были предоставлены под жилье новые корпуса с канализацией и водопроводом.
Но что было делать бывшим фавелудас в сорока километрах от города, если кормил их город. Собственных автомашин у них, естественно, нет, а транспорт, тем более загородный, очень дорогой.
И вот постепенно новоселы начали возвращаться в город, который их выкинул. Через пару лет на месте сожженной фавелы выросла новая, такая же убогая и грязная. Ничего в принципе не изменилось.
Если внимательнее рассматривать постройки фавел, то можно обнаружить, что они не одинаковы. Даже здесь существует своеобразное расслоение. Не все постройки однородны. Это можно заметить не сразу, но это так. Особенно в горных фавелах. Среди самодельных, сколоченных из досок лачуг попадаются и кирпичные сооружения. На крышах некоторых хибарок торчат телевизионные антенны.
Но ни телевизоры, ни холодильники, купленные в рассрочку, не могут скрасить жизнь в фавеле. Фавелудас — это отверженные большого города. Но как они не могут обойтись без города, так и город не может обойтись без них. Он нуждается в их рабочих руках. Мусорщики, прачки, строительные рабочие, чистильщики обуви, водители и кондукторы городского транспорта — все те, чей труд ценится очень дешево в этом городе и кто на свою зарплату не может снять даже самое дешевое жилье за пределами фавел, ютятся в них. Здесь же живут и те, кто вообще не имеет регулярного заработка, — городские люмпены. Рано утром, когда грузовики подвозят к городскому рынку груды самой разнообразной снеди, с фавел спускаются сотни фавелудас. Мужчины будут помогать разгружать и укладывать товар. Дети с самодельными тачками — предлагать покупателям свои услуги по доставке покупок домой. Женщины будут ждать часа закрытия рынка, чтобы набить свои корзины остатками нераспроданных или забракованных овощей и фруктов. И так от рынка до рынка. Когда приближается вечер и закончившие свой трудовой день горожане направляются в места увеселений, из фавел выходят на заработки сотни совсем маленьких детей с самодельными ящиками, в которых уложены леденцы, карамель, шоколад. Около входа в кинотеатр, в парках и на набережной будут они часами предлагать свой товар, чтобы заработать жалкие гроши, а чаще всего ничего не заработать.
Между двумя окраинами
Мы садимся в автобус, который курсирует между фешенебельным Леблоном — южной окраиной города и его северным пригородом — Жакарепагуа.
Взяв с места, водитель долго не переключает первую скорость. Автобус урчит, трясется и, подвывая, ползет в гору.
Город обрывается. Мы выезжаем на загородную авениду Нимайера. Собственно, это никакая не авенида, а обычная горная дорога. Но какая!
Когда-то, в баснословно дальние времена, земля выпихнула из своих недр огромную скалу. Скала не выдержала собственной тяжести, треснула и раскололась пополам. Образовались две вершины, разделенные узкой щелью пропасти. Снизу кажется, что вершины плывут навстречу друг другу. Это гора Педро Дойс Ирмаос (два брата). Один брат сдерживает напор города, другой — напор океана. Авенида Нимайера вырублена в крутом склоне, упирающемся в морское дно. Мы сидим у окна, расположенного справа, и разглядываем лоснящийся, круто уходящий вверх бок горы. Словно мышцы невиданных размеров и упругости, застыли горные породы. Но там, где кончается отвесная крутизна, на которой не удержаться даже пылинке, и склон становится чуть положе, поселяются яркие цветы тропиков. Еще ниже, на более мощных почвах, зелень становится гуще, и, наконец, все исчезает под плотным ковром могучей растительности. Мы пересаживаемся к окну с левой стороны. Кромка дороги ограничена низким парапетом. За ним обрыв. Под обрывом паруса банановых листьев, вымпелы пальм, заросли необъятных хлебных деревьев. А за ними безбрежный, сливающийся у горизонта с небом атлантический простор. На некоторых участках дороги откос обрывается в океан почти вертикально. Сквозь оконное стекло хорошо видна кипящая поверхность воды. Дорога узкая. Два автобуса разъезжаются с трудом. Но это совершенно не мешает водителю развивать максимально возможную в этих условиях скорость.
«Водитель, у тебя есть дети и жена!»
