подруги, Миты, танцовщицы из Гваделупы, и Геддеса Брауна (ныне одного из художников Бена) и его друга, итальянца — также художника — по имени Карло.
Каждый день у бассейна сервируется — для тех, кто присутствует в доме, — завтрак на манер пикника, однако мы вольны в своих передвижениях — можем уйти на пляжи Сен-Жан-де-Люз, а можем отправиться на прогулку в горы.
Вчера за завтраком произошел запоминающийся эпизод (Геддес и Карло отсутствовали, Кипрен отправился в Биарриц, чтобы забрать из ремонта очки). Мы съели и выпили довольно много, когда Алиса вдруг расстегнула крючок на лифчике купальника, перенесла свое кресло на солнце и уселась там, гологрудая.
— Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? — самым безмятежным тоном осведомился Тим.
— Ты же знаешь, я люблю это, — ответила она. — Так приятно ощущать обдувающий титьки ветерок.
И тут же все сидевшие вкруг стола женщины обменялись взглядами и мгновенно стянули с себя верхние одеяния, так что завтрак мы закончили в окружении выставленных напоказ, соразмерных и прекрасных грудей. Поначалу меня это сильно возбудило, но спустя десять минут уже казалось самой естественной вещью в мире. Я поймал взгляд Фрейи — солнце и тени, отбрасываемые бамбуковой решеткой, под которой мы сидели, исполосовали ее, как тигрицу. Она подняла руки к затылку, чтобы поправить заколку на волосах, и я увидел, как приподнимаются и уплощаются ее груди, как, прилаживаясь к новым их очертаниям, смещаются полоски тени. Когда завтрак закончился и все отправились играть в мяч, мы улизнули в нашу комнату.
Геддес и Карло на несколько дней отправились в горы, на этюды. „Слишком много света с океана“, — сказал Годдес. Я думаю, талант у него есть — работает он определенно много, — и вообще он мне нравится, — прямой, непреклонный человек, хотя мне кажется, что ко мне он относится с некоторой настороженностью. Он сказал, что все еще видится с Лэнд, и дал понять, что у нее роман с Оливером Ли.
Утро сегодня было немного облачное, поэтому мы с Тимом Фарино отправились в Биарриц, поиграть в гольф в клубе „Плато дю Фар“. Тим играет неплохо, однако из-за отсутствия практики оба мы покрылись ржавчиной. Я как раз закатил мяч в девятую лунку и собирался ударить с „ти“ по десятой, когда к нам приблизился мужчина в белой фланели и блейзере, представился — секретарь гольф-клуба — и спросил, не будем ли мы возражать, если высокопоставленный гость пройдет впереди нас половину поля. Деньги, уплаченные нами за поле, будут нам возвращены, добавил он в виде стимула, и указал на двух мужчин, шедших к нам в сопровождении мальчиков с клюшками по гравиевой дорожке от здания клуба.
— Вы англичане или американцы? — спросил секретарь.
— Я англичанин, — ответил я.
Он наклонился ко мне и прошептал:
— Это принц Уэльский.
И конечно, едва он подошел поближе, я немедля узнал его. Невысокий, изящного сложения господин в безупречных брюках гольф и коротких сапожках. Плоская твидовая шляпа на голове, густые светлые волосы набриолинены и разделены безукоризненным пробором. С ним был мужчина повыше и постарше, одетый с некоторой небрежностью; он не представился — какой-нибудь конюший, я полагаю.
Секретарь, кланяясь и расшаркиваясь, объяснил, что вот эти английские джентльмены были так любезны, что согласились уступить площадку.
Мы обменялись рукопожатиями, я представился, представил Тима.
— Вы ужасно добры, — сказал Принц. — Мы просто думали на скорую руку пройти перед ленчем девять лунок. Не хочется заставлять дам ждать.
Мы отошли в сторонку и стали наблюдать за игрой. У Принца туговатый, неловкий свинг — я бы не назвал его прирожденным спортсменом. Они пошли вперед — потом Принц трусцой вернулся с незаженной сигаретой в руке.
