Ушел?
– Триста воинов не могут противостоять десяти тысячам уттаков. Я сохранил и людей, и снаряжение.
– Сохранил?! – Голос Берсерена прорезался в полную силу. – Может, нам с тобой и остальную армию сохранить, уйти из Келанги? Ты оставил алтарь без боя, трус?!
– Ваше величество! – повысил голос Вальборн. – Сюда идут десять тысяч уттаков. Очень скоро я докажу вам, что вы ошибаетесь!
– Вы совершенно правы, ваше величество, – раздался рядом властный мужской голос. Оба спорщика вздрогнули и повернулись на звук.
– Простите, ваше величество, я шел мимо и услышал ваш спор, – продолжал Госсар, не удостаивая Вальборна взглядом. – Я не мог не вмешаться, услышав, как этот молодой человек разговаривает с вами. Прискорбно, но вынужден признать вашу правоту.
– Ты тоже так считаешь, Госсар! – принял поддержку Берсерен. – Мне стыдно говорить с тобой об этом, но из моего племянника не вышел ни правитель, ни воин.
– Вы не имеете права так говорить, не узнав всех обстоятельств! – разгорячился Вальборн. – Я готов дать слово чести, что иначе было нельзя. Когда силы были равны, мои воины захватили алтарь почти без потерь!
– Слово чести, слово чести… – с отеческой снисходительностью сказал Госсар. – А дела? Вы сдали замок Каморре и потеряли при этом две трети гарнизона. Вы неизвестно зачем прогулялись с чужим войском на алтарь, затем приняли пятьсот уттаков за десять тысяч и прибежали обратно. Где это вы видели сразу столько уттаков?
– Верно, – выдохнул Берсерен. – Мальчишка струсил.
– Ваш дядя слишком добр к вам, – продолжил Госсар. – Меня всегда удивляла его доброта. Я бы вам и стадом овец не доверил командовать.
– Дядюшка! – выкрикнул ошеломленный Вальборн. – Как вы ему это позволяете?!
– Молчи, щенок! – огрызнулся Берсерен. – Госсар прав, не то сейчас время, чтобы доверять войска трусам. Завтра же ты передашь ему командование войском.
– Я?! – задохнулся Вальборн. – Ему?!
– Да, ты, – подтвердил Берсерен. – Да, ему. Ты свободен, Госсар.
Завтра примешь у него руководство.
Вальборн бросил ненавидящий взгляд на Госсара и вдруг почувствовал ледяной озноб. Тот смотрел на него с издевательски-разумной, торжествующей усмешечкой, как на побежденного врага. Через долю мгновения, показавшуюся Вальборну вечностью, Госсар отвернулся и ушел.
– Что вы наделали, дядюшка! – выкрикнул Вальборн, повернувшись к Берсерену. – Вы не можете не понимать, что это ложь, клевета!
– Я тебе не дядюшка! – крикнул в ответ Берсерен. – Я для всех, и для тебя тоже – ваше величество! Судьба наказала меня слюнтяем-братом, а теперь тобой! Я-то старался, пристраивал его, чтобы он не сидел у меня на шее, замок для него выманил у этого хвастуна Паландара – и для чего? Чтобы ты этот замок спустил при первой же возможности?! Иди куда хочешь, хоть к Госсару коней чистить, а мне на глаза больше не показывайся! Я устал от этого срама!
– Вы лжете, ваше величество! – возмутился Вальборн. – Замок был выигран в честном споре.
– В честном? – ехидно спросил Берсерен. – Паландар трижды не попал в шапку с двенадцати шагов. Говорили, ему помешал ветер. Да нужен ураган, чтобы на таком расстоянии сдуть с пути стрелу, пущенную его рукой!
– И как же все было? – сдавленным голосом спросил Вальборн.
– Ураганом была моя жена Варда, магиня ордена Аспида. Настоящий аспид, светлая ей память, и выгоду сквозь землю чуяла. Вы оба ее должники – и твой отец, и ты.
Вальборн ответил не сразу.
