«долбанный гололед», если кому-то интересно, а осознанное действие, смысл которого все равно оставался за пределами понимания. Всего лишь потому, что из всей основательно покореженной памяти это воспоминание было единственным не восстановимым в принципе.
«Ведь мы сделали все, чтобы они о тебе не думали», – снова с отчаянием подумал Пейнджел. Наоми в свое время так и не открыла ему, чем в подробностях закончится ситуация «Мэлис попадается на глаза непредельщикам». Конечно, если знать точно, бессонница замучает, но это ее слова, а она шестой год не просыпается. Значит, сама не знала. Невеселая шутка, но других не осталось. Неужели пробуждение от хейтерской иллюзии простоты жизни не просто должно быть болезненным, но еще и каждую минуту напоминать, чего он лишился по своей же вине? «Жизнь накажет», «жизнь создаст препятствия, если ты их не находишь», и так далее – на каждой странице хейтерского кодекса, правда, в которую так не хочется верить… Все эти кошмары наяву – всего лишь плата за отказ от внешне глупой веры, только вот это он тоже не считает конечной истиной. Для него нет ни истины, ни возможности верить. И нет места в душе… Если она есть, конечно. Странно – вот под этим подписаться проще, чем под задолбанными в голову в детстве хейтерскими догматами. Снова замаячило на самом краю сознания видение недавнего прошлого. Сухой, бьющий в лицо снег, у купола всегда сильный ветер, отталкивающее поле работает на полную мощность. И две фигуры у самой границы временного зимнего укрытия над общагой пятого прихода. Последний разговор с Наоми. Это воспоминание он продублировал специально, чтобы в случае чего не стерлось. Нет, но почему, ведь так больно, слишком больно и горько вспоминать, как с каждой секундой яркие глаза цвета кромки стекла гасли, становясь таким же серым стеклянным песком, как тот, которого полно на пепелищах. Зачем ему эта вторая жизнь, тем более среди этих демонов, которые каждое утро начинают с фразы «Я ненавижу этот мир»? Но выбор уже сделан.
По коридору с нечленораздельными воплями пробежало несколько демонов. Пейнджел плотнее прикрыл дверь. Стоило ли осуждать их, тем более тому, кто уже знает, к чему приводит попытка бросить этот образ жизни? Летят, как мотыльки-самоубийцы на огонь, в организацию, каждый год хотя бы по разу приезжают сюда, а потом живут памятью о последнем визите и мечтой о следующем, хотя ничего особенного обычно не случается. Здесь своя, особая, атмосфера, и всю первую жизнь он тоже наслаждался этим миром, а теперь от него просто задыхается. И все равно, всех его мучений мало. Опять крики, возвращается та же компания, орут, как обкурившиеся коты. Снова сражаясь с без того дышащей на ладан дверью, Пейнджел оторвал ручку, помянул Контера и прилепил ее обратно, пока никто не видит. Кошмарное место, если бы Наоми не попросила тогда оставить ее в пятом приходе, он бы никогда больше не появился в этой реальности. А так… приходится, ничего не поделаешь. Очередной пробег по коридору и собственным ушам Пейнджел не выдержал. Распахнул дверь с расчетом попасть хотя бы по одному из гадов. Расчет удался на триста процентов.
-Человек ты, – подумал, что оскорбил Пейнджела, один из валявшихся на полу. – Там нападение, мы народ поднимаем, а ты…
-Какое нападение? – Пейнджел прислушался. Теперь, когда никто не орал над ухом, можно было расслышать не очень громкие звуки с нижнего этажа. В обшитом деревом изнутри шкафу вообще фиг поймешь, что они есть. Да, хорошее убежище, несколько войн проспать можно… То-то в самом начале, когда здание переходило из рук в руки каждый день по три раза, впервые открыв шкафчик, нашли в нем какого-то человека. Что конкретно с ним дальше сделали, версий немерено, только в одном сходятся: вытащенный сразу сказал – понятия не имеет, какая ерунда вне его шкафа уже неделю творится. Ну, когда шкаф отмыли, (для чего сдали на неделю здание непредельщикам), Пейнджел, тогда еще живший с Джей Алой, она же Дж'ала, сразу его забил за собой. Ну и, разумеется, своей дочкой.
