Отправившиеся с Марием всадники – зрелые, видавшие виды воины – слушались его охотно. Мол, он хоть и голубая кровь, а наш, сразу видно. И дело своё знает, распоряжается толково, гонор не показывает, совета спросить не стесняется.
После четырёх дней конного пути продвинулись уже далеко на север, пробираясь самым краем лесов, чтобы ненароком не нарваться на баронские авангарды. Опять же, Марию-то, наверное, и ничего, он бы отбрехался, а вот его десяток точно перебили бы, даже брось легионеры оружие.
Утром пятого дня край леса круто повернул на восток, перед разведчиками раскинулась обширная равнина, замкнутая с востока невысокой холмистой грядой. Чернели деревенские крыши, вился просёлок, синела нить узкой речушки.
И на равнине шло сражение.
Марий велел спешиться, отвести подальше и спрятать испуганных лошадей. Им было чего бояться – козлоногие.
Рогатые твари сошлись врукопашную с войском, над рядами которого развевался целый лес цветных прапорцев.
Мятежники. Отряды Конгрегации»
Не особо многочисленные, едва ли пятнадцать тысяч. Половину, правда, составляла отборная рыцарская конница, остальное – вооружённая длинными пиками пехота, неумело отбивавшаяся от наседавших козлоногих.
А вот закованные в железо всадники то и дело переходили в короткие контратаки, сдавливали клин козлоногих с флангов и по сигналу труб дисциплинированно отступали.
– Сроду такого не видел, – проворчал седой ветеран, следующий по старшинству в десятке после Мария. – Никогда бароны в таком порядке не сражались.
И верно – выучке позавидовали бы и лучшие легионы Империи.
– Кто-то хорошо управляет этим боем, – заметил Марий.
Рыцари действительно нападали дружно, разогнав коней и разя козлоногих длинными копьями. Нанеся один удар, тотчас поворачивали назад, отходили, прячась за пехотным строем.
Марий был вместе с Императором в той жуткой битве, когда вся армия Мельина пыталась встать на пути нашествия, в тщетном ожидании помощи от всебесцветного Нерга. Он хорошо запомнил тогдашних противников, их ярость, напор, быстроту, неутомимость и невероятную живучесть.
Здесь же козлоногие атаковали вяло, их шатало, точно пьяных, они нелепо размахивали ладонями по воздуху, словно норовя зацепить какого-то невидимого врага.
– Белены они объелись, что ли? – выразил общее недоумение бывалый десятник.
– Не, тут магия замешана, – откликнулся Марий.
Как и многих отпрысков благородных фамилий, его учили началам магии, просто чтобы определить, имеет он к ней способности или нет; способности у Мария нашлись, но отправляться в орденскую башню старший сын и наследник барона Грациана Аастера никак не мог. И сейчас он чувствовал пущенные в ход заклятья, правда, смутно, не умея разобрать, какие именно это чары и где находятся творящие их.
– Твоя милость, глянь-ка сюда, – вытянул руку десятник. – Что там за дымок на вершине? Нехороший он какой-то, неладный. Может, сходим посмотрим?
Легко сказать – сходим…
Но старый воин был прав. Дымок и впрямь казался нехорошим. Снежно-белый, каким никогда не бывает настоящий дым, да и пар тоже – клубы плотные, непроницаемые и не рассеиваются.
…Не сразу и не вдруг, но Марию с тремя товарищами удалось подползти так, что стало видно, что же там творится.
Здесь распоряжались маги, десятка три в разноцветных плащах Флавиза, Угуса и Кутула. С полсотни мрачных рыцарей с мечами наголо обступили дрожащую толпу – ребятишки мал мала меньше, все не старше десяти лет. Маги то и дело хватали очередного мальчишку или девчонку – кто оказывался ближе, вздёргивали на грубом подобии походной дыбы и деловито резали, словно свинью.
– Да што ж это такое творицца… – потрясённо выдохнул десятник.
