рвался к очередной высоте, но вот сидишь внизу, и твой результат - 'баранка'.
Ленинградцы поднялись на вершину в 16 часов 40 минут, наши - через 20 минут. Как потом оказалось, этот короткий промежуток времени вместил немало событий.
Балыбердин, Шопин и Разумов спускались с вершины. Туркевич шел вверх. Когда встретились, Бэл сказал, чтобы Миша поворачивал вниз - база запретила подъем. Двойка Москальцов - Василенко уже на вершине. Растерянно ждет Мишиного решения Юра Янович.
'Ты иди, Юра, я догоню'. - Туркевич поворачивается к Бэлу.- 'А ну, дай рацию! Что за непонятное решение, когда до вершины 50 метров?' - 'Раз я сказал, значит, поворачивай и не рассуждай',- сердится Бэл, но рацию все же дает. Через 15 секунд Миша получает 'добро' и почти на вершине догоняет Юру.
А. П.- Скажи, что это было - боязнь базы за ваши жизни? Или все же 'козни' Балыбердина? Видимо, он не очень хотел делить свой успех еще с кем-то?
С. Б.- Думаю, все же второе. Не хотелось Бэлу, чтобы героев стало больше, не хотелось... Когда они начали спуск, уже темнело. С наступлением ночи резко похолодало, начался снег с поземкой. Найти в такой темноте пещеры - дело почти безнадежное. Связались веревкой (на этот раз и Москальцов не отказался). После часа блужданий в потемках по ледопаду я ко всем своим неудачам этого дня добавляю еще одну - проваливаюсь в трещину. Расклиниваюсь в ней. 'Как дела?' - спрашивают сверху ребята. 'Сейчас отдышусь и вылезу'. Вылезаю. Нет, не зря мы связались. То один, то другой 'ныряют' в трещины: мы ищем свой бивуак. На часах девять вечера. Пещер нет как нет. Без фонаря найти их на этом склоне немыслимо. Но фонаря никто не взял (лишние граммы!). Чувствуем, пещеры где-то рядом. Дорого же дал бы каждый за надежный снежный свод, теплый спальник, кружку чаю...
А. П.- Холодная ночевка на такой высоте, зимой. Мне не по себе от одной мысли о том, чем обычно заканчиваются подобные приключения.
С. Б.- Ты же знаешь, в таких случаях убивают не столько высота, мороз, ветер, сколько паника, страх. Мы - давно схоженный коллектив, все ждали, что скажет наша команда. Кто-то предложил закапываться в снежные ямки. Это был сомнительный выход: даже если бы не замерзли насмерть, то обморозились бы все. Короче, положение было серьезное, но не безнадежное. И мы продолжали поиски. Нашли небольшую щель. Поначалу в нее пролез один Туркевич. Узкое пространство ледяного разлома Миша расширял, делая его нашим убежищем. Работал на ощупь, с закрытыми глазами, натянув на голову капюшон куртки, чтобы осколки не летели за шиворот. Как ни пытались наладить ему освещение, целый коробок спичек исчиркали,- ничего не получилось. Огонек сразу задувало. Снизу сильно сифонило мелким, пылеобразным снегом.
Наш 'проходчик' орудовал ледорубом почти до полуночи и расширил щель настолько, что мы и трое ленинградцев уместились. Представь, как было холодно снаружи, если, когда влез в эту берлогу, показалось, будто попал в теплый дом. Очень хотелось спать. Но нельзя.
Можно не проснуться. Тормошил ребят, уговаривал петь, шевелиться. Вспомнил все, какие знал, анекдоты. Но сон наваливался, тяжелый, как глыба льда. Каждые полчаса-час я смотрел на часы, толкал, будил ребят. И снова проваливался в небытие. Под утро несколько раз снилось, что выходим из тоннеля, в котором провели ночь.
А. П.- Говорят, в последние минуты жизни человек видит перед собою тоннель. Может, ты был у последней черты? И каждый раз поворачивал от нее...
С. Б.- Кто знает? Как-то, не хочется думать о последней черте. Кариматы остались в пещере. Я сидел сначала на рюкзаке, потом на поролоне от автоклава. Спиной все время на льду. Радости все это, понятно, не доставляло. Наконец, в 8 утра стали тормошить тех, кто ближе к выходу. А когда вышли, поначалу никак не могли сориентироваться. Наконец, определились, пришли к своим пещерам, попросил Бэла выйти на связь, сказать, что мы живы, все в порядке. Не захотел...
А. П.- Представляю, как о вас беспокоились.
С. Б.- Ребята потом рассказывали, какую мучительную ночь провели они в базовом лагере. Когда утром увидели на горе неизвестно откуда появившиеся точки, стали с тревогой считать: один, второй, третий... Седьмой! Все живы!
...Спустились на 6500, и база сама вызвала меня на связь. Сообщил вниз, что самочувствие, в основном, нормальное, но есть обморожения рук и носов. Снизу посоветовали не расслабляться, поскорее спускаться в лагерь на 6100. Пообещали освободить его для нас (там планировалась ночевка групп, идущих наверх).
'Когда считать мы стали раны', оказалось, что у Гены обморожены пальцы рук, у Юры - также пальцы рук и нос, Леша Москальцов обнаружил, что не чувствует пальцев ног. Сразу же сделали им уколы трентала и ком- пламина.
