Только тут, отключив тарахтящие механизмы, Ал и впрямь услышал жуткий вой старого Ната. Если учесть, что волков здесь больше никто не содержал, то напрашивался единственный вывод: волк, как и во время Теснауто, каким-то непостижимым образом вырвался из дома.
Они торопливо перешли в кабинет Солондана и отца Танрэй. Ал раскрыл окно.
Внизу на большом валуне, изогнувшись, рвал воем свою глотку окровавленный Нат.
— О, Природа! — воскликнул Ал и бросился к лестнице.
Волк не стал церемониться. Вцепившись зубами в рукав хозяина, он поволок его за собой. Алу пришлось бежать, чтобы не упасть и не тащиться затем по пыли за собственным псом.
Гайна Ормоны поднялась на дыбы. Женщина стегнула ее плеткой. Животное проскакало несколько шагов на задних ногах, рухнуло передними копытами в песок выгона и, хрипло заржав, взбрыкнуло.
Только тогда наездница увидела приближающуюся к ней со склона Танрэй. Холодная улыбка скользнула по ее губам. Она все поняла. Значит, Поединок? Что ж, каждый сам выбирает свою смерть. Ормона даже не надеялась на такую удачу. В Поединке нужны свидетели, и таковые найдутся. Потом.
Не дожидаясь Вызова, Ормона спрыгнула с попоны и, собрав всю возможную силу из энергий земного чрева и небесного океана, вышвырнула упреждающий удар.
Для Танрэй все произошло мгновенно. Пространство колыхнулось перед нею. Она не увидела «змею». Она ощутила ее, но так, словно видела-слышала-обоняла и даже осязала. Это был стремительный бросок громадного гибкого тела, со свистом рассекающего воздух, словно лезвие острейшего кинжала. Это был непонятный, отдающий в затылке запах яда из зубов призрачного пресмыкающегося. И, наконец, это был холодный и липкий ужас — под стать сверкающей гладкой чешуе змеи-убийцы.
Лишь одного не успела учесть поспешившая Ормона — как и в тот день, когда Танрэй только узнала о своем сыне. Силы самой Природы хранят будущую мать и ее нерожденное чадо. А потому энергия, данная пространством для удара, была отражена равноценной энергией, сплотившейся как
Танрэй увидела Ала. Отраженная «змея» летела в него. Нат подпрыгнул, перехватив часть атаки на себя, волна прошла по нему вскользь, но пес со стоном покатился по земле. Ал успел парировать облегченный разряд, и «змея» понеслась на пригорок, куда только что взбежал Тессетен, почти волочивший за собой изувеченную ногу.
Все чувства обострились сейчас в Танрэй. Никогда прежде она не видела и не чувствовала того, что стало для нее доступным сейчас, в эти секунды.
Сетен не просто «отзеркалил» нападение. То ли не разобравшись, то ли по каким-то иным, одному ему ведомым причинам, он добавил в удар свою, удвоенную, силу.
Гайна завизжала и опять взмыла на дыбы.
Ормона не успела ни вскрикнуть, ни двинуться. Ее
Словно бы ни единой косточки, ни единого суставного сочленения не осталось в теле женщины. Она просто осела наземь, будто сброшенное кем-то платье из тончайшей материи. И при этом, в полном параличе, ее сознание жило еще несколько мгновений. Ормона все видела, все понимала, но уже ничего не чувствовала и ничего не могла изменить…
Ал с содроганием увидел, как мертвые губы той, кто еще недавно была красавицей-Ормоной, растянулись в улыбке, адресованной черными глазами ему, только ему…
«
…И Сетен понял: сейчас произойдет то, чего он боялся больше всего. Их осталось пятеро. Волка, даже если он еще жив, жена не выберет.
Расплачиваться придется потом. Скопом. За всё. А потому сейчас даже и не стоит думать о том, нужно или не нужно отключить всякую чувствительность к боли в ноге.
Сетен знал, что при каждом прыжке все трескается и крошится в полусросшейся кости. Боли не было.
Он подломился на колени возле
Тессетен прижался в последнем поцелуе к холодеющим губам жены. Или они всегда были столь же холодны? Он не помнил, а теперь всё его естество, до последней клеточки, начало заполняться ледяным студнем. К горлу подкатила тошнота, но он боролся с собой. С кем — с собой? И этого он тоже не помнил…
Опустошенные, скованные ужасом, смотрели на друга Ал и Танрэй. Тихонько заскулив, зашевелился Нат. Вся его шерсть была теперь красной. Тело волка превратилось в кровавое месиво. Но зверь поднял голову и тоже посмотрел на Тессетена, прощавшегося с погибшей женой.
— Зачем? — спросил Ал.
Его измученные глаза ввалились, и взгляд их был обращен к Танрэй. Та не могла дать ответа…
Сетен резко развернулся. Зрачки его были расширены и черны. На губах змеилась ледяная ухмылка:
— Как будто ты не знал, звездочет! — выкрикнул женский голос, но уста, произнесшие это, принадлежали Тессетену.
— О чем?
Сетен растянулся на траве подле тела бывшей жены и хрипло пробормотал, гладя ее по волосам, к которым при жизни она никогда не позволяла ему прикасаться:
— Я солгал тебе. Ал ни о чем не догадывался…
А потом он зашелся в крике. Адская боль терзала все его существо. Он рвал самого себя ногтями, рычал, колотился в агонии. Наконец изо рта его хлестнула зловонная темно-серая пена.
Ал и Танрэй подбежали к нему. Следом, волоча за собой задние лапы, тащился Нат, постоянно подламываясь, падая, но затем снова вставая и продолжая свой путь. И Алу, зацепившему тело волка боковым зрением, на мгновение почудилось, что вместо зверя борется с болью и рвется к неведомой цели израненный человек. Видимо, этот мираж был следствием глубокого потрясения: прямой взгляд узрел Ната и ни кого иного…
— Уйди! — прорычал Сетен, узрев перед собой Танрэй. — Уйди отсюда!
Она не повиновалась. Обхватив руками его лохматую полуседую голову, Танрэй прижала Тессетена к себе. Ал из последних сил пытался облегчить мучения друга.
— Да уйдите вы к проклятым силам! — экономист вырвался из рук женщины и, прокатившись по траве, вывернулся дугой, касаясь земли только затылком и стопами.
— Что происходит? — в ужасе прошептала Танрэй. — Что это?
— Надо делать так, как он говорит, — вдруг ответил Ал, поднимаясь на ноги.
В колени Танрэй уткнулась морда волка. Нат безвольно упал рядом с нею.
— Идем отсюда! — Ал с трудом поднял на руки изувеченного зверя.
Нат застонал и уронил голову.
— А Сетен?
— Идем отсюда, я сказал! — заорал муж, толкая Танрэй плечом.
Женщина побежала. Будто разрываемая чудовищными противоречиями, она постоянно оглядывалась на друга, заходящегося в жестоких корчах возле трупа Ормоны. Однако Ал неустанно подгонял жену вперед.
Чем дальше они уходили, тем вернее ослабевали конвульсии Тессетена. И когда Танрэй с мужем и