Большинство обречённых уже не кричали и не плакали. Кто-то стоял на коленях, умоляюще тянул руки к отворачивающимся рыцарям, кто-то просто лежал лицом вниз на истоптанной траве; дважды самые отчаянные бросались прямо на стражей, и тогда в дело вступали длинные рыцарские клинки.
– Осторожнее, вы, хватит материал нам переводить! – зло крикнула немолодая чародейка в жёлтом плаще Угуса. – Не вы ловили, не вам его и кромсать!
Рядом громоздилась настоящая груда детских тел, изрезанных ритуальными кинжалами и окровавленных. Перед дыбой полыхал костёр, в него лили кровь жертв, и от странного бледного пламени поднимался в небеса столь же странный, клубистый белый дым. Несколько волшебников явно плели заклятья – неподвижно стояли у огня, простерев руки в стороны.
– Ещё давай, Аваги, они уже лопаться начали! – крикнул маг в фиолетовом наряде Кутула. – Лопаются твари-то, не только ослабели, но прям-таки взрываются!
– Много? – откликнулась волшебница в жёлтом плаще, видно, та сама Аваги.
– Десятка три уже рвануло.
– Мало. А вообще как?
– Поток редеет, Меркий говорит, сейчас и вовсе перестанут.
– Отлично. Живее режьте, сони! Если окажется, что можем всех их перечпокать так…
Однако «перечпокать» не получилось. Обмирающий Марий досмотрел кошмарный спектакль до самого конца – баронская армия перебила большой отряд козлоногих, понеся небольшие потери. Но на вершине холма срочно возводился огромный погребальный костёр – сжигать принесённых в жертву детей.
– После этого мы повернули назад, – доканчивал побледневший Марий свой рассказ. – Явились к господину проконсулу. Он велел молчать, а сегодня – поведать вам всё как есть.
Легаты и консул, матёрые вояки, перевалившие на пятый десяток, прошедшие огонь, воду и медные трубы, давно потерявшие счёт шрамам, молчали и прятали взгляды.
– Радуга нашла способ борьбы с козлоногими. Человеческие жертвы. Маги собирают детей, прикрываясь эдиктом нашего Императора – мол, он его даровал для борьбы с напастью.
– И что ж, отдают детей? Просто так отдают? – прорычал Скаррон.
– Никак нет, – отрапортовал Марий. – Бежит народ кто куда. Я так думаю… что сейчас в Мельине начнут.
– Брагга что, самоубийца?
– Есть много способов, консул. Например, переодеть баронских дружинников легионерами и проделывать всё от имени нашего повелителя. Невелика хитрость. А магов, творящих подобное, назвать ренегатами. Сложно, не спорю, и раскусить не так уж трудно – но, похоже, Семицветье и впрямь решило, что цель оправдывает средства.
– А ну как и впрямь оправдывает? – Гай смотрел в пол, с мукой цедя слова. – Если остановят чародеи бестий, а? Что тогда, проконсул?
– Зачем пустые вопросы, Гай? Сам ведь знаешь. Наше дело – сберечь Империю. Она должна жить. Всё остальное – неважно.
– А ты, проконсул, готов для этого детишек на дыбе вздёргивать и горло им резать? – напирал командир Шестого легиона.
– Я, Гай, никогда ничего подобного не делал и, убереги Спаситель, делать никогда не стану, – отчеканил Клавдий. – Пустые вопросы задаешь, говорю ж тебе. Наше дело правое.
– Ответь прямо, проконсул, не виляй, – глядя прямо в глаза Клавдию, врубил первый легат. – Если готов собирать малышей, как ягнят на забой, так какая разница, кто в Мельине сидит, кто отдаёт приказы?
– Есть разница, – проконсул покраснел от гнева. – Нашему повелителю советовали прибегнуть к магии крови. Он отказался. А если б настал край и он на самом деле согласился бы – так сам скорее под нож лёг, чем детей вот так, как кутят негодных…
– Хватит тебе, Гай, – нахмурился и Скаррон. – Император до такого б никогда не дошёл. Он придумал бы способ. Вытащил же он Дану с самого дна Разлома!
Командир Шестого легиона ничего не ответил, лишь упрямо нагнул голову.
