бы также купить множество новых книг и обновить многие из старых. Что касалось здания библиотеки, то в настоящем случае желательно было бы заказать холсты для декора стен, а также картины известных художников. Эти мероприятия Блотиус планировал осуществить за счет предоставления трехсот гульденов ежегодно. Третьим пунктом значились предложения по квалификации библиотекарей. Библиотекарь не должен был занимать никакой сторонней должности, должен был владеть несколькими языками, быть честным, преданным, деятельным, достаточно состоятельным, заинтересованным, не страдать предрассудками, быть склонным к наукам и естествознанию; также было бы неплохо, если бы библиотекарь был дворянином и обладал авторитетом и полномочиями, врученными лично императором, дабы, путешествуя по делам, он мог получать неограниченный доступ к библиотекам и прочим образовательным учреждениям всякого города, предназначенным не только для простых людей, но и для тех, кто достоин того по привилегиям и славным титулам. Придворный библиотекарь должен был также быть тайным советником, а если он не происходил из знатной семьи, значит, ему следовало бы даровать титул и высокое положение.
Послание включало в себя двадцать четыре листа, потому секретарь зачитывал его содержание выборочно и наспех. Рудольф внимательно слушал, саркастически улыбаясь, понимая, что таким замысловатым образом Блотиус пытался возвыситься и сам добивался громких титулов. Его величество тем не менее приказал ежегодно выплачивать сотню золотых гульденов из императорской казны, дабы расширять и обогащать ценными книгами венскую библиотеку.
Затем и этот предмет был оставлен, и доктор Майер решил обратиться к Рудольфу с личной просьбой о проявлении снисхождения к одному из заключенных Далиборки, а именно к Джорджу Поппелю фон Лобковицу, находившемуся в заточении уже несколько лет по подозрению в сочинении непристойного памфлета, направленного против императора. Едва Рудольф услышал фамилию Лобковица, лицо его исказилось злостью и он тотчас запретил врачу впредь упоминать имя врага императора.
Потерпев неудачу в попытке добиться справедливости, доктор Майер начал рассказывать о деле цыганской банды, уже долгое время находившейся под стражей у полковника фон Подеброда, начальника императорских конюшен. Доктор напомнил императору, что Венцель Кубрик и еще шестнадцать цыган были арестованы по обвинению в отравлении нескольких лошадей, тогда как настоящий преступник давно уже пойман и наказан, но цыгане всё еще остаются в неволе и из-за этого казна терпит убытки. Предвидя желание его величества узнать все об упомянутых заключенных, Майер попросил известного исследователя Востока Кристофера Харанта фон Пользица написать о них заметки, проливавшие свет на характер этого народа; также он позаботился об обследовании членов табора и мог, в случае необходимости, предоставить об этом полный отчет.
Согласившись заняться этим делом, Рудольф выслушал заметки Харанта. В них говорилось, что люди, известные как «цингари», или «цигойнер» (цыгане), называют себя египтянами и утверждают, что обречены вечно бродить по земле, потому что когда Святая Дева с ее Божественным Младенцем бежали в Египет, спасаясь от преследований злого царя Ирода, люди Египта отказали им в гостеприимстве. Во всякой стране, куда бы цыгане ни приходили, они оставались неприкаянными бродягами, добывавшими себе пропитание предсказаниями судеб, колдовством и всевозможным мошенничеством — те, кто явились в Богемию, были отъявленными жуликами и, возможно, турецкими шпионами. Каково бы ни было их происхождение, везде они смешивались с самой грязной чернью, а, как говорит старая пословица: «С волками жить — по-волчьи выть». Одни из них знают, как изготовить хороший уголь и преуспеть в кузнечном деле, другие в подробностях изучили достоинства и недостатки лошадей и весьма искусны в торговле; их женщины практикуют хиромантию, колдовство и гадание, а также умеют наводить порчу на тех, кто вступает с ними в беседу. В целом же они — никчемные попрошайки и нищие, представляющие угрозу государству. Разрушительный пожар, поглотивший в 1541 г. множество императорских зданий на Градчанах, был, как считают многие, учинен цыганами по наущению турок, которым цыгане, как враги христиан, очень симпатизируют. Это бедствие и еще один ужасный пожар, практически уничтоживший Кёниггратц, расследовал Фердинанд I, который издал специальный декрет, запрещающий всем людям благородного происхождения, рыцарям, зажиточным горожанам и простым горожанам укрывать у себя подлых цыган, и предписывающий городским властям высылать банды бродяг под конвоем из одной области в другую, пока они не будут выдворены за пределы империи. Последняя часть этого документа не выполнялась, хотя египтян преследовали, как диких зверей. Даже их женщин и детей безжалостно убивали, по каковой причине спустя семь лет Фердинанд издал новый указ, запрещавший убивать цыган, в особенности детей и женщин, посредством утопления и других жутких методов. Вместо этого цыган следовало привлекать к общественным работам, дабы они умножали богатство страны.
