— Еще чего! — уперся Шемма. — Я своего Буцека за бесценок не отдам. Это ж золото, а не конь! Не нужда бы, век бы не продал.
Крестьянин еще раз оглядел коня.
— Ну хоть четверть скиньте.
Но Шемма стоял твердо:
— Не нравится, вон тех покупайте, господских. Я своему Буцеку цену знаю.
— Что те-то! Были бы и деньги, не купил бы. В хозяйстве от них забот много, а толку мало. — Крестьянин вздохнул. — Таких-то, как ваш, сейчас никто не продает — урожай скоро убирать. Поздней осенью я бы его за полцены купил, да конь сейчас нужен. Скинули бы хоть чуть-чуть, а то мне седло еще покупать надо.
Витри вспомнил про седло, которое осталось в конюшне.
— Шемма, зачем тебе седло без коня? Отдадим его с седлом?! — Он повернулся к крестьянину:
— За эту цену, с седлом, пойдет?
— Ладно уж, пойдет, — согласился крестьянин. — Дороговато, однако.
Все трое пошли в гостиницу за седлом. Пока крестьянин отсчитывал деньги, Шемма вынес седло и в последний раз заседлал Буцека.
— Только уж вы не обижайте его, он послушный, — попросил он, передавая повод крестьянину. — И хлебца, хлебца не забывайте давать.
— Зачем обижать, чай не чужой теперь. — Крестьянин порылся в мешке, вынул кусок хлеба и угостил коня. Тот с удовольствием взял хлеб. — Буцеком, значит, зовут?
— Буцеком, — подтвердил Шемма.
— Ну, Буцек, пойдем. Счастливо, парни!
Шемма смотрел им вслед, пока они не скрылись в толпе. Витри, увидев, что табунщик чуть не плачет, решил отвлечь его чем-нибудь приятным.
— Ладно, Шемма. Идем-ка пообедаем. Но тот только махнул рукой.
На другой день в город вернулся Тифен с товаром. Три тяжело нагруженные подводы проехали мимо гостиницы и остановились у ворот его дома.
Тоссен, знавший, что лоанцы дожидаются купца, послал парня сообщить им об этом.
Витри и Шемма были рады. За прошедшие дни они побывали еще у нескольких магов и убедились, что никто из них не умеет возвращать силу алтарям. Все их надежды теперь были связаны с Равенором, на которого единодушно ссылались цитионские маги.
Они пошли к Тифену утром, сразу после завтрака. Слуга, открывший дверь, доложил о них купцу, а затем проводил в гостиную на втором этаже. Вскоре к ним вошел мужчина, очень похожий на того, с которым они разговаривали в прошлый раз, но выглядевший лет на двадцать старше.
— Эти? — спросил он слугу.
— Они.
Мужчина подошел к лоанцам:
— Я — Тифен. Говорите, мальчики.
— У вас найдется немного времени для нас? — обратился к нему Витри.
— Немного найдется. Рассказывайте о вашем деле — и покороче, если можно.
Витри, наученный разговором с Гураттой, оставил сельскую привычку начинать издалека и в двух словах рассказал купцу об алтаре. Тифен слушал его внимательно, но без малейшего выражения сочувствия. Почти потеряв надежду, Витри закончил рассказ просьбой о рекомендации к Равенору.
Но Тифен вовсе не был так бессердечен, как показалось Витри.
Многолетняя купеческая жизнь приучила его скрывать свои чувства и верно оценивать людей с первого взгляда. Глядя на двух оробевших, потерявшихся пареньков, он живо представил лоанское село, старенького колдуна и поля, нуждающиеся в поливе.
— Я лично незнаком с Равенором, хотя много слышал о нем, — сказал он лоанцам. — Его слуги иногда покупают у меня. Равенор живет замкнуто, я не знаю никого, кто знаком с ним ближе.
— Что вы нам посоветуете? — спросил его Витри.
— Увы, ничего. Был бы здесь мой младший сын, Альмарен, он мог бы что-нибудь придумать. Но он сейчас далеко, в Тире.
— Мы должны встретиться с Равенором, — сказал Витри, — но нас могут не допустить к нему без вашего письма.
— С моим письмом вас тоже могут не допустить к нему. Но так и быть, я напишу это письмо. Надеюсь, что оно поможет вам.
Купец сел за стол писать письмо. Закончив, он сложил лист бумаги текстом внутрь, запечатал перстнем и подал Витри.
— Может, вам нужны деньги? — спросил он. — Говорите, не стесняйтесь.
— Мы продали коня, — сказал Витри. — Нам хватит денег на еду и гостиницу, но мы не знаем, сколько потребует Равенор за восстановление алтаря.
