монашеские рясы мастеров Святой магии. Впрочем, зачем они здесь, Фесс не понял – потому что в единый миг ожили все аркинские негаторы чародейства, сминая и размётывая всё и всяческое волшебство. Архипрелат не рисковал – однонаправленное подавление всегда менее надёжно всеобщего, есть шанс промахнуться, к тому же пределов доступного Эвенгару никто не ведал и ведать не мог.
Фесс сжал кулаки, невольно скривившись от боли, – чувство было такое, словно за него принялся десяток неумелых зубодёров с тупыми свёрлами и разболтанными клещами. Пустота внутри, сосущая и тягучая, он словно расставался с частью собственного естества.
Серый щит Салладорца замерцал, сделался почти прозрачным.
Величайший из тёмных магов выразительно поднял бровь.
– Надо же, – совершенно спокойно произнёс он вполголоса. – Додумались. Что ж, поздравляю, Ваше святейшество. Неплохо сыграно, признаю. Неплохо. За прошедшие века ваши мастера изрядно усовершенствовали эти штуковины, раньше-то я ломал их играючи… Твоя взяла, господин архипрелат. Готов раскаяться и надеюсь, что мне сохранят жизнь. – Эвенгар с самым сокрушённым видом протянул руки, словно сам предлагая заковать себя в кандалы.
– Ага! – хрипло каркнул Этлау, глаза его горели. – Значит, есть на свете справедливость! Порок наказан, добро торжествует, как и положено, как и заповедано Им!
– Ты, отступник, не упоминай Его всуе, – грозно одёрнул Этлау невидимый понтифик. – Вина твоя ещё не искуплена, и обвинения не сняты. Но мы признаём, что своими сегодняшними деяниями ты заслужил известное снисхождение. Стража! Заковать Салладорца. Железа на руки и на ноги да гирю потяжелее!
– Снисхождения, Ваше святейшество, снисхождения! – простонал Эвенгар. – В конце концов, я ведь нанёс не так много ущерба. Аркин претерпел много разрушений от Империи Клешней, не от моих птенцов… Я готов раскрыть все секреты, готов…
– Об этом, воскресший, мы побеседуем особо, – посулил архипрелат. – Ну, кандалыцики, где вы там?! Шевелитесь, если не хотите, чтобы вас оставили в Эвиале!
«Ого, да Его святейшество, похоже, не расстался с мыслью выбраться отсюда», – подумал некромант.
– Смиренно предаю себя в руки справедливейшего из земных судов, – покаянно проговорил Эвенгар. Он казался совершенно раздавленным.
– Исключительно разумно и верно, Салладорец, – одобрил понтифик. – Будь послушен, и тогда, быть может, я найду способ использовать твои знания; после чего, конечно, смогу и вознаградить за верную службу.
– Всецело предаю себя в распоряжение Вашего святейшества, – низко поклонился Салладорец. – Вы победили, что доказывает ваше право отдавать мне приказы. Незазорно подчиниться более разумному. Вот только… Ваше святейшество, что же делать с ключом? Его хранилище разбито, о чём я теперь горько сожалею…
С самым робким, заискивающим и покорным видом Эвенгар опустил руку в углубление; выпрямился, сжимая нечто чёрно-красное, вспыхивающее багровым. Фесс так и впился глазами в заветный ключ.
Аркинский ключ. Его цель, ради которого он сунул голову в пасть зверю – полез в катакомбы Святого города. Нет, ни на что из обыденной жизни он не походил, и уж меньше всего – на то, чем открывают простые замки.
Это походило на составленные вместе небольшие кубики с иссиня-чёрными гранями; по рёбрам же постоянно пробегали алые вспышки, и со стороны казалось, что там ползают десятки огненных червяков. Кубики выглядели соединёнными совершенно хаотично, безо всякой системы.
– Что же мне с ним делать, Ваше святейшество? – сокрушённо проговорил Эвенгар, крутя странную вещицу в руках. – Древние заклинания разрушены. Оставлять ключ на воле опасно. Вы ведь знаете характер сего артефакта, к чему всё это может привести…
Понтифик безмолвствовал, и затребованные им кандальщики отчего-то тоже не торопились. Эвенгар поднял ключ к самым глазам.
