Гвин, падёт и мечта о том, что на землях твоей державы все смогут жить мирно – и люди, и гномы, и Дану, и эльфы, и даже орки с половинчиками. Людское государство, конечно же, возродится – но в каком виде?..
– Ни в каком виде оно не возродится, если мы не справимся с Разломом! – Император рубанул ладонью воздух.
– А мы справимся, – вкрадчиво прошептала Сеамни. – Справимся… при помощи магии крови.
– Обещаю тебе, – Император взял ладошки Тайде в свои, – что, если мой поход закончится неудачей, я сам примусь тесать камень для жертвенников и сам лягу на него, – совершенно буднично, как ни в чём ни бывало закончил он.
– Ч-что?! – пролепетала опешившая Дану. – Т-ты… на жертвенник? Гвин, Гвин, любимый мой, мой свет, ты…
– Глупая данка, – улыбнулся Император, прижимая её к жёсткому железу нагрудника. – Глупая, как птичка-зарянка. Я могу приказать легионам пойти на отчаянный штурм, потому что, как уже говорил, у каждого велита, принципа или триария есть шанс вернуться живым и дожить до глубокой старости. Но вести народ на заклание я смогу лишь в том случае, если сам разделю судьбу обречённых. Прости, это получается как-то по-книжному пафосно, но иначе тут и не скажешь. Я могу представите себе, какая мощь потребуется, чтобы испепелить всю армию козлоногих и закрыть Разлом – кстати, не слишком себе представляю, как Сежес сумеет это проделать, даже имея в своём распоряжении почти неисчерпаемый запад силы. Огонь – это понятно, маги Радуги тут поднаторели. Так вот, я к чему – сколько потребуется зарезать детей на этих жертвенниках – тысячу? Десять тысяч? Или, быть может, сто? Ты можешь мне сказать хотя бы приблизительно?
– Нет, – отвернулась Сеамни. – Сейчас не смогу, разве что Сежес… это ведь она набрасывала то пламенное покрывало, если мне правильно всё рассказали.
– То-то и оно. – Плечи Императора опустились, y него вырвался тяжкий вздох. – Никто ничего не сможет сказать. Потому что Разлом – это нечто неведомое, небывалое, и у нас нет времени на тщательные постепенные исследования. Нет. Мы ударим по пирамидам. Они торчат вдоль всего Разлома, наверняка есть и неподалёку от взморья. Начнём оттуда.
– Не уходи от ответа. – Сеамни не разжимала объятий, губы её скользили возле мочки его уха. – Ты… про жертвенники… ну скажи, ну пожалуйста, ты ведь пошутил? Ты меня так пугаешь, да? Хочешь проверить мою любовь?
– Чепуха, Тайде, – вздохнув, тихонько проговорил Император. – Я не бросаюсь такими…
– Значит, – непререкаемым тоном заявила дочь Дану, – значит, я последую за тобой. На тот же самый жертвенник. Клянусь тебе в этом Деревянным Мечом, что до сих пор жив во мне!
Император вздрогнул.
– Жизнь без тебя мне не нужна, – просто и буднично сказала Сеамни. – Да, знаю, в это трудно поверить. Но это так. Так, и всё тут.
– Но я же смертен, – только и смог выдавить Император. – Я смертен, и мои дни куда короче отпущенного Дану. Даже если бы ничего не случилось, ни войн, ни Разломов, нам всё равно предстояло бы расстаться. Меня сломила бы неизбежная старость, а за ней…
– Я состарилась бы с тобой, друг мой, – ласково произнесла Сеамни. – И ушла бы в тот же день, в тот же час. Неважно, когда и где к тебе подступит смерть. Главное – что я не оставлю тебя одного на тёмной дороге. Что мне делать, когда тебя не станет? Пусть бы всё случилось так, как ты говоришь, – ни войн, ни Разломов, а мы прожили бы вместе долгие годы, наверное, воспитали бы детей – приёмышей, но я любила бы их, как своих, – что мне делать, когда на твою гробницу легла б могильная плита?
– Ты сама сказала, – с трудом ответил Император. – Дети. Внуки. Правнуки…
– Нет, – лучисто улыбнулась Дану. – У меня это не так. У меня один раз – и до конца. Всё остальное имеет смысл, только пока есть ты. Даже дети и внуки. Нет, я не стала бы жить вечной «королевой-вдовой». Никогда и ни за что.
