического утопленника Макарку, размешивая воду в колодце палками и голося: «Макарко-сыночек, вылезь из воды, разлей слезы по святой земле!» Колодцы, источники и другие водоемы, по народным представлениям, связаны с небесными водами как сообщающиеся сосуды, поэтому воздействие на земные воды вызывает «отворение» небесных вод. Во время засухи ходили к источникам, колодцам и рекам, освящали воду и молились, желая дождя.
Нередко ходили к заброшенным источникам, прочищали их, обливая друг друга водой, вызывая дождь. Обходили села, поля, совершали молебны у колодца или реки. На Житомирщине был обычай для прекращения засухи ходить вокруг старого колодца: впереди шли три вдовы, одна несла икону, другая хлеб-соль, третья их сопровождала. Все брались за руки, молились, просили послать дождь. Колодец обходили трижды, в обряде участвовали только женщины.
В Полесье часто в колодец сыпали мак, бросали деньги, соль, чеснок, освященные травы, зерна пшеницы и ржи, просфору, лили освященную воду, вычерпывали всю воду из колодца и т. п. Иногда в колодец бросали глиняные горшки, причем во многих селах Полесья считали, что горшок следовало украсть — у соседей, инородцев, у гончаров. На Го-мелыцине говорили: «Вот как нет дождя, то украдем где-нибудь… гладышку, да в колодец — бух! И тоже, говорят, дождь пойдет». Более действенным этот способ оказывался тогда, когда обряд совершала вдова или когда горшок крали у вдовы. На Черниговщине похищали из печи горшок с борщом и бросали его в колодец. Мотив борща характерен для широко распространенных детских песенок о дожде: «Дощику, дощику, зварю тоби борщику. Мени каша, тоби борщ, щоб ищов густиший дощ»; «Иди, иди, дощику, в поливъяным горщику». Иногда украденные горшки сначала разбивали, а затем черепки бросали в колодец.
Близким к этому способом вызывания дождя являются болгарские и сербские приемы защиты от «черепичной магии»: у черепичников и кирпичников крали продукты труда или орудия их изготовления и все это бросали в воду. Это действие понималось как снятие порчи («запирания дождя»), которую якобы наводили черепичники. Их, как и гончаров, считали виновниками засухи из-за их причастности к стихии огня (обжиг горшков, черепицы) и профессиональной заинтересованности в сухой погоде (ради сушки своих изделий).
В Западной Болгарии и в Восточной Сербии известен специальный обряд, исполняемый во время засухи с целью вызвать дождь: девушки лепили из глины куклу по имени Герман (мужская фигура размером до 50 см с гипертрофированным фаллосом) и затем, имитируя погребение, закапывали куклу на берегу реки или бросали в воду, причитая: «Ой! Герман, Герман, умер Герман от засухи ради дождя». В подобных ритуалах оплакивания слезы магически уподоблялись дождю. В Полесье с той же целью и с той же мотивировкой исполнялся ритуал похорон лягушки: во время засухи дети ловили лягушку, убивали ее, наряжали ее в одежду из тряпочек, клали в коробок, голосили по ней, как по покойнице, и закапывали у криницы; на «могиле» чертили рукой крест. Вместо лягушки могли убить какое-нибудь другое маленькое животное или насекомое — рака, ужа, медведку, вошь и т. п. Ужа и насекомых иногда подвешивали на дереве или заборе. Верили, что после этого пойдет дождь.
Еще более прямой магический смысл имели обрядовые обливания водой во время засухи. Люди обливали друг друга водой, говоря: «Как на тебя льется вода, так чтобы дождь обливал землю» (Житомирщина). Это делали у реки или у колодца. Иногда обливали людей, которые, по народным представлениям, обладали особой магической силой: беременную женщину (символизирующую мать сыру землю), пастуха (повелителя земного стада, способного воздействовать на небесные «стада» туч), попа (тот же символ пастуха-пастыря). В Полесье обливали также углы хаты.
Обливание могло носить и искупительный характер, его применяли тогда, когда причиной засухи считали нарушение определенных запретов. Так, на севере Житомирщины засуху объясняли тем, что какая-нибудь женщина в селе на Благовещение, вопреки строгому запрету, пекла хлеб. Тогда, чтобы искупить этот грех и снять наказание (засуху), три женщины собирались, брали каждая по два ведра воды, шли в дом к «виновнице», выливали всю воду посреди хаты и обливали снаружи углы дома, а кое-где обливали саму женщину.
Искупительный характер носит и обряд поливания водой (или разрушения) могилы нечистого (за- ложного) покойника, если он, в нарушение запрета, похоронен на кладбище. Иногда такую могилу раскапывали, а труп бросали в реку. Сербы снимали крест с какой-нибудь безымянной могилы, относили его в реку или ручей и укрепляли так, чтобы он стоял, пока вода его не снесет. Когда устанавливали крест, трижды говорили: «Крест в воду, а дождь на поле! С неведомой могилы крест, с неведомой горы дождь!» В Полесье похищали у кого-нибудь из соседей рушник с икон, замачивали его в воде и вешали на прежнее место (втайне от хозяйки). Помогала от засухи и марля, которой подвязывали челюсть покойнику: ее несли в поле, там жгли и просили: «Нам, Господи, пошли дождик!»
В Полесье и прилегающих районах Белоруссии и России для вызывания дождя совершали обряд «вспахивания реки»: во время засухи пахали или боронили высохшее русло реки или просто протаскивали по дну плуг. Символическое пахание могли производить и прямо на мелкой воде: в Сурожском уезде
