раза в день – под утро и поздно ночью, когда немецкая авиация не бомбила.
Пополнение, патроны и снаряды, продовольствие и даже белье (на Мысхако стирать и развешивать белье было невозможно) десанту доставляли рыбацкие сейнеры и мотоботы из Геленджика. Переправлялись ночью, когда немцы ничего не видели и потому не стреляли.
Перед рассветом командующий армией и редактор «Красной звезды» спустились к берегу, чтобы отплыть назад. Но на море поднялось волнение, сторожевой корабль не мог пристать к берегу. Ждали сейнер, который должен был забрать раненых – человек пятнадцать. Начался обстрел – падает одна мина, другая...
Вдруг раздался голос:
– Товарищи, защитим нашего командующего!.. Высокий сержант с забинтованной рукой, подвешенной на косынке, бросился к Леселидзе и встал к нему спиной, лицом к рвущимся немецким минам. Раненые бойцы подбежали, вспоминал Ортенберг, и окружили их плотной стеной:
«Не знаю даже, как передать то, что я почувствовал и пережил тогда. Что же это такое? Раненые люди. Преданность родине и самоотверженность они уже доказали пролитой на поле брани кровью... Какие же нужны слова, чтобы оценить самопожертвование этих людей, кинувшихся в минуту опасности к своему командующему прикрыть его своей грудью?
Такие же мысли пронзили и генерала Леселидзе. Об этом он мне потом сказал. А в тот момент командарм скомандовал резко и твердо, словно рубанул:
– Кто разрешил?! Рассредоточиться!.. Лечь.
Мы и сами легли рядом с ними, взволнованные, потрясенные...»
В брежневские времена от отставного генерала Ортенберга добивались, чтобы он написал о подвигах Леонида Ильича на Малой Земле. Упрямый генерал отвечал:
– Я его там не видел.
«Для Брежнева Малая Земля, – писал Ортенберг, – была в своем роде зацепкой, он так много говорил о ней, писал, награждал, возвышал для того, чтобы хоть в малой степени иметь повод для оправдания своего „полководческого“ восхождения».
Брежнев дважды побывал на Малой Земле. Один раз сопровождал группу московских партийных работников, в другой – приехал вручать партийные билеты и награды. Но и эти две поездки были опасными.
Немецкие и итальянские торпедные катера действовали у побережья, срывая снабжение частей 18-й армии. Они выходили в море в темное время суток и до наступления рассвета уходили на свои базы. А днем можно было подорваться на мине.
Военный корреспондент Сергей Борзенко, удостоенный звания Героя Советского Союза, писал, что сейнер «Рица», который шел из Геленджика на плацдарм, наскочил на мину. Взрывом Брежнева сбросило в море, но его в бессознательном состоянии подняли на борт. Леониду Ильичу везло. За всю войну ни разу не был ранен.
Тем временем Кагановича вызвали в Москву. В ноябре 1942 года Сталин принимал командармов Закавказского фронта, отдельно побеседовал с Кагановичем, и тот понял, что прощен.
Вождь пригласил Лазаря Моисеевича пообедать вместе со всеми членами политбюро и одобрительно заметил:
– Хорошо, что товарищ Каганович глубоко влезает в военные дела. – И, обратившись к нему, сказал: – Видно, что вас увлекает фронтовая обстановка и работа, но имейте в виду, что мы вас надолго там оставлять не можем и не будем, – вы нам здесь нужны.
Через несколько месяцев вождь вновь назначил Кагановича наркомом путей сообщения.
На фронте Леонида Ильича Брежнева, бравого бригадного комиссара, представили Лазарю Моисеевичу.
Леонид Ильич в дальнейшем не упускал случая напомнить о себе, писал ему подхалимские письма:
«Вам, дорогой Лазарь Моисеевич, мой горячий фронтовой привет!
