Ренуар очень взволнован оказанной ему честью. Он снова и снова возвращался к этому полотну, переделывал, пробовал различные версии, прежде чем отдал его, так как не был уверен, что картина, выбранная Департаментом изящных искусств, ему удалась. Тем не менее не ознаменовала ли эта покупка крутой поворот в отношении государства к импрессионистам? Не означало ли это, что они, наконец, займут то место, которое заслуживают? В Париже в мае 1892 года любители могли познакомиться с работами Сислея в Салоне на Марсовом поле, а также посетить выставку Берты Моризо в галерее Буссо и Валадона на бульваре Монмартр. Наконец, они могли увидеть 110 картин Ренуара в галерее Дюран-Рюэля на улице Лепелетье… Возможно, мнение любителей живописи не совпадёт с мнением Писсарро, выставлявшим свои работы в этой галерее несколькими неделями ранее: «Вчера я видел выставку Ренуара. Сколько прекрасных картин, но они не так удачно представлены, как мои. Так много холстов, слишком много». Их действительно было очень много, но Дюран-Рюэль не отказал себе в удовольствии продать целый ряд работ… Выставка пользовалась большим успехом. А Ренуар смог, наконец, совершить путешествие в Испанию, о котором мечтал уже несколько лет.
Ренуар отправился в Испанию с одним из наиболее горячих своих поклонников, коллекционером Полем Галлимаром. Он предоставил для выставки у Дюран-Рюэля три картины Ренуара. В декабре 1889 года он впервые купил одну из работ художника —
Испания вызвала у Ренуара ужасное разочарование! В течение месяца он не встретил ни одной красивой женщины… Даже «работницы табачных фабрик, столь хваленные литераторами, просто ужасны!». Севилья ему не понравилась, как и Мадрид. Если бы там не было живописи Веласкеса, он бы немедленно вернулся. Но Веласкес там был… «Что мне так нравится у Веласкеса — это аристократизм, проявляющийся в мельчайшей детали, в простой ленте… Маленький розовый бантик
Вернувшись из Испании, Ренуар решил провести лето с семьёй в Бретани. Яркие впечатления от Испании были ещё настолько свежи в памяти, что Бретань показалась ему какой-то бледной. Проехав через Нуармутье, Ренуары останавливаются в Порнике, на берегу Атлантического океана. Там он учит сына плавать и начинает работать. «Пока всё хорошо, но мне нужно писать пейзажи. Пейзаж становится для меня всё большей пыткой, так как я должен это делать. Конечно, это единственный способ немного научиться своему ремеслу, но работать на воздухе, как какой-то бродячий акробат, — на это больше нет сил». Затем, словно смирившись, он добавляет: «При большом желании и здесь можно написать прелестные вещи, как, впрочем, и повсюду». Безвременная кончина одного из сыновей Дюран-Рюэля, Шарля, которому было всего 27 лет, прервала его отдых. Ренуар должен был поддержать своего торговца картинами в эту трагическую минуту и срочно выехал в Париж. Оставалось надеяться, что хлопоты по подготовке выставки «Живопись Сислея, Ренуара, Дж. Л. Брауна, Дега, Йонкинда и Писсарро», запланированной Дюран-Рюэлем в своей галерее в Нью-Йорке, помогут ему перенести скорбь.
Вернувшись в Порник, Ренуар вскоре переезжает с семьёй в Понт-Авен. Возможно, он захотел поближе познакомиться с этим небольшим городком, который стал так привлекать художников. Сюда впервые в 1886 году приехал Гоген, затем он снова возвращался в Понт-Авен в 1889 и 1890 годах. Здесь он провозгласил себя главой живописной школы. Разумеется, Гогену было недостаточно просто считаться импрессионистом благодаря Писсарро и Дега, пригласившим его участвовать в четвёртой выставке в 1879 году, от участия в которой впервые отказался Ренуар… Прибыв в Понт-Авен, Ренуар остановился в «Отеле путешественников». С 1865 года городок стал местом паломничества художников. Первыми там обосновались американские живописцы. Ренуар не без удовольствия выслушивал жалобы Эмиля Бернара на Гогена, который, по его словам, без угрызений совести присвоил его концепцию живописи. Уже давно Ренуар подозревал, что Гоген «готов прибрать к рукам чужое». Но всё это не настолько важно, Ренуар не собирается сводить счёты ни с кем, кто бы он ни был. Напротив, если что и устраивает его в Понт-Авене, так это возможность работать на свежем воздухе, где никто не придирается и не надоедает.
Вернувшись в Париж, Ренуар снова переезжает и устраивается в новой мастерской на улице Турлак, дом 7, у подножия Монмартрского холма, недалеко от кладбища. Возможно, это друг Дега, Федерико Зандоменеги, сообщил ему о том, что эта студия освободилась. По соседству снимал мастерскую Тулуз- Лотрек. На новом месте Ренуар в конце года стал работать над портретом Малларме. Ещё в 1876 году его портрет написал Мане, изобразив поэта погружённым в раздумья, положившим правую руку на открытую книгу. Погрудный портрет работы Ренуара не очень понравился поэту. Малларме считал, что похож на нём на «преуспевающего финансиста»… Огорчение поэта прибавилось к переживаниям по поводу служебных неприятностей: администрация лицея Янсон-де-Сейи, где он преподавал в течение нескольких лет, по причине его слабого здоровья сократила количество часов читаемого им курса…
Зимой 1892/93 года здоровье самого Ренуара тоже было далеко не в лучшем состоянии. Его угнетала глубокая усталость. Он стал страдать от ревматических болей… В феврале он начал, как и Писсарро, подверженный тому же недугу, искать какое-нибудь «место, где нет ветра и тепло». Он мечтал о юге… Ренуар уезжает в Больё, недалеко от Ниццы, и на несколько недель в апреле останавливается на вилле «Квинсет». Затем Галлимар пригласил его присоединиться к нему в его поместье в Бенервиле, недалеко от Довиля. В Париж Ренуар вернулся только в июне. Он не стал даже терять время на то, чтобы рассмотреть привезённые холсты при «хорошем освещении». Он спешил приехать к Галлимарам ещё и потому, что хотел написать новый портрет Люси Галлимар. Он сообщил Берте Моризо: «Если мадам Галлимар откажется мне позировать — всего три сеанса — я напишу пейзаж». Однако для создания пейзажа нужно, чтобы природа вдохновила художника. На сей раз этого не произошло. В результате Ренуар не написал ни