– Я подумаю над тем, чей я должник, – сказал он, глядя в лицо Берсерену. – Прощайте, ваше величество.
Вскочив в седло, Вальборн дрожащими от гнева руками натянул уздечку и погнал коня галопом по улицам Келанги. В лагере он отыскал своего военачальника.
– Лаункар! – скомандовал он. – Объявляй сбор, мы выходим немедленно. В Оккаду!
Вальборн ехал, не видя перед собой дороги. Его гнев, вызванный не столько незаслуженными оскорблениями, сколько полной глухотой Берсерена в таком важном военном вопросе, постепенно сменялся внутренней тревогой.
Издевательски-разумная усмешечка Госсара, плясавшая в голове, вызывала предчувствие, требующее немедленного осмысления. Невнимание к данным разведки, небрежное преуменьшение грозящей опасности, раздор накануне сражения – все это, вместе взятое, настораживало и казалось тревожным предупреждением. Поведение, естественное для вздорного и самонадеянного Берсерена, было невероятным для Госсара, его лучшего военачальника, человека умного и проницательного. Вальборн пока не мог додуматься до слова «предательство», поставившего бы все на свои места, но ощущение чего-то темного, зыбкого, грозящего неотвратимой бедой давило на его сознание.
Перебирая все возможности, Вальборн неожиданно понял, что в случае боя на Оранжевом алтаре исход разговора с Берсереном был бы тем же, если не считать погубленного войска. Настроение правителя Келанги было подготовлено так, чтобы любое Действие его племянника расценивалось как неудача. И вновь Вальборн вспомнил усмешечку Госсаpa, и вновь он почувствовал, что первый гневный порыв увести войско в Оккаду был правилен.
Он искоса глянул на своего военачальника. Тот, конечно, считает, что они выполняют приказ Берсерена, и, пожалуй, не следует разубеждать его.
Продуктовый обоз, встреченный на пути в Келангу, позволит продержаться первое время, а там события не заставят себя ждать. Движение всей огромной уттакской армии, несомненно, имело целью не Оранжевый алтарь.
Вслед за Лаункаром Вальборн вспомнил Магистра. С этим человеком он мог бы поделиться грызущими рассудок вопросами, но Магистра не было рядом.
Впервые в жизни, сам того не зная, правитель Бетлинка поднялся на вершину ответственности, где не с кем разделить взятую на себя ношу. Он с тяжелым сердцем окинул взглядом своих людей – возглавлявшего отряд Лаункара, конных и пеших воинов, ничего не подозревающих о дворцовых интригах, неторопливые, тяжело груженные повозки, жрецов с Оранжевого алтаря, едущих здесь же, в отряде.
«Нелегко быть правителем», – всерьез подумал он и вдруг вспомнил, что Бетлинк был мошеннически отнят у законного владельца. Вальборн хорошо знал историю, стоившую замка прежнему хозяину и закончившуюся его самоубийством, но считал, что одно лишь легкомыслие довело Паландара до печального конца. Слова, вырвавшиеся у Берсерена в приступе раздражения, раскрыли ему подлинную причину чужого несчастья. По слухам, у Паландара оставался сын, но Вальборн не был в этом уверен. В его семье никогда не обсуждали неудобную тему. Он вспомнил, что Лаункар давно служил в Бетлинке, и шевельнул поводьями, направляя коня вперед.
– Лаункар! – окликнул он, поравнявшись с военачальником. – Ты, кажется, давно в Бетлинке? Тот медлил, подсчитывая прожитые годы.
– Весной было тридцать восемь лет, как я поступил туда на службу, – выдал он точный ответ.
– Значит, ты служил у Паландара?
– Служил.
– Скажи, что это был за человек?
– Человек как человек, – скупо ответил Лаункар. – Вспыльчивый, увлекающийся, но это ваша фамильная черта.
– Наша?
– Рода Кельварна.
– А как он владел оружием?
– Превосходно. С мечом он выходил один на четверых, а стрельбе из лука он мог бы и самого Тревинера поучить.
