ласкающих ее рук. Она ничего не могла с собой поделать. Рашид пробуждал в ней жажду, утолить которую мог только он сам.
Два года их взаимоотношения вызывали в их семьях глухой ропот недовольства, а светские сплетники с замиранием сердца ждали, кто же первым пойдет на разрыв.
Потому что в один прекрасный день все должно было закончиться. Наследник престола должен был жениться на девушке своего круга. А Эви уже замарала свою репутацию, отказав маркизу ради того, чтобы стать тем, кем и оставалась по сей день. Но давление на нее не прекращалось, и ей тоже полагалось выйти замуж за представителя их класса – потомка какого-нибудь знатного рода.
Но именно эта неизбежность окончания их связи и делала их ночи такими страстными и жаркими – как будто каждая могла стать последней.
– Итак, мы будем ужинать или продолжим сражаться? – прервав наконец поцелуй, промурлыкал Рашид.
Под словом «сражаться» имелось в виду совсем иное, мрачно подумала Эви. Их любовь – это всегда сражение. Борьба. И Эви уже не колебалась в выборе того, что же предпочесть.
«Он мне нужен, – призналась она себе. – Очень нужен, особенно сегодня!»
Ей необходима его сила, его темная и неотразимая чувственность. Ей до боли хотелось прижаться к нему, слиться с ним, умереть в нем. Потому что это будет последняя ночь, когда она притворится, будто ничего не случилось. Она хочет чувствовать себя любимой и быть с мужчиной, которого любит больше жизни.
– Послушай, на тебе что-нибудь есть под этим одеянием? – спросила она, лаская ладонями его мощные, крепкие мышцы сквозь тунику.
– Проверь сама, – ответил Рашид, касаясь пальцем уголка ее губ, пока другая его рука играла с подолом ее легкого платья.
– Ты хочешь, чтобы на наше стрип-шоу любовалась вся улица? – усмехнулась Эви, внезапно вспомнив, что они стоят у самого окна, занавески на котором не закрыты, так что любой прохожий от Баттерси до Вестминстера мог полюбопытствовать, что здесь происходит.
В ответ Рашид протянул руку за ее плечо. Через секунду тяжелые золотистые шелковые портьеры с легким шуршанием опустились, и у Эви больше не осталось сомнений, предпочесть ли утоление голода исполнению более насущного желания.
Нужно быть очень глупой, чтобы не догадаться, что сам Рашид предпочел бы, – его желание было более чем очевидно. Но право выбора он оставлял за ней. Он знал, что Эви очень рассержена на него за опоздание. Знал, что, попытайся он просто заняться с ней любовью, на него немедленно обрушился бы поток обвинений в том, что он эгоист и использует ее.
А еще он прекрасно знал, что, как бы Эви ни была голодна, в конце концов она не сможет устоять перед ним. Потому что все ее тело выдавало не менее горячее и страстное желание, нежели то, которое испытывал он сам.
– Ты так самоуверен, – заметила Эви, стараясь сохранить хотя бы остатки гордости.
Рашид только улыбнулся в ответ, сверкнув ослепительно белыми зубами в полумраке.
– Я сейчас позову Азима и велю подогнать машину, – поддразнил он ее.
Гневно застонав, Эви притянула голову Рашида к себе.
Час спустя Эви, выбравшись из сладостного тумана, обнаружила рядом Рашида, раскинувшегося во всей своей великолепной мужественной наготе. Его глаза были закрыты, губы слегка раскрылись, грудь медленно и равномерно поднималась и опускалась в такт дыханию.
Эви только улыбнулась, радуясь возможности просто лежать рядом с ним, пока он этого не замечает. Одним из самых острых и сладких удовольствий для нее было вот так разглядывать спящего обнаженного Рашида. Он был необыкновенно сексуален, когда так спал. Уверенный в себе, привыкший к вечно осаждающим его репортерам, он не смутился бы, ворвись они сейчас сюда со своими фотоаппаратами!
– Я хочу есть! – объявила она.
– Возьми телефон и позвони Азиму, – посоветовал Рашид, явно не желая менять положение.
Со вздохом Эви поднялась на локте и потянулась через Рашида к телефону. Ее волосы, так тщательно уложенные еще совсем недавно, теперь растрепанными прядями упали на его лицо. Эви вызвала личного помощника Рашида.
– Мне хватит простого сандвича, – говорила она, в то время как Рашид неторопливо и нежно заправлял ее длинные пряди за ухо. – Нет. Он будет есть то, что я скажу, – заявила она, быстро взглянув на Рашида и победно улыбнувшись. – А я просто-напросто умру, Азим, если придется ждать, пока вы приготовите что-нибудь горячее, – закончила она и повесила трубку.
Эти светящиеся глаза смотрели на нее так, что все мышцы Эви напряглись. Как он красив, этот мужчина! Их души звучали в унисон, так что она не смогла бы теперь без этого выжить.
– Почему ты пропустила сегодня ланч? – внезапно посерьезнев, спросил он, легко касаясь ее щеки.
– Я его не то чтобы пропустила, – призналась Эви. – Мне просто не хотелось есть то, что предлагалось в меню.