Гора Два Брата соединяется с соседней горой длинной седловиной. Дорога идет у основания этого каменного вала. Город перехлестнул его трехсотметровую высоту и скатился к океану. Это место называется Росинья. Здесь раскинулась одна из самых больших фавел. Грустный парадокс: фавелы занимают самые живописные, но малопригодные для жилья районы города.
За окном автобуса плавные холмы, покрытые свежей зеленью лугов. Это владения богатейшего в Рио гольф-клуба. Какой-то полный господин в кепи с длинным козырьком изготовляется для нанесения удара по мячу. Вот он застыл с поднятой вверх клюшкой. За его действиями сосредоточенно наблюдает негритенок в пестрой униформе с огромной сумкой на плече. В сумке набор железных клюшек.
Дорога вливается в небольшую площадь. В ее центре старинная белая церковь, носящая имя святого Конрада. Она окружена плотным кольцом увеселительных заведений: ресторанов, баров, биллиардных залов, кегельбанов. Для Рио это типично. Начинается подъем. Все круче извилины шоссе. Автобус, почти не сбавляя скорости, несется сквозь тропические заросли бразильской флоры. Справа отвесно уходят в небо склоны одной из самых красивых горных вершин в окрестностях города — Гавеи. Издали кажется, что вершина горы — это искусственное сооружение. Явственно проступают очертания стен и полуразрушенных башен средневекового замка, вознесенных на семисотметровую высоту. Гора почти нависает над дорогой. В глубокой, душной, сырой тени буйно тянутся вверх бесчисленные стволы, утыканные колючками, усыпанные цветами, увешанные диковинными плодами и опутанные лианами.
Дорога неуклонно ползет в гору. Сбоку остается старомодное здание старинного ресторана «Жоа», примостившегося на 200-метровом обрыве. Еще одна петля — и впереди вдруг открывается изумительный вид на гигантскую песчаную косу Барра-да-Тижука, отделяющую океан от большого озера. Не надо быть пророком, чтобы предсказать будущее этого района. Пройдет десяток лет — озеро будет засыпано, а на его месте вырастут десятки небоскребов. Извилистую, узкую, крутую дорогу, которой мы только что поднимались, заменит туннель. Проезжая туннелем, не полюбуешься океаном и горным пейзажем, но зато будет сэкономлено время. В конечном итоге все в этом мире сводится к одному — сэкономить время. Для чего? Но это уже другой вопрос.
Несколько крутых, широких петель — и наш автобус останавливается на площади, центр которой украшает старинный, повидавший виды трамвайный вагон — своеобразный памятник вчерашнему Рио. Здесь мы делаем пересадку на новый автобус, подкатываем к развилке дорог и поворачиваем направо. Океан остается позади. Мы едем вдоль реки, огибая подошву Гавеи. Собственно говоря, это не река, а протока, соединяющая океан с озером, которое мы видели с высоты перевала. На берегу расположилось несколько ресторанов. В их меню морские продукты: рыба, омары, черепахи. Река исчезает за стеной кустарника. Горы расступаются, и необычайной красоты долина открывается взгляду. Ровный изумрудный луг, по которому разбросаны редкие группы деревьев. Листьев не видно. Может быть, их и нет вообще? Есть стройные стволы, удерживающие облака невероятно ярких соцветий: желтых, оранжевых, красных, лиловых, белых. Скорее, это даже не облака, а большие клочья пены, нежной морской пены, насыщенной яркой радугой. Справа громоздятся горы. Слева, далеко впереди, угадывается озеро. И вся эта декорация под ослепительным ярко-синим небом. Впрочем, небо может быть и другим: голубым, розовым, черно- свинцово-лиловым при надвигающейся грозе, белесым, но всегда одинаково красивым.
Еще полчаса езды, и мы окажемся за пределами долины. Появятся дома, улицы предместий Рио — района Кашкадуры — одного из самых непривлекательных, скученных районов города. Здесь не увидишь ни парков, ни дворцов. Это район пролетарский, и на улицах его нечего делать искателям экзотики — иностранным туристам. Точно такие же районы — неотъемлемая часть любого капиталистического города.
Мы покидаем автобус задолго до конечной остановки и идем пешком под сводом цветущих деревьев. Мы хотим затянуть минуту прощания с ослепительной роскошью тропической природы. Шоссе окаймлено ярко-зеленой, выше человеческого роста травой. Она похожа на осоку, но гораздо мягче и сочнее.