Вчера к нам в армию прибыла группа лекторов ЦК ВКП(б) во главе с тов. Митиным. Это большая помощь. Мы с тов. Митиным сегодня ночью прибыли на «Малую Землю». Эта та земля, которая бригадами, организованными Вами, в феврале отвоевана у врага. Долго беседовали о боевых делах и, конечно, тепло вспоминали Вас и Ваше участие в подготовке десанта.
Сейчас о «Малой Земле» поется много песен, сложено немало рассказов и написано много стихов. Товарищи пишут Вам письма, я присоединяю свои чувства к их словам и сам пользуюсь случаем поездки тов. Митина.
Пишу эти строки на «Малой Земле». Работаю начальником политотдела 18-й армии. Работой доволен, это стихия. Не забыл всех Ваших указаний и школы совместной работы. Здоровье хорошее...
Подробно с нашими делами познакомился тов. Митин, наша просьба к нему передать Вам все, что он видел и что ему передавали для Вас.
С приветом
уважающий Вас
Л. Брежнев».
10 сентября 1943 года началась Новороссийская операция, которую совместно проводили войска вновь образованного Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота. Фронтом командовал генерал-полковник Иван Ефимович Петров, десантную операцию проводил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Лев Анатольевич Владимирский.
В тяжелых боях участвовали 18-я армия генерал-лейтенанта Леселидзе, 56-я армия генерал-лейтенанта Андрея Антоновича Гречко и 9-я армия генерал-майора Гречкина (он получил под командование армию и вскоре стал генерал-лейтенантом).
Сначала боевые корабли и авиация обрушились на немецкие укрепления на берегу Цемесской бухты. Затем высадился десант. 16 сентября Новороссийск был освобожден. Победителей наградили. Брежнев получил орден Отечественной войны 1-й степени. 1 мая 1944 года его, как и многих других командиров и политработников армии, отметили еще и медалью «За оборону Кавказа».
20 ноября 1943 года 18-ю армию вывели из состава Северо-Кавказского фронта, передали в резерв Ставки и перебросили под Мелитополь. А в декабре армию включили в состав 1-го Украинского фронта и бросили на киевский плацдарм. Членом военного совета фронта был Никита Сергеевич Хрущев. Брежнев мог бы порадоваться, что оказался под его началом, – Хрущев собирал и поддерживал украинские кадры. Но от начальника политотдела армии до члена военного совета фронта (да еще и члена политбюро) дистанция огромного размера.
Переброшенную с Кавказа 18-ю армию не снабдили ни питанием, ни зимним обмундированием.
«В частях плохо с питанием, – докладывал своему начальству Брежнев. – Отсутствуют мясо, жиры, рыбные и иные консервы. Происходят частые перебои с хлебом. Сильно сказывается недостаток зимнего обмундирования. Многие бойцы и офицеры ходят в летней одежде и непригодной для носки обуви. Это усугубляет наше положение».
Тем не менее 18-ю армию бросили в наступление, которое началось 24 декабря.
Соседней 38-й армией командовал будущий маршал Кирилл Семенович Москаленко. Членом военного совета у него был Алексей Алексеевич Епишев, начальником политотдела – бывший редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг.
Москаленко вспоминал:
«Командующий 18-й армией энергичный, жизнерадостный генерал-полковник К. Н. Леселидзе был всегда в движении, и в полевом управлении его армии работа кипела.
Наше знакомство началось заочно: как-то пришла на мое имя посылка с фруктами и вином, и оказалось, что К. Н. Леселидзе делился с соседями-командармами дарами родной земли солнечной Грузии. Так делал он не раз. Личное знакомство с ним, состоявшееся незадолго до Житомирско-Бердичевской операции, оставило во мне чувство глубокой симпатии к этому замечательному человеку и талантливому военачальнику».
Тогда познакомился с соседями и Леонид Ильич. На него сильное впечатление произвел Епишев, будущий начальник Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. Брежнев сделает Епишева генералом армии и будет к нему прислушиваться.
Накануне наступления, 24 декабря 1943 года, начальник политотдела 18-й армии Брежнев докладывал