– Даже если бы я
– Гвин, это единственная твоя просьба, которую я не исполню. И хватит об этом – лучше поцелуй меня, да покрепче. А потом уже и идти надо. Ты прав, времени почти не осталось.
Первый легион угрюмо грузился; гномы под водительством Баламута, несмотря на исконную ненависть Подгорного Племени к воде вообще и кораблям в частности, первыми оказались на борту. Несмотря на все пожары, разорения и бедствия, речникам удалось сберечь немало барж, кегов и прочих судёнышек, в обычные годы усердно таскавших грузы вниз и вверх по течению, ко взморью и от него. Мало кто из разномастной флотилии смог бы выйти в открытое море, но Императору этого и не требовалось. Лишь бы обогнуть по воде Разлом – а там вновь почувствуем под ногами сушу.
Предстоял неблизкий переход. Сперва спуститься по Маэду до Внутреннего Моря и затем, повернув на закат, вновь пройти почти тот же путь, что проделали легионы пешим порядком – от Мельина до самого Разлома. Правда, Император рассчитывал одолеть это расстояние за время, вдвое меньшее – если, конечно, не вмешаются пираты.
Сежес взяла с собой пятерых помощников, все – молодые маги, относительно недавно попавшие в Радугу, не заражённые насмерть её гнилостным духом, как выразилась чародейка, и оттого поверившие ей. Асмэ, Дильен, рыжеволосая Мерви, Серторий и Диокан. Три девушки и двое парней, все, разумеется, из благородных – но, представляясь Императору, они назвали лишь свои имена. Фамилий у них больше не было – с того самого момента» как они переступали порог орденской башни.
Не было забыто знаменитое «сено» Сежес и те ингредиенты, что можно было увезти с собой. Опустошены столичные склады и арсеналы – всё, что там оставалось, роздано войску или народу, вслед за легионами покидавшему обречённый город. Оставлять что-либо не имело смысла – люди вернутся сюда, только если будет закрыт Разлом.
Всё это время козлоногие продолжали наступать. Медленно, неумолимо, словно прилив, они растекались вширь по имперским землям, и никто, ни одна живая душа, не мог сказать, что же творится там, где они прошли. Самые зоркие и отчаянные разведчики Императора – и в их числе молодой барон Аастер – подбирались так близко, как только позволяли смертельно боявшиеся козлоногих кони, но наблюдатели не увидели ничего, кроме затянувшей всё и вся дымки, поглотившей и верхушки леса, и башни оставленных замков.
Козлоногим доставалась пустая земля. Уходили все, от мала до велика. Древних стариков родня катила на тележках, кого и просто в тачках – оставить хоть одну живую душу этим тварям казалось поистине невозможным грехом. Вместе с пахарями и горожанами покидали свои храмы слуги Спасителя; пришла весть об архиепископе: вместе со всей свитой Его преосвященство отбыл на юг, не убоявшись пути через кишащее пиратами Внутреннее Море. Впрочем, простые дьячки и прочий церковный люд в эти дни почти не вспоминали о своём предстоятеле, словно его никогда и не было. Как могли, утешали тех, у кого доставало веры их слушать; понурившись, терпели богохульства от тех, в ком взяло верх отчаяние.
На юг подались многие, в том числе и благородные фамилии. До мятежников, видать, дошли какие-то вести, и самые предусмотрительные из них рискнули.
– Клавдий, – Император и проконсул обнялись на сходнях, – отдай приказ легионам задерживать тех, кто бежит на юг. Это бессмысленно, ты ведь понимаешь. Там не отсидеться – как и нигде в нашем мире. Первый удар козлоногих обрушился на нас, но это отнюдь не значит, что те же владения Вольных ныне, присно и вовеки веков спасены от этой чумы.
– Я понимаю, мой Император.
– Поэтому приказываю перехватывать всех. Заложники придадут тебе уверенности на переговорах с теми же баронами. Очень надеюсь, что Брагга уже успел на себе понять, что такое козлоногие.
– Ему деваться-то некуда, повелитель, – твари эти прут по всем дорогам, по всем трактам. Поднимаются и к Хвалину.
– Хотел бы я знать, что сейчас творится у гномов Каменного Престола, – проворчал Император. – Эх, эх, Фесса бы сюда…
– Кого, мой Император?
– Неважно, проконсул. Ты понял, что надлежит сделать. На всякий случай отправь нескольких добровольцев – пусть попытаются обогнуть фронт козлоногих и добраться до Хребта Скелетов раньше их.
