Тургенев

действительно подавляет все окружающее. Все перед ним или ветошь, или слабо и зелено.

Такого ли впечатления нужно было желать?» — спрашивал автора реакционный публицист.

М. Антонович выступил в «Современнике» с гневной статьей «Асмодей нашего времени», где истолковал роман как панегирик «отцам» и клевету на «детей», как памфлет, направленный против разночинной демократии, а образ Базарова — как карикатуру на демократическую молодежь: «Это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, Асмодей».

Антоновичу казалось, что автор питает к главному своему герою «какую-то личную ненависть и неприязнь» и что пристрастное изображение Базарова было своеобразной местью писателя авангарду демократической молодежи.

Другой критик демократического лагеря, Писарев, напротив, считал, что Тургенев, рисуя разночинца Базарова, «вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших реалистов».

Писарев ставил в заслугу автору «Отцов и детей» то, что он сумел исторически верно воссоздать колорит современной эпохи, мастерски показать психологию и характеры своих героев и убедить читателей, что будущее принадлежит новым людям, а не уходящему со сцены дворянству.

«Кто прочел в романе Тургенева эту прекрасную мысль, тот не может не изъявить ему глубокой и горячей признательности, как великому художнику и честному гражданину России».

Писарев понимал, как трудно было порою писателю отрешаться от своих личных пристрастий и классовых предрассудков.

«Тургенев не любит беспощадного отрицания, и между тем личность беспощадного отрицателя[48] выходит личностью сильной и внушает каждому читателю невольное уважение. Тургенев склонен к идеализму, а между тем ни один из идеалистов, выведенных в его романе, не может сравниться с Базаровым ни по силе ума, ни по силе характера».

В этом произведении талант Тургенева достиг полной зрелости и силы. «Отцы и дети» по праву считаются вершиной его творчества, по праву стоят в первом ряду лучших русских социальных романов.

Глубина содержания и мастерство психологического анализа сочетаются здесь с новизной темы и яркостью красок.

Разночинец Базаров, по словам автора, восторжествовал в его романе над аристократией.

Тургенев имел все основания сказать, что его произведение «попало в настоящий момент нашем жизни, словно масло в огонь, точно нарочно ее (повесть. — Н. Б.) подогнали в самый раз…».

Однако Тургеневу не удалось все же в образе Базарова воплотить типические черты революционного деятеля, чего так ждала от писателя в ту пору русская демократическая молодежь.

Внутренняя противоречивость этого образа была обусловлена отсталостью политических идеалов Тургенева по сравнению с политическими идеалами его современников — революционных демократов.

Творческий объективизм, отстаиваемый Тургеневым, играл, несомненно, положительную роль в борьбе с ходульностью романтической поэзии и с догматизмом славянофильства, но когда он сталкивался с целеустремленной эстетикой революционных демократов, он мог играть и обратную роль.

Тургеневу, конечно, не вовсе чуждо было диалектическое понимание развития и задач искусства. «Бывают эпохи, — писал он, где литература не может быть только художеством, а есть интересы выше поэтических интересов. Момент самопознания и критики так же необходим в народной жизни, как и в жизни отдельного лица».

Писатель постоянно проверял свою работу, сопоставляя созданное им с теми общими задачами, какие ставились эпохой перед литературой и перед художниками. Именно в силу этого он ясно отдавал себе отчет в своих творческих целях и стремился осветить свои литературные позиции, определить свой творческий метод.

Когда Тургенев писал немецкому профессору-филологу Фридлендеру: «Я — реалист и дитя своего времени», — это была не просто фраза, а результат долгих раздумий над своим художническим опытом после написания основных произведений.

Подробнее эту тему он развил в больших автокритических статьях «По поводу «Отцов и детей» и в «Предисловии автора к собранию его романов».

В первой из них Тургенев ввел читателей в свою творческую лабораторию и на конкретных примерах показал им, как движется его творческая мысль от образа к идее, как повелительно жизнь диктует ему содержание и ход романа, как сталкиваются в душе автора его личные симпатии, убеждения, наклонности с логикой жизненной правды, которая в конечном счете должна победить, если художник честен, талантлив и ставит своей единственной целью быть верным правде — «точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями».

Лейтмотивом названных статей была та мысль, что художник должен идти не от заранее заданной темы или программы к образу, а от живого лица, от образа к идее, к теме.

Писатель должен изображать, а не проповедовать. Уклонение от этого правила связывает автора и ведет его к поражению. Но этот отказ от проповедничества вовсе не был равнозначен отказу от публицистичности. Напротив, Тургенев считал, что задачи публициста и поэта могут быть совершенно одинаковы. Все дело в различии средств.

Противопоставляя социальный («зандовский» и «диккенсовский») роман историческому («вальтер- скоттовскому»), Тургенев отдавал предпочтение тем писателям, которые не уклоняются от изображения современности, и осуждал тех, которые избегали злободневной тематики.

«Мне кажется, — писал Тургенев, — главный недостаток наших писателей — и преимущественно мой — состоит в том, что мы мало соприкасаемся с действительной жизнью, то есть с живыми людьми…»

Автокомментарии Тургенева к «Отцам и детям» особенно интересны, между прочим, еще и потому, что являются ярким подтверждением одного из высказываний Энгельса о реализме: «Чем больше скрыты взгляды автора, тем это лучше для произведения искусства. Реализм, который я имею в виду, проявляется даже независимо от взглядов автора»[49].

Тургенев отмечает, что при создании образов в романах личные его наклонности ничего не значили.

В качестве примера он приводит героев «Дворянского гнезда» и «Отцов и детей».

Почему, спрашивал Тургенев, я «вывел в лице Паншина все комические и пошлые стороны «западничества», я, заклятый враг славянофильства, заставил Лаврецкого разбить Паншина на всех пунктах? Потому, что в данном случае таким именно образом, по моим понятиям, сложилась жизнь, а я прежде всего хотел быть искренним и правдивым».

То же и с Базаровым: «Это жизнь так сложилась — опять говорил мне опыт… и я должен был именно так нарисовать его фигуру».

Энгельс подтверждает свой тезис примером Бальзака, легитимиста по убеждениям, который принужден был как художник идти против своих классовых симпатий и политических предрассудков. Энгельс усматривал величайшую победу реализма в том, что Бальзак «видел неизбежность падения своих излюбленных аристократов и описывал их как людей, не заслуживающих лучшей участи…»[50]

Анализируя расстановку сил в «Отцах и детях», Тургенев пришел к выводу, что роман «направлен против дворянства, как передового класса», что честный, правдивый Базаров, «демократ до конца ногтей», подавляет все остальные лица романа.

Тургеневу казалось, что он в лице Базарова создал тип революционера, — в письме к Случевскому он так прямо и называет своего героя.

Возникновение образа Базарова осталось для самого писателя загадочным: «тут был… какой-то фатум, что-то сильнее самого автора, что-то независимое от него», — писал он Салтыкову-Щедрину.

Разве не ясно, что имя этому фатуму — реализм, ибо победу жизненной правды над личными предрасположениями, пристрастиями и предрассудками автора, о которой говорит Тургенев, никак иначе не определишь.

Внутренняя борьба писателя не ускользнула от взгляда современников. Еще до всех объяснений