«Да, а что, плохо? Ты и я? Знаешь, Алёнка, мне нужно тебе что-то сказать! Это я тебе скажу в 12 часов».
«А кто будет у тебя дома?» — спросила я.
«Как кто? Родители. Но мы будем встречать его в моей комнате! А родителей моих ты знаешь?» — спросил он.
«Да. Они очень хорошие».
«Обыкновенные», — улыбнулся Олег.
«А вдруг меня не отпустят?» — спросила я.
«Отпустят, я попрошу».
«Ну, тогда всё в порядке», — замялась я.
У него в комнате стояла маленькая ёлочка.
«Это для тебя», — сказал он.
«Как для меня? Для нас», — поправила я. Мне очень нравилась его улыбка, такая тёплая, добрая, простая. Так улыбался только он, Олег.
Быстро шло время. И вот стрелки подвинулись к 12. Олег подошел ко мне, сел рядом и заговорил:
«Понимаешь, мы с тобой уже не дети. Тебе 17, а мне 18, и пойми, я хочу поговорить с тобой как со взрослой. Понимаешь... (я заметила, что он волнуется)».
«Да», — сказала я.
«В общем, это мелкие фразы, лучше я скажу тебе прямо, ну я ...я ...я люблю тебя ...Даже очень люблю», — сказал он.
Я сидела и молчала. Этого я не ожидала, да ещё в такой вечер.
«Что с тобой?» — заволновался он.
«Вот ты говоришь, что любишь, а как это понимать? — спросила я.
«По-моему, любить человека — это во всём доверять ему. Понимаешь? Всю жизнь быть рядом».
«А ты видел настоящую любовь?».
«Да, когда-то мне отец говорил мне об этом. Там, где мы жили раньше, было озеро. На нём жило 2 лебедя. Да, и это не смешно, а даже грустно. Этих лебедей люди всячески оберегали, но однажды кто-то очень жестоко поступил, — ранил одного лебедя, и он умер. Второй сначала ничего не понимал и кружил возле него, но потом всё понял: это была смерть. Он поднялся высоко в небо, сделал последний круг и камнем бросился вниз. Люди, которые это видели, не могли сдержаться, они ревели. Для кого смешно, но ты поймёшь, ты не такая, как все. Ты хорошая», — посмотрел он на меня.
«Прости меня, Олег. Я всё поняла. Я знаю, что ты меня так любишь (свой ответ я дала позже). Ты не ошибся?»
«Нет, — ответил он. — А теперь давай встречать Новый год, и не будем грустить, ведь у нас ещё всё впереди».
В этот вечер я была по-настоящему счастлива. Тебе, конечно, не понятно о причине моих слёз. После Нового года дружба была ещё крепче. Девчонки мне говорили, что я счастливая. Но для меня это счастье было недолговечным.
Как-то мы с Олегом праздновали его день рождения. Поздно вечером он проводил меня домой. Мы зашли в подъезд. Он долго смотрел на меня и спросил:
«Алёнка, можно я тебя поцелую?»
Я не знала, что ответить, и стояла молча.
«Молчание — знак согласия», — сказал он и поцеловал по-мальчишечьи. Потом он подал мне руку, и мы попрощались. На следующий день его не было в школе. Такого ещё ни разу не было, чтобы он не приходил в школу.
После уроков я побежала к нему домой. Дверь мне открыла мать Олега, глаза её опухли от слёз. Увидев меня, она сказала:
«Заходи Алёнка, здравствуй», — я почувствовала что-то недоброе.
«С Олегом что-то случилось? — спросила я. — Как, вчера он ведь чувствовал себя хорошо».
«А сейчас ему очень плохо, — сказала мать и зарыдала. — Его нашли сегодня утром, недалеко от дома, у него 5 ножевых ранений», — сквозь слёзы сказала мать.
«Как?! — воскликнула я. — Не может этого быть! Это неправда! Олежек...», — шептала я, и всё плыло у меня в глазах. «Всё будет хорошо, всё обойдётся хорошо, но за что его так? За что?»
Не помню, как я пришла домой, я лежала без сознания. Потом услышала звонок и голос мамы:
«Входите, пожалуйста», — я приподнялась и увидела маму Олега, которая держалась о косяк двери.
«Что с Олегом? — крикнула я. — Ему хуже? Скажите мне правду! Скажите!»
«Успокойся, доченька, оденься, я за тобой. Ему очень плохо, он хотел увидеть тебя».
«Нет! Нет!»
Немного успокоившись, она продолжала...
«Не помню, как я попала к нему в палату. Он лежал белый, как полотно, я посмотрела и не узнала его. Я подошла к нему...
«Олежек! Слышишь меня, Олежек? Слышишь?»
Веки его вздрогнули, он поднял глаза.
«Алёнка, родная моя», — прошептал он.
Я не могла удержаться от слёз.
«Не надо плакать, глупенькая. Вот видишь, как всё вышло. Я знаю, мне осталось жить считанные минуты, последний раз хочу быть только с тобой».
«Что ты говоришь? Перестань! Как это ты умрёшь? Как мне жить без тебя?»
«Счастливо, — продолжил он. — Я хочу этого, понимаешь. Алёнка...».
«Что, Олег? Бросилась я к нему».
«Вот, видишь, как хорошо, возьми».
Он протянул мне лист бумаги, сложенный вчетверо:
«Это моё письмо».
Он облизнул губы.
«Прочти это письмо тогда, когда я умру, у меня на могиле».
Холод пробежал у меня за спиной.
«Олег!» — крикнула я.
«Алёнушка?...»
«Олег, не говори так».
Тяжело дыша, изо всех сил стараясь, он прошептал:
«Поцелуй меня».
Я наклонилась и поцеловала его холодные губы. Что-то вроде улыбки промелькнуло у него на лице. Он потерял сознание. В это время в палату зашли врачи и вывели меня под руку.
«Спасите его, вы же можете! — рыдала я. — За что его так? За что? Ведь он такой хороший. Как можно быть таким жестоким? Как?»
И вдруг я взглянула на него и увидела, что он задыхается. Лицо его покрылось синим пятном. Я всё поняла и больше не могла выдержать, он умирал. Только сейчас это дошло до моего сознания. Я рванулась к нему, и вдруг у меня в глазах поплыли круги.
Очнулась я в кабинете врача от страшного крика, которого было слышно по больнице. Это кричала мать Олега.
«Олежек, — прошептала я. — Значит, всё»
Я взглянула на его руки. Они дрожали, губы пересохли. Нет, это для меня было слишком тяжело. Я не знаю, как я тогда выдержала.
Хоронили Олега через 3 дня. Всё время я ходила как полоумная. В день похорон я зашла в магазин и купила самые белые свадебные цветы, это был мой прощальный подарок Возле гроба было много людей, они обступили его так, что невозможно было пробиться туда. Я увидела его лицо, он был как живой, словно спал. И мне показалось, что он сейчас улыбнётся и скажет: «Здравствуй, Алёнка! Как живёшь?»
Здесь я снова увидела мать. Она стояла рядом со мной и неподвижно смотрела на него. Потом заиграла