– Объясни, – сурово скомандовал Рашид.
Эви поднялась с кровати, потянулась за его просторной накидкой и завернулась в нее. Собрала волосы в хвост на затылке и взглянула на Рашида.
– Моя мать, – сказала она. Этого было достаточно.
Рашид ничего не ответил, но резким жестом запустил пальцы в волосы. Эви молча направилась в ванную, волоча за собой длинные полы накидки, словно королевскую мантию.
Эви предпочла душ и, повернув обе ручки, направила на себя сильную струю воды. Так она стояла, не двигаясь, очень долго, каждой клеточкой кожи ощущая присутствие Рашида за стеклянной стенкой и понимая, что он не присоединится к ней, чтобы принять душ вместе, потому что хорошее настроение исчезло. Ее мать и его отец. Либо та, либо другой, либо они оба постоянно умудрялись вмешиваться в их отношения.
Но ожидает их еще более худшее, о чем Рашид пока что не знает и даже не догадывается. «Ведешь себя словно трусливый страус, прячущий голову в песок», – безжалостно укорила себя Эви. Поморщилась. Да, пора признаться. Но слишком трудно сказать ему то, что она должна сказать. От ее слов их мир, мир, который они выстроили вокруг себя, рухнет в одночасье. И какое действие окажут на Рашида ее слова, Эви предугадать не могла.
Выйдя из душа, она увидела на стуле пушистый турецкий халат. Эви улыбнулась заботливости Рашида. Набросив халат на обнаженное тело, Эви распустила волосы, и их тяжелая золотая масса почти до талии покрыла ее. После этого она направилась в спальню посмотреть, что там без нее делает Рашид. Эви обнаружила его в гостиной у бара, где Рашид наливал в стакан минеральную воду с соком. Ни он, ни она алкогольных напитков не употребляли – Эви их попросту не любила, а Рашиду запрещала религия.
К ее удивлению, он был одет. Обыкновенно в такие вечера он накидывал халат. Но сегодняшний вечер явно был необычным, потому что на нем были легкая хлопковая рубашка, летние брюки и шлепанцы на босу ногу.
Значит, он собирался отвезти ее домой, а не оставлять у себя на ночь, как делал обычно.
Что ж, может быть, это и не худший вариант, с тяжелым сердцем сказала себе Эви, почувствовав разочарование. Потому что то, что она собиралась сказать ему, требует некоторого времени для подготовки – некоторого времени вдали друг от друга.
Услышав ее шаги, Рашид обернулся и коротко улыбнулся ей через плечо.
– Кушать подано, мадам, – негромко сказал он. – Теперь вы можете удовлетворить ваш чрезмерный аппетит.
Эви посмотрела в другой конец комнаты и увидела, что на изящном кофейном столике расставлены блюда с холодными закусками, идеально подходящими для ее голодного желудка.
Однако ее желудок теперь сжимался не голодными, спазмами, а от настоящих судорог страха перед тем, что она собиралась сказать.
– Рашид, – внезапно севшим голосом сказала она, – мне надо поговорить с тобой.
Все еще держа в руке стакан, он обернулся, услышав в ее голосе надвигающуюся беду. Его глаза сузились.
– О чем? – спросил он.
У Эви внезапно пересохло в горле, она отвела глаза, не в силах прямо смотреть на него, произнося те слова, которые должны были быть произнесены. Сейчас. Она отвернулась и отошла к окну. Приподняла занавеску и невидящими глазами посмотрела на улицу, отчаянно подбирая нужные слова.
Напряженное молчание затягивалось. Через несколько мгновений Рашид поставил стакан и подошел к ней. Не коснулся даже ее плеча – что-то подсказало ему не делать этого.
– Что случилось, Эви? – мягко спросил он. Ее глаза наполнились слезами.
– У нас неприятности, – хрипловато начала она и снова замолчала, не зная, как продолжить.
Рашид не сказал ни слова, терпеливо ожидая продолжения. Эви видно было отражение его лица в темном стекле. Он был мрачен, красивые черты застыли, как будто он готовился к чему-то страшному.
И тут, к собственному отчаянию, Эви поняла, что не готова это сделать. Он слишком много значит для нее. Она слишком любит его, чтобы рисковать его потерять.
«Не сейчас, – с болью подумала она. – Только не сейчас!»
– Моя мать хочет, чтобы ты под благовидным предлогом не появлялся на свадьбе моего брата, – наконец решилась она, чтобы этой полуправдой скрыть истинную причину своей печали.
Снова молчание. Эви смотрела, не отрываясь, на отражение любимого лица и видела, как оно мрачнеет с каждым мгновением. Ее сердце гулко стучало в груди. Рашид превосходно понимал, что ее тревожит и гнетет нечто гораздо более серьезное, нежели причуды матери.
Хотя она не солгала ни единым словом, мрачновато подумала Эви, глядя в стекло. Весь обед ее мать недвусмысленно объясняла Эви, как бы она была рада, если бы шейх Рашид Аль-Кадах не появился через две недели на свадьбе