– Вы ведь, конечно, внимательно изучали его историю, Ваше святейшество? Не могли не изучать, это делает каждый архипрелат, начиная свой понтификат. И в вашем личном, сверхтайном архиве, конечно же, говорится, почему и как погиб некий маг по имени Фрегот Готлибский…
Фесс вздрогнул.
– А, ты ни о чём не подозревал, дорогой коллега? Фрегот Готлибский считается героем, сложившим голову в неравной битве с голодными зомби. Всё это так, неупокоенные действительно разорвали его на куски. Но лишь после того, как он, явившись в Аркин, умолял тогдашнего понтифика разрешить ему воспользоваться этим ключом. Готлибский не понимал всей мощи этого артефакта, однако одно он понял правильно – ключ к вратам Западной Тьмы можно использовать для того, чтобы стереть с лица земли всех подъятых к тому моменту неупокоенных. Фрегот сам дознался до этого, он был отличным аналитиком. Он сумел установить сам факт существования ключа, исследуя слабые изменения в степени исполнения набора стандартных магических заклинаний. Блестящий и очень упорный ум, ничего не скажешь. Жаль только, что бедняга посвятил себя Свету, а не Тьме…
Окружавшие Салладорца воины и монахи безмолвствовали. Ничего не предпринимал и понтифик, так и не появившийся сам на месте событий.
– Фрегот догадался, что есть артефакт, уравновешивающий всю неупокоенность. Он правильно связал его с Западной Тьмой, смог установить его местонахождение. Когда же положение стало отчаянным и Готлибский отправился на север, где свирепствовало небывалое, невиданное ещё бедствие, где поднимались целые погосты, где кучки зомби бродили по градам и весям, не оставляя на своём пути ничего живого, – бедный маг рассчитывал склонить сердце аркинских архипрелатов к своей идее: воспользоваться ключом, чтобы избыть беду раз и навсегда. Иначе, – Салладорец вдруг взглянул прямо в глаза некроманту, – очень трудно объяснить, почему же опытный маг воздушной стихии, прекрасно знавший, что его оружие практически бессильно против восставших мертвецов, очертя голову кинулся на верную гибель.
Но Фреготу объяснили, понятно и доходчиво, что…
– Достаточно! – резко выкрикнул голос понтифика. – Эвенгар Салладорский, не заставляй нас усомниться в глубине и искренности твоего раскаяния и прекрати эти неправдивые речи!
– Неправдивые речи? О, Ваше святейшество, Ваше святейшество! – укоризненно покачал головой плененный чародей. – Я всего лишь напомнил об опасностях, которые таит в себе этот ключ, раз покинув своё хранилище. Вы не дали мне договорить. Фреготу объяснили, что сей артефакт можно использовать лишь один раз и лишь для достижения поистине великой цели, вдобавок – когда к этому сложатся необходимые условия. После этого несчастный маг, потеряв душевное равновесие, бросился в безнадёжный бой, в каковом, – Эвенгар вдруг громко всхлипнул, – он и погиб. Но опасностей, исходящих от ключа, это не отменяет.
– Ты хочешь сказать, Салладорец…
– …что Святой Престол ни на йоту не изменился за прошедшие три века, – резко перебил первосвященника чародей. – Точно такие же глупцы, олухи и ослы решили, что могут наложить лапы на самого Эвенгара Салладорского, обманувшего саму смерть! Да-да, как же, держи карман шире. Получайте, вы, все!
И он одним движением раздёрнул ключ на две половинки.
Фесс опоздал на считаную долю секунды.
Он опередил всех: воинов Бреннера, монахов, каких-то служек, кинувшихся было к пленному магу. Некромант со всего размаха врезался плечом в поставленный Салладорцем барьер, проломил его, словно лёгкую стенку, и оказался совсем рядом с Эвенгаром.
Тот уже начинал исчезать, бледнеть, истаивать – однако враз справиться со всей совокупной мощью негаторов Святого города не смог даже аркинский ключ.
Пальцы Фесса успели вцепиться в руку Салладорца. Она стремительно теряла материальность, однако некроманту хватило и оставшегося у него короткого мгновения. Эвенгар взвыл от боли, на сей раз неподдельно. Фесс одним движением вырвал у него половину разъятого артефакта, левая рука Кэра выхватила кинжал… однако остриё клинка нашло только пустоту.
Салладорец исчез, а там, где только что пульсировала алым вторая половинка аркинского ключа, начал стремительно набухать шар абсолютно непроглядной тьмы.