Зачитав послание Харанта, доктор Майер добавил, что пришло время издать новый императорский эдикт, но строгий взгляд императора напомнил секретарю, что его величество всегда отвергал всякое предложение действия, предупреждающее его собственную волю. Однако Рудольф потребовал свидетельств по делу, связанному с фамилией Кубрик, и доктор Майер продолжил.
Несмотря на то, что члены табора утверждали свое египетское происхождение, в нем состояли представители сразу четырех поколений, долгое время странствовавшие по Центральной Европе, оттого говорили они на немецком, чешском и румынском. Они утверждали, что румынский выучили от своих старших и считали его предпочтительней чешского. Хлеб они называли «мено», Бога — «мродебл», стекло — «гевалин», и, что самое любопытное, в их языке не было слова, обозначавшего вора! Кубрик сказал, что его семья была католической, но это, скорее всего, было ложью, призванной смягчить допросчика. Лишь несколько из них могли назвать место своего рождения. Один мальчик пятнадцати лет, когда его спросили, где он родился, ответил, что разве что его мать может знать об этом; некоторые могли назвать свой возраст, многие отвечали явно неверно, а другие заявляли, что не имеют обыкновение считать свои дни рождения. Мальчик, которого спросили, отчего его лицо так сильно загорело, ответил: «Оттого что я намазываю его маслом и подставляю лучам солнца, чтобы оно закалилось против морозов». Члены его семьи на вопросы об их занятиях отвечали, что занимаются танцами на канате, акробатическими трюками, лечением скота и исполнением комедий. Когда их спросили, что за комедии они играют, они ответили, что играли «Короля Кастилии», «Казнь Иоанна-Крестителя», «Царя Ирода» и «Двух братьев». Женщины предсказывали судьбу, читая линии на ладони, но вынуждены были признаться, что их искусство не помогло им предугадать арест, а одна старая карга добавила: «Бог — лучший прорицатель». И ее молодая ученица отозвалась: «Да, предсказание судьбы — одно лишь притворство». И все они сошлись в том, что человек не в силах обучиться подобному искусству.
Доктор Майер закончил говорить и вернулся к своей работе с документами. Вскоре после этого император издал закон об изгнании всех цыган за пределы его владений, который, естественно, должным образом никогда не выполнялся. Когда секретарь представил ему прошение о помиловании, поданное одним из офицеров, обвиненных в предательстве, Рудольф тотчас же принял его, освободив несчастного от пожизненного заключения в мрачной камере.
Прежде Рудольф был очень терпелив, но теперь он недовольно ерзал в кресле и смотрел в окно, за которым открывалась чудесная панорама Праги: тесно жмущиеся друг к другу дома и бесчисленные церковные купола, выбивавшиеся из линии крыш, знаменитый каменный мост над безмятежной Влтавой, плодородные поля и леса за ними… Он поднялся и подошел к столу секретаря, но, заметив довольно объемный документ, с которого свешивалась печать, сказал, что мог бы теперь заняться им. Во время чтения он мерил шагами комнату, бросая взгляд на город каждый раз, когда проходил мимо окна. Документ, выбранный наугад, оказался сообщением от купца Генриха фон Вальдштейна, посланного Рудольфом в местечко Юнгбунцлау с целью обнаружения и предания суду ведьм. Отчет, написанный весьма напыщенным языком, гласил:
«Ужасное сатанинское проклятие, ведьмовство, в прошлом бывшее причиной великого зла, всё еще процветает во многих областях Богемии, несмотря на энергичные усилия слуги Вашего Величества. Несмотря на то, что дыба и кол всегда были к нашим услугам, дабы прервать сии сношения с Диаволом, множество разновидностей адского колдовства все еще практикуются этими ничтожными людишками, каковые принадлежат к обоим полам и могут быть всякого возраста, хотя одержимыми всё же чаще становятся старые женщины. Верно исполняя все приказания Вашего Величества по истреблению сего зла, Ваш слуга столкнулся с лживой книгой, написанной утраквистским пастором Иоганном Стелкаром Зелеявским (Kniha Duchovni. Praha, 1588). В этой работе нечестивый автор отрицает тот факт, что
