Будда в своей милости даровал мне плохих.
Дальше разговор перешел на тонкости буддийской философии, воздаяния, кармы и т. п. заумности. Компания вольно расположилась на одеяле, Лена положила голову на колени Костюшина, тосты пошли один за другим и даже железный Мусамото выпил немного алкоголя после того, как хитрый Сима провозгласил тост за здоровье японского императора. Я огляделся вокруг и заметил, что туристов еще больше прибыло — вокруг нас толпились нарядно одетые люди, выпивали, оживленно болтали. Их лица освещенные, вкопанными прожекторами и лампами расплывались в моих глазах, а голоса сливались в монотонные гул. Я лег навзничь и уставился вверх. В этот день нам повезло с безоблачной погодой и надо мной раскинулось ночное небо, сплошь усеянное яркими звездами. Я попытался вспомнить расположение созвездий, которые четко проступали на небосводе. Вот это кажется, Большая Медведица, а рядом — Водолей? Черт их разберет. Вот если бы рядом был отец, он бы точно сказал. Но папа и мама два года назад погибли в страшной автомобильной аварии. Я вновь почувствовал огромное горе и щемящее чувство одиночества. На глаза навернулись слезы и сквозь них, свет звезд смазался. Небесные светила закружились в странном хороводе, выстаиваясь в удивительные знаки. Трезубец сменился Каракатицей, та в свою очередь уступила место Дракону. Потом были Песочные часы, Медведь, Орел… И тут я заснул.
Во сне ко мне пришел Бог. Как я узнал, что это Бог? В его глазах была вечность, телом — Млечный путь, а голосом — звук рождения Галактик. Моя душа рванулась к Творцу, отделилась от тела и воспарила над Землей. Я поднимался все выше и выше, пока Земля не превратилась сначала в маленькую голубую горошинку, а потом вообще в точку. Еще мгновение и родная планета затерялась среди бесчисленных сверкающих звезд. Сначала я не очень испугался, но чем быстрее Космос засасывал мою душу, тем страшнее становилось. Ужас вползал в меня постепенно. Сначала я потерял Бога — вокруг меня был только черный вакуум. Потом мой полет прервался и я завис в мертвящей пустоте. «…и была земля безвидна и пуста, и тьма над бездною…» — всплыли в моей памяти строчки из Библии.
Спустя вечность вокруг меня то тут, то там стали появляться и исчезать искры. Ежесекундно рождались и умирали тысячи, сотни тысяч, нет миллионы оранжевых огоньков. Я присмотрелся и поразился — вакуум кипел! И я кипел вместе с ним. Мое движение возобновилось, но это уже было не полет вверх, а падение вниз. Глупо, конечно про Космос говорить в терминах вверх и низ, но именно так я и ощущал весь процесс. Я мчался как комета, как болид все ускоряясь и ускоряясь. Позади меня сформировался хвост из искр. Я набрал такую скорость, что звезды смазались в светящиеся полосы, сформировав вокруг меня туннель. Туннель мерцал и пульсировал. Ага, а вот и свет в конце виден. Судя по всему, мое путешествие подходит к концу. Но чем ближе я подлетал к свету, тем тревожнее мне становилось. Свет был не светом, а ревущим пламенем! И о Боже! Я вылетел из туннеля как пуля из ствола ружья и оказался перед циклопическим пылающим псом. Огненное чудовище размером с созвездие ревело и рычало. От его рыка содрогались основы мироздания. Там где, капала слюна, появлялись разрывы в ткани вселенной и черные дыры. Полет-падение еще больше ускорился и я понял, что меня несет в огненную пасть чудовища. Вот значит, как закончится моя жизнь. Душа сгорит и не будет никакого «потом» для меня. Ни посмертия, ни вечной жизни. Даже лопух из моей могилы не вырастит. Вспышка и все. Аннигиляция.
Морда пса скачкообразно приблизилась, чудовище в очередной раз взревело и я влетел в обжигающее пламя.
