Краска снова вернулась на ее лицо — пусть всего двумя яркими пятнами на скулах. Она решительно шагнула в толпу.
— А ну прочь с дороги, дурак! Да шевелись же!
Скитер ухмыльнулся про себя и последовал по проложенной дорожке. Потом он увидел в толпе Кита Карсона — тот улыбнулся ему и подмигнул, отчего Скитер пару раз оступился. Но все же он был рад, что Кит тоже здесь и на его стороне.
А потом, слишком быстро, они оказались лицом к лицу с Брайаном Хендриксоном.
— Мы прекращаем пари, Брайан, — бесцветным голосом сообщила Голди.
В библиотеке воцарилась мертвая тишина, только стрекотали чуть слышно камеры, нацеленные объективами на Скитера. Он пожал плечами.
— Да. Глупый вышел спор. Не имеет смысла продолжать.
И тут же все зашумело и зашевелилось: кто-то выплачивал проигрыш, репортеры оживленно говорили что-то в свои микрофоны, и все до одного гадали о причинах такого решения. Скитеру было наплевать. Он подписал бумагу, которую сунул ему Брайан, потом проследил за тем, как ее подписывает Голди, забрал свои деньги, распихал их по карманам, одолжил у Брайана конверт для монет с арены, потом на ватных ногах двинулся через толпу к выходу, не обращая внимания на задаваемые ему вопросы. «Пусть уж дальше Голди сама разбирается, — устало подумал он. — Я больше не хочу участвовать в этом».
Значительная часть толпы потянулась за ним в Общий зал, шепотом заключая пари, что он будет делать дальше. Не обращая внимания ни на кого из них — включая двух особо надоедливых репортеров, — брел он через Новый Эдо, Приграничный поселок, Римский город…
Единственное, что предупредило его, — это блик света на остром стальном клинке. А потом Люпус Мортиферус — «Как, черт возьми, он сумел еще раз просочиться через Врата?» — бросился в атаку с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Скитер сделал единственное, что ему оставалось в его безоружном положении. Он повернулся, нырнул в оцепеневшую от удивления толпу и побежал. Монеты и купюры в карманах мешали ему, но совсем немного. Люпус остался позади — он тоже бежал изо всех сил, но расстояние пока не сокращалось. По крайней мере пока. Быстрый взгляд через плечо показал, что за ним гонится Люпус Мортиферус, а за тем — каким бы невероятным это ни показалось — двое репортеров, на ходу снимающих все подробности этой смертельной погони.
Скитер чертыхнулся, перемахнул через парапет и взвыл от боли: все его римские травмы снова дали о себе знать. Он взмыл по пандусу, на ходу крича разинувшим рты туристам, чтобы те убирались с дороги. Перепуганные женщины подхватывали своих детей или ныряли в двери магазинов. Карманы рубахи стали заметно легче — он рассыпал деньги, прыгая через парапет. Вот черт! Он продолжал бежать, по крикам за спиной зная, что Люпус все еще преследует его. «Неужели этот парень никогда не сдается? Ну-ну, Скитер, ты же сам ограбил его, а потом унизил на глазах у самого императора, не говоря уж о болельщиках. Так что или ты убежишь от него, или он сделает из тебя деликатесную нарезку. И ведь ты ее заслужил».
Так и не оторвавшись ни от Люпуса, ни от вспотевших репортеров, Скитер свернул за угол, подпрыгнул, уцепился за стальную трубу перекрытия, раскачался и соскочил на галерею в то самое мгновение, когда из-за угла показались Люпус и совершенно ничего не понимавшие, но продолжающие усердно снимать репортеры. Он бросился назад той же дорогой, что прибежал сюда, слыша далеко за спиной разъяренный рык. Потом рык прозвучал ближе. Скитер знал, что выдыхается, а усталые, сведенные судорогой мускулы замедляли его бег еще сильнее. Он спрыгнул на мостовую Общего зала и устремился в Жилой сектор, надеясь оторваться от погони в лабиринте лифтов и коридоров. Возможно, если повезет, он сможет вскочить в лифт, опускающийся в спортивный зал, и найти там себе какое-нибудь оружие. Лучше что-нибудь из автоматических винтовок, которые Энн хранит в своем кабине-тике, и набитый патронташ в придачу.
