— Бахчисарай давно уехал?
— Лет двенадцать назад.
— Зачем теперь едешь Грозный?
— Я в Гудермес. За матерью и сестрой…
— Вещи бери, колидор выйди, — парень положил паспорт Романа в нагрудный карман и небрежно указал за спину большим пальцем.
— Что-то не так? — переспросил Комаров и краем уха услышал шепот спутницы-украинки: «
— Вещи бери, колидор выходи! — повторил чеченец и потребовал документы у женщин.
Роман сдернул с самой верхней, багажной, полки свою сумку и, с трудом разминувшись с чеченцем, вышел в коридор.
— Муслим! — крикнул тот, выглядывая вслед за Комаровым. — Машиначу кхосса и[36]!
По коридору заметался лучик еще одного фонарика. Тяжелые шаги приближающегося человека — и перед Комаровым возник высокий грузный бородач.
— Муьлха[37]?
— ХIара[38], — первый чеченец «стрельнул» из фонарика в Романа.
Бородач оглядел Комарова с высоты своего роста и процедил:
— Пошли, гIазакхи[39]…
— Вы бы хоть объяснили, в чем дело! — запротестовал молодой человек, но ствол автомата с немой убедительностью ткнулся ему под ребро.
Комаров предпочел не спорить.
Его вывели из вагона. Снаружи было уже почти совсем темно. Возле поезда стояло два крытых фургона и армейский джип без верха, похожий на «Хаммер» старого образца.
— Лезь! — распорядился бородач, подогнав Романа к одному из этих фургонов.
Молодой человек забросил внутрь свою сумку, запрыгнул сам и очутился в полной темноте. Лишь на мгновение вспыхнул фонарик, осветил его (Роман успел заметить, что в фургоне сидело еще несколько человек) и погас.
На ощупь найдя на скамейке у борта свободное место, Комаров сел. Прошло немало времени, прежде чем он услышал скрип отъезжающего состава. «
Поезд набирал скорость. Перестук удаляющихся колес. Еще двоих впихнули в фургон, и почти тут же машина тронулась.
Сердце Романа стучало, как стальные колеса недосягаемого теперь поезда. Что это? Недоразумение? С кем его перепутали? Что вообще все это означает? «Камуфляжный» пограничник (если это был пограничник) не вернул ему паспорт. Его, Комарова, арестовали? За что? Вот теперь Комаров начал тревожиться уже всерьез…
СПУСТЯ ЕЩЕ ДВОЕ СУТОК
Андрей сосредоточенно работал, когда в приемной послышался какой-то посторонний шум. Серапионов нажал кнопку селектора:
— Татьяна, что там случилось?
— К вам Борис Владимирович по срочному вопросу, Андрей Константинович! — звонко отрапортовала секретарша.
И эта — туда же. Прежде Снежанка зубоскалила со всеми входящими-выходящими, теперь и эта по ее стопам пошла… Просто хоть по примеру отца сажай в «секретутки» ссохшуюся престарелую грымзу… Как они все осточертели!
— В чем дело, Борюся? — Андрей сложил руки на груди, откинулся в кресле и пристально оглядел вошедшего «красавчика».
— Шеф, ну ты не вели казнить, вели слово молвить! — ответил тот и брякнулся в кресло напротив стола Серапионова.
— В следующий раз советую звонить и договариваться. Говори быстро, у меня нет времени.
Борюся улыбнулся. Он всегда (даже, наверное, в сортире) ведет себя так, будто на него направлены сотни объективов телекамер. И выглядит, словно отправлялся на транслируемое по всему земному шару интервью, а по пути заглянул по небольшому дельцу…
— Новости из Одессы интересуют?
Серапионов слегка двинул бровями и повторил отцовский жест, сложив друг с другом подушечки пальцев рук.
— Ну, и?..
— Твои калеки приехали к Гроссманше.
— М-м-м… у-гу…
— И это все?! — удивился Борюся. — Я думал, ты будешь скакать, как дембель накануне увольнения…
Андрей редко позволял своим людям фамильярности, но на Бориса Шадова этот запрет не распространялся. Борюся ходил в фаворитах, потому что был сметливым исполнителем и не подхалимничал. Серапионов-младший, подобно своему отцу, ценил в людях дерзость. Если она, разумеется, не покидала определенных рамок. Определенных
— Я уже взял билеты, Андрей Константиныч. Рейс завтрашний, утренний, в девять. Что передать ребятам? Брать их тепленькими, или пусть сразу, без нас, разберутся с обоими?
— Есть возможность их вывезти в тихое место?
— Не вопрос, — подчиненный, кажется, нисколько не смутился, когда над его головой будто щелкнули клешни: так посмотрел на него шеф. Откровенно говоря, молодому человеку всегда становилось не по себе от Серапионовского взгляда поверх его макушки, но Борюся предпочитал не уделять этому излишнего внимания.
— Пусть их берут живыми. Без меня ничего не предпринимать. К Розе Гроссман тоже пока не лезть.
— Тут такая ситьюэйшен интересная нарисовалась… Девка в больнице, ее проще всего взять. Может, пусть ее умыкнут, а второй тогда и сам приползет? С диском? И возни поменьше… Как ты на это смотришь?
— Разумеешь. Давай.
Выпроводив Борюсю, Андрей сел за компьютер. Но… не работалось. Мысли убегали непонятно куда.
Серапионов плюнул на все и поехал домой.
Спалось ему тоже тревожно. Скорее, дремалось. Это были настолько новые ощущения, что Андрей даже терялся, ибо не мог привести себя в порядок. Чувствуя взволнованное состояние хозяина, пушистый рыжий красавец-кот не отходил от него ни на шаг. Прежде он спал на Андреевой кровати исключительно в ногах, а в эту ночь забрался к нему на грудь, а потом долго встряхивал ушами с завитками «кисточек» и впивался в одеяло когтями больших лап.
— Лёва, ты достал меня! — предупредительно рыкнул Серапионов; зверь присмирел, лег возле него в позе Сфинкса и замер.
Самолет грянулся о посадочную полосу задним шасси, упал на переднее и поскакал, словно плохо объезженная лошадь.
— Одесса! — прошипел бледный от страха Борюся. — Даже тут без приколов не могут!
Андрей насмешливо покосился на помощника. Он нисколько не удивился бы, услышь вдруг по