-Непредельщики, из центра, – встававший с пола хейтер отверг в порядке примирения протянутую ему руку вербовщика. – Большая куча, хорошо, что во время летнего приезда напали, нас тоже много. Если есть оружие, прись вниз.
-Оборзели, сегодня уже в восьмой заявлялись, мало им, что ли? – Пейнджел выгреб из-за отошедшей от стены панели старый КС, пятой модели. С дарственной надписью «Моему лучшему Источнику», будь эта Джей неладна!
-Чего от них ждать, беспредельщики они беспредельщики и есть, – философски заметил оригинально косящий от военных действий хейтер. – Эй, ты уже пошел? Ну иди, иди, я ж только для порядка предложил…
День –n – –n+1(район полуночи), общага третьего прихода, зона боевых действий
Пейнджел пропустил мимо ушей сказанное пострадавшим от двери парнем. Слишком торопился вниз. Вопреки его ожиданиям, лестница была пуста. Халявщики поднимали народ только на втором этаже, чисто с целью очистки совести. Очень благородно, особенно для тех, у кого такого в принципе не наблюдается с момента появления на свет.
Внизу проходила заурядная стычка из прошлой жизни Пейнджела. Ни одного капюшонника среди пытающихся пробиться через стенной пролом не было. Только молодежь. Лицо – выстрел – новое лицо, больше ничего не рассмотришь, здесь излучатели у каждого второго, не считая каждого первого, на ураганную оборону хватает[20]. Бывший хейтер занял место одного из выбывших на время, попадание из КСки более поздней модели, чем десятка, требует немного времени на приход в себя.
-За моей спиной развернутся металлические крылья, и ненависть займет место любви в моем сердце, я останусь в шаге от серебряной тьмы, ожидая и боясь этого шага, – тихо, но четко декламировал стоявший рядом с ним хейтер. Стихи были знакомы Пейнджелу просто-таки до боли, он видел их, написанными рингиловским рисованным почерком на листке бумаги. За каждым словом, срывавшимся с губ хейтера, стоял один выстрел. Третья общага была устроена правильно – один вход, который легко держать под контролем, и плевать, что у обороняющихся самая новая КСка помнит последнюю крупную стычку. Десяток выстрелов – и один непредельщик выбывает на неопределенный срок. – Когда придет время подняться над жизнью, радуга упадет к моим ногам, я шагну и пойму, что она меня не удержит, меня ждет последняя бездна, а на дне ее – моя судьба, – слова падали в почти не нарушаемую тишину – все очень быстро вспомнили, что такое сплошная стена защиты в персонализированном варианте, шум был лишь на первых порах, потом из битвы стали выбывать, не успев произвести и звука, а излучатели никогда не являлись особо громким видом оружия. Пейнджел быстро подстроился под ритм – идеально подходящий, к слову. Слово – выстрел – исчезающее лицо. Возможно, все еще обойдется. – Я вспомню про свои крылья, но лишь у самого дна, и успею увидеть лицо на дне, но лишь покинув бездну, пойму, что смотрелся в зеркало, – Рингил всегда вначале писал стихи на эанитском, хороший язык, единственный, который закладывается в каждого, кто имеет хотя бы ничтожную долю этой крови, только вот один минус – не переводится литературно. Или дословно, или рифмованно, третьего не дано. – Ветер сломает мои крылья, сорвет и отбросит прочь, и я пойду дальше, к следующему радужному мосту, мне нравилось летать, но меня ждет моя бездна, и я встречу ее лицом к лицу, последний раз в жизни… Все, больше не прут, – оборвал мелодичный, хоть и не рифмованный, стих хейтер. – Передышка, непредельщики временно закончились. А ты ни разу не промазал, молодец. Где я тебя видел?
-Я Пейнджел, может, я тебя и привел сюда, – ответил удивленный вербовщик поневоле. Этот мальчик… Да, ему с виду лет шестнадцать, чуть старше Алары, вроде бы это реальный возраст, до такой степени омолаживаются только сознанием. Странно – а откуда он знает стихи Рингила? – Ты где этот текст вычитал, если не секрет?
-На стенке, на пятом этаже, – ответил хейтер. – А ты не меня приводил, а мою сестру. Теперь я вспомнил. Я Корд, – одновременно с представлением парень показал надетое на безымянный палец кольцо. В оправу в форме треугольника был вставлен кусок энергата. Не кровавого, обычного.
