Вивальди

судьбы трагической, убившей мужа и двух из троих своих детей. Зная темперамент своей ученицы, Вивальди был уверен, что с такой ролью она справится.

Премьера, как и было объявлено, состоялась 30 декабря в театре Сант’Анджело. За последние три года здесь не было дано ни одной оперы Вивальди, а потому наплыв публики был большой. В зале присутствовал чрезвычайный посол Неаполитанского королевства, изъявивший желание после спектакля познакомиться с певицей Жиро. Поздравив с успехом, он пригласил её и маэстро Вивальди на приём в своём дворце. На следующий день в одной из мальвазий некто Каимо, платный агент сыскной службы, рассказывал собутыльникам, что застолье с пением и танцами закончилось на рассвете, и кое-кто из гостей еле держался на ногах.

Тем временем занятия в Пьета шли своим чередом. Однажды Вивальди был вынужден прервать репетицию, будучи вызванным в дирекцию по срочному делу. Один из попечителей Морозини сообщил, что в Венеции находится принц Фердинанд Мария, брат Карла Альберта Баварского. Он много слышал о концертах в Пьета и хотел бы побывать на одном из них. Поэтому необходимо, чтобы Вивальди сочинил что-то новое и необычное по такому случаю. Известно, что молодой принц — человек образованный, поклонник музыки и слывёт щедрым меценатом.

— Должно и нам перепадёт кое-что! — заключил Морозини.

Под этим «кое-что» явно подразумевалось денежное пожертвование, которое могло бы стать первым вкладом в осуществление проекта строительства новой церкви Пьета. Попечитель развернул перед Вивальди чертежи архитектора Массари. Согласно проекту новая церковь будет значительно расширена и сможет вместить больше публики.

— А стало быть, получим больше цехинов!

Расставаясь с Вивальди, он вручил ему полученный на его имя конверт из Амстердама. Это было официальное приглашение города на празднование столетия местного театра. Приглашения, как было сказано в письме, направлены и другим композиторам с просьбой подготовить к юбилею что-нибудь новое. Устроители не скупились на затраты. В дни торжеств будет показана трагедия «Катон и Цезарь» местного драматурга Лангендика, а на открытии прозвучит музыка Вивальди.

Приятная новость, и он был польщён полученным приглашением. Теперь ему представится возможность познакомиться наконец со своим издателем Этьеном Роже, благодаря которому его имя известно всему Амстердаму. Начиная с 1712 года этот издатель опубликовал все его произведения, рассылая их по Европе. Из Амстердама с годами на его имя стали поступать значительные денежные средства. Но может ли он покинуть Венецию, когда срочно надо выполнить ответственный заказ, связанный с принцем? Его пугала сама мысль одному пускаться в далёкий путь. Отыскав в атласе венецианского картографа Коронелли Амстердам, Анна решительно заявила:

— Хотя он гораздо севернее Вены и путь туда длиннее, я готова поехать с вами!

— Подумаем, мой друг, подумаем…

Как ни больно ему было принимать такое решение, но от поездки в Амстердам пришлось отказаться, отослав туда concerto grosso в трёх частях для солирующей скрипки, двух гобоев, двух английских рожков, струнных и литавр.

Вскоре была готова серенада «Рыбачья эклога», получившая название «Мопс». На первое её исполнение в Пьета были приглашены иностранные послы, сенаторы и видные представители местной знати. Попечительский совет был представлен в полном составе. По окончании концерта принц Фердинанд Баварский, выразив восхищение музыкой и игрой Вивальди, вручил ему кожаный мешочек, в котором позвякивало золото. Как и предполагалось, принцем был сделан значительный вклад богоугодному заведению Пьета, заслужившему, по его словам, повсеместно громкую славу своими концертами.