— У вас не найдется огня? — спросил он. Я вытащил коробок спичек, зажег одну и поднес к его сигарете.
— А коробок вы мне уступить не могли бы? — спросил он и улыбнулся своей знаменитой улыбкой.
— К вашим услугам, сэр, — сказал я, протягивая коробок.
— Спасибо. Как ваше имя, еще раз?
Я ответил ему. Логан Маунтстюарт, сэр.
Позже. Бен говорит, что Принц снял здесь дом и что с ним американка, миссис Симпсон, состоящая под присмотром своей тетки. Последовали кое-какие скабрезные разглагольствования. Тим говорит, что был с ней немного знаком до того, как она вышла за Симпсона, — знал ее первого мужа, жуткого, по общему мнению, пьяницу. Фрейя наших инсинуаций не поняла, и мы объяснили ей насчет отставки леди Фернесс и новой фаворитки. Фрейя была поражена: она ничего об этом не знала. Я вдруг сообразил, что слышал все сплетни на сей счет от Ангуса Касселла. Бен сказал, что в Париже об этом известно всем.
Такие встречи, я думаю, стоит записывать, сколь бы непригодными для описания они ни были — ну, подарил коробок спичек будущему королю Англии, и что? Но ведь все потом забывается. Что еще? Он был без галстука.
Завтра Фрейя уедет, а я намереваюсь остаться здесь до конца месяца — может быть, скатаю в Ло, поживу у Кипрена. „Подумай обо мне, в понедельник утром шагающей в Би-би-си, — сказала Фрейя, когда мы лежали в постели, то постанывая, то вскрикивая. — И подумай обо мне, думающей обо всех вас здесь. ЭТО НЕЧЕСТНО!“
— Бросила бы ты свою работу, — сказал я, приникая к ней.
— И что я буду делать? — ответила она. — Писательницей стану?
Фрейя уехала поездом в Париж. Я попросил ее остановиться на Дрейкотт-авеню, считать эту квартиру своей, и она обещала подумать. „Если я переберусь туда, — сказала она, — то буду вносить часть платы за жилье“. Я вяло запротестовал — не помогло. „Я не стану твоей содержанкой, Логан“, — твердо сказала она. Как я буду по ней скучать.
Это были волшебные дни, здесь, на побережье. Я загорел дочерна, но Фрейя, моя северная богиня, любит солнце меньше, чем я. Запомнить: рука об руку мы входим в большую волну в Андайе. Я стою голышом у окна, глядя в ночной парк, ощущая всем телом прохладу воздуха, вслушиваясь в пронзительный стрекот цикад, а Фрейя зовет меня обратно в постель. Долгие разговоры за столом во время завтрака — приносят еще вина, чтобы мы могли досидеть до вечера — Кипрен, Бен и я спорим о Джойсе; Геддес отстаивает Брака против Пикассо; разговоры о недоброжелательности Блумзбери — Фрейя упорно защищает перед всеми миссис Вулф; мы разбираем новый роман Скотта Фицджеральда[83] (похоже, его жена — сумасшедшая, говорит Алиса). Ночи в казино, танцы под джаз- банд. Фрейя выигрывает в очко тысячу франков — и безудержно радуется этим даровым, незаработанным деньгам.
Бен показал себя скромным, настоящим другом, даром что был распорядителем на моей свадьбе. Я попытался рассказать ему о ситуации с Лотти, но он не пожелал ничего слышать. „Мне все равно, Логан. Ты живешь своей жизнью, а я буду жить своей. Я тебе не судья — до тех пор, пока ты счастлив. Надеюсь, и ты будешь так же относиться ко мне“. Я заверил его, что буду.
Он много рассказал мне о Грисе, как тот болел под конец жизни. Сказал, что если мне интересно, он мог бы наложить лапу на маленький „но совершенный“ натюрморт, из последних. Сколько? — спросил я. 50