Смешное и грустное часто в жизни соседствуют. Вот и тут, казалось бы, не до шуток - ребята обморозились. Срочно надо спасать им пальцы. Но ампулы после всех приключений замерзли. Чтобы сделать инъекцию, надо их разогреть. Каким образом? Во рту. Вид у Леши и Гены с ампулами за щеками был очень комичный. И мы, и они сами не могли удержаться от смеха.
А. П.- Хорошо, хоть вы с Мишей не обморозились. Почему же не избежали этого ребята? И когда, по- твоему, это произошло?
С. Б.- Думаю, обморозились на пути к вершине или на спуске с нее. В той ситуации достаточно было на минуту-другую переключить внимание, забыть о контроле за самочувствием. Леша, например, решил перед выходом утеплить свои ботинки, положил дополнительные стельки и чуть-чуть сдавил пальцы. В результате остался без них. Но могу поручиться: обморозились не во время холодной ночевки. Юра Разумов, как потом выяснилось, ночью снял бахилы и наружные ботинки, остался только во внутренних. Это был, мягко говоря, опрометчивый шаг. Но Юра как раз и не обморозился!
Помню, с каким трудом мы преодолевали подъем с плато на контрфорс Бородкина. Чтобы спуститься, необходимо было взять этот последний барьер. Шаг за шагом. Триста метров казались бесконечными, как Вселенная. Дул сильный ветер с поземкой. Холодно. А у меня перед глазами 'стояла' бутылка с боржоми. Мы сутки не ели и не пили. Мучила жажда. На высоте 5700 встретили ребят из вспомогательной группы армейцев - С. Овчаренко и А. Студенина. Нас напоили горячим чаем. Но он не утолил жажду. Мечтал о боржоми! На леднике - приятная неожиданность: нас встретили Коля Черный и Каманча - наш друг корреспондент журнала 'Юность' Володя Лукьяев.
В базовом лагере всех сразу осмотрел врач. Гену и Лешу, не теряя времени, уложил под капельницу. Оказал помощь Юре. Уже в темноте ходили встречать группу Бэла. У них обморозился Володя Шопин, тоже уложили под капельницу. А на следующий день всех пострадавших вертолет увез в Душанбе, оттуда в Москву и Ленинград. В спорткомитет пришла телеграмма из 4-й больницы 'скорой помощи' Харькова - главврач предлагал помощь обморозившимся.
А. П.- Помощь успела вовремя?
С. Б.- Как сказать. Все могло кончиться значительно хуже. Гена с Лешей, а позже к ним присоединились Сергей Антипин и Валерий Першин, провели несколько месяцев в институте им. Склифосовского. Отделение сосудистой хирургии там возглавляет Владимир Леонович Лиминев - тоже альпинист. Он предложил свою помощь. Сколько таких примеров альпинистского братства, помогающего найти выход из достаточно непростых ситуаций, я мог бы привести! Кстати, 'доброжелатели' Лиминева не преминули использовать этот случай в своих целях, у него были неприятности - почему в свое отделение положил, а не в то, где лечат обмороженных. Но Лиминев и его врачи-виртуозы продолжали бороться за ребят. Лекарства для них доставали где только могли - ив Москве, и в Харькове. И все же Гене 'постригли' фаланги нескольких пальцев на руках. Леше пальцы на ногах прихватило так сильно, что сохранить их не удалось. Першин с Антипиным тоже не избежали 'легкой стрижки'.
Позже Гена, вспоминая больницу, говорил, что за всю жизнь не ел столько пирогов - жены альпинистов-москвичей взяли над ними шефство, опекали, заботились. Кстати, Василенко, как только ему полегчало, начал делать зарядку, пробежки (ноги-то не поморозил) по лестницам вверх-вниз, удивляя медсестричек, выходивших покурить на лестничные площадки. Думаю, благодаря такой активности Гена первым и пошел на поправку.
...Ребята улетели. Кстати, на том вертолете, что увозил их, прилетал на поляну Москвина ведущий телевизионного 'Клуба путешественников' Юрий Сенкевич. Под вертящимися лопастями мы отвечали на торопливые вопросы залетного гостя. Ребята улетели. Мы стали ждать возвращения остальных групп. Им гора тоже не простила посягательства на свое зимнее одиночество.
7 февраля, покорив вершину, спускалась группа из 17 альпинистов. Замыкающими были связки Валерий Першин - Сергей Антипин из сборной страны и Валерий Анкудинов - Николай Калугин из команды Узбекистана. На высоте 7400 метров есть опасное место - фирновая доска. Приблизительно в 16 часов 25 минут ребята, наблюдавшие за маршрутом из базового лагеря, увидели, что по доске пролетели двое. Падали метров 300- 400. Это была узбекская двойка: Анкудинов сорвал Калугина, потеряв равновесие.
А. П.- Значит, не было самостраховки?
С. Б.- Видимо, так. Першин с Антипиным тут же начали спускаться к ним. Но на крутом фирновом склоне спешить можно только медленно. К пострадавшим двойка спустилась только к семи вечера. Сообщили по радио, что Калугин умер,