ГЛАВА 2
Бегом на юг
Гном стрижет эльфа.
— Эльф, тебе уши нужны?
— Конечно.
— На, держи!
— Пу инэ боритэс дарита? — испуганный мужской голос проник в мое затуманенное сознание и разбудил меня. Еще толком не проснувшись, я понял что что-то не так! Очень сильно не так. Мое тело было не мое, звуки и запахи вокруг — сплошь незнакомые. С трудом разлепив веки, я осмотрелся. Еще ночь, но рассвет близок и кое-что уже видно. Первое открытие, поразившее меня — я проснулся в новом теле. Голый мужчина с длинными мускулистыми руками, связанными спереди, бугристым торсом — это все не то, с чем я родился и жил последние 25 лет. Алексей Попов был субтильным, низкорослым европеоидом, это же тело принадлежало совсем другому человеку. Огромного роста, с широкой грудной клеткой, сильно загорелой кожей. С трудом сглотнув вязкую слюну, я скосил глаза вправо. Рядом со мной лежал субъект, которого иначе чем гномом назвать язык не поворачивался. Коренастый, квадратный — полтора метра на полтора, бородатый коротышка, с руками толщиной с мое новое бедро и плечами шириной в метр с лишним. Спит или без сознания. Тоже голый и связанный.
— Пу инэ варитас…господин? — у меня в голове что-то щелкнуло и я понял последнее слово. Вопрос задал тщедушный юноша лет восемнадцати. Рыжеволосый товарищ дислоцировался справа от меня, также связанный и голый. У нас тут, что слет нудистов намечается?
Я поднял голову и оглядел окрестности. Второе открытие, потрясшее меня не меньше, чем первое заключалось в том, что я очнулся совсем в другом месте. Ночной Стоунхендж здешний пейзаж напоминал лишь отчасти. Во-первых, огромная поляна, в центре которой мы лежали, была сплошь окружена многовековым лесом с вкраплением монументальных деревьев — короче никакого следа Уилтширских равнин. По периметру поляны стояли огромные многотонные каменные блоки с поперечными плитами. Отличие от английской достопримечательности заключалось в том, что местный Стоунхендж выглядел новым или хорошо отреставрированным — ни тебе поваленных камней, ни разрушенных перекладин. Кроме того, здешний храм, кладбище или обсерватория — назовите как хотите, впечатлял своим размером. Диаметр сооружения — метров сто, высота камней с трехэтажный дом.
— Харомэ та варади эвратас — дотронулся до меня связанными руками мой сосед слева. Вот неугомонная натура! Я попытался напрячь память нового мозга и выдавить из нее хоть пару слов на местном наречии. В висках гулко застучало, в глазах помутнело, зато откуда то из глубин сознания всплыла фраза «Нэд колватэр» — «я не понимаю». Рыжий парень утвердительно кивнул головой, показал на себя руками и произнес — Ютас. Понятно, Юстас Алексу. Нудисты есть, не хватает только Штирлица с Мюллером.
— Ха туум? — ткнул в меня пальцем Ютас. Без особого лингвистического напряга ясно, что парень хочет знать мое имя.
— Витас — назвался я первым пришедшим на ум именем. Одно время напротив квартиры, где мы жили с родителями, висела навязчивая реклама Витас-банка, которая к тому же ночью противно светилась неоновым светом и мешала спать. Сказал и тут же вспомнил, про одноименного женоподобного певца. Эх! Вспомнить бы раньше. Ну да слово не воробей, назвался груздем — полезай в кузов.
Пока мы знакомились с Ютасом, события на поляне развивались полным ходом: из леса медленно выползла торжественная процессия, состоящая из десяти вооруженных мужчин с факелами в руках. Возглавлял ее представительный старик в золотой мантии и с посохом в руке. На вершине посоха ярко светился крупный драгоценный камень. Одного этого света было достаточно, чтобы разогнать