Направляясь в гондоле к дому своей подруги и ощупывая в кармане кожаный мешочек, Вивальди подумал: «Подарю-ка я его Анне. Мне эти побрякушки ни к чему». Его появление было встречено радостными возгласами сестёр. Синьора Бартоломея молча ретировалась в свою комнату. Высыпав на стол содержимое мешочка, Анна пришла в неописуемый восторг при виде двух золотых ожерелий с медальонами и тут же попросила сестру подать ей зеркало. Довольный Вивальди наблюдал, как она по нескольку раз примеряла ожерелья перед зеркалом. Увидев в нём отражение его лица, Анна обернулась и нежно обняла рыжего священника, а Паолина по заведённой привычке оставила их наедине. Но и Вивальди обычно в такие щекотливые моменты принимался торопливо собираться, ссылаясь на ждущие его дома неотложные дела.

— Вечно у вас на уме только работа! — надув губки, сказала Анна, провожая его до двери.

Прощаясь, он успокоил её, заверив, что для неё есть хорошая роль в новой опере.

Действительно, в нём не угасал созидательный пыл, не дававший ему покоя и удовлетворения. На этот раз он готовил для театра Сант’Анджело очередную компиляцию или «pasticcio» из популярных опер Генделя, Хассе и Перголези с вкраплениями кое-каких своих арий. В качестве либретто он взял сочинение известного поэта Стампилья «Розмира». В новом спектакле Жиро отведена роль примадонны в образе кипрской королевы Розмиры.

— На вас будет роскошное платье, которое я специально приобрёл у армянских монахов с острова Сан-Ладзаро^[36], — пояснил Вивальди, стараясь заинтересовать Анну новой ролью.

— Но оно мне велико.

— Ничего, долго ли укоротить.

Новую работу Вивальди посвятил прусскому герцогу Фридриху Бранденбургскому, а потому ангажировал на одну из ролей тамошнего певца. Он не упускал ни одного случая, чтобы по тогдашней моде посвящать свои произведения влиятельным лицам, как это было когда-то с датско-норвежским королём, которому молодой автор посвятил свой ор. II.

После рождественских и новогодних праздников попечительский совет Пьета вновь отказался продлить контракт, что не могло не вызвать бурю гнева в душе Вивальди, который обвинял руководство приюта в чёрной неблагодарности.

— Не отчаивайтесь, — успокаивала его Анна. — Как всегда, это связано с временными финансовыми трудностями. Скоро снова все вернётся на круги своя.

— Будем надеяться. Но сейчас мне гораздо больше неприятностей доставляет Феррара.

Хотя кардинал Руффо уже оставил пост архиепископа Феррары, оттуда продолжали поступать вести, выводившие Вивальди из себя. Один из друзей, побывавший в дни карнавала на его опере «Сирое, царь Персии» на либретто Метастазио, сообщил, что спектакль был принят зевотой, кашлем и свистом. По мнению друга, недовольство публики было вызвано прежде всего бездарным аккомпанементом клавесина, сопровождающим речитативы.

— Да кто же не знает, — возмущался Вивальди, — что Берретта никудышный клавесинист! Это известно всему миру.

И он взялся за письмо к Бентивольо с категорическим требованием снять с репертуара «Фарначе», поскольку он не уверен, что оперу не постигнет плачевная судьба предыдущей постановки. Но было поздно. Все декорации к опере «Фарначе» были уже выполнены сценографом Мауро.

Анна напомнила, что, требуя снятия с репертуара этой оперы, следует учесть, что солисты и оркестр совершенно справедливо потребуют выплаты им гонорара.

— Я написал лишь музыку, — ответил Вивальди. — Остальное меня не касается. Постановка и прочее — это дело рук Мауро!

Началась нудная тяжба. Мауро решительно заявил, что выступал как подставное лицо, а истинным импресарио был Вивальди. Неделю спустя, накрывая на стол, Маргарита вместе с тарелкой супа подала брату исковое письмо от Мауро из Феррары, в котором содержалось требование заплатить солистам и оркестрантам по контракту.

— Эта Феррара меня в могилу сведёт! — не удержался он, комкая письмо.