Люпус устремился к нему по коридору, выкрикивая грязные латинские ругательства и с каждым прыжком сокращая дистанцию. Задыхающийся, одуревший от боли Скитер не сразу заметил это. Как раз тогда, когда он привалился к двери лифта и лихорадочно зашарил рукой по стене в поисках кнопки, в голове у него послышался нестерпимо низкий гул, и прямо между ним и рассвирепевшим гладиатором разверзлись Врата — судя по пульсации краев, ужасно нестабильные. Они вспухли, потом съежились до размеров игольного ушка, потом разом заглотили коридор. Сквозь невыносимо болезненную вибрацию костей черепа Скитеру послышался испуганный вопль. Он уставился в черное пульсирующее отверстие, гадая, видит ли кто-нибудь, что там, с другой стороны Врат?
Прежде чем сам он смог различить что-то, Врата захлопнулись. Исходя потом, Скитер сполз по стене на пол, и только тут до него дошло, что он больше не видит Люпуса — только двух разинувших рты репортеров.
— Т-ты в-видел т-то, что п-показалось мне? — пробормотал один заикаясь.
— Кажется, да. Это должно было остаться на пленке.
Совершенно потеряв интерес к Скитеру, они переглянулись и устремились по коридору в другую сторону. Скитер устало нашарил в кармане огрызок карандаша, заставил себя встать на подгибающиеся ноги и как мог обрисовал на полу и стенах конфигурацию и местонахождение Врат. Те места на потолке, до которых он не дотянулся, он отметил стрелками.
С нестабильными Вратами ему делать нечего. Будет время и возможности, и определением их точного размера и продолжительности займутся профессионалы. Буллу Моргану он может позвонить и из дома. Он устало полез в карман за ключами, которые надсмотрщик в школе гладиаторов отобрал у него по меньшей мере месяц назад, потом вспомнил, что Люпус Мортиферус тогда же разбил его дверь в щепы. Обойдемся и без ключа. Может, у него даже хватит денег на то, чтобы оплатить ремонт двери. Он побрел в сторону своей квартиры и нашел ее точно такой же, как оставил месяц назад, — будто и не уходил никуда. Пузырьки с водой, которую он собирался продавать за чудодейственное зелье, так и стояли на столе, и он сердито сгреб их в мусорную корзину. Потом пошарил в аптечке в поисках флакона таблеток, так живо описанного им Голди. Он вытряхнул на ладонь две таблетки, подумал и добавил к ним третью.
Он проглотил их, не запивая, потом повалился в кровать Странно, в то утро он так и не выключил свой маленький телевизор. И телевизор, и сама квартира вдруг показались ему какими-то чужими. Он собирался уже было вырубить его, когда увидел на экране заставку новостей, а потом самого себя, улепетывающего от Люпуса под бестолковые комментарии задыхающегося репортера, — что-то там насчет застарелой кровной вражды Скитер недовольно заворчал и снова потянулся к дистанционнику, но застыл.
— Как вы видите, это фрагмент того, что объективы наших камер запечатлели сквозь нестабильные Врата. По некоторым слухам, эти кадры уже возбудили ожесточенные дебаты среди проживающих на Вокзале ученых.
Затаив дыхание смотрел Скитер на экран, где Люпус с испуганным воплем летит в темный проем Врат и приземляется на каменную ступень. Одну из множества, ведущих на вершину пирамиды с плоской вершиной. Стискивая свои меч и кинжал, Люпус смотрел вниз, на огромную толпу разряженных в перья индейцев.
— Наверняка, — продолжал комментатор, в то время как остолбеневший Люпус на экране не трогался с места, — это может пролить свет на происхождение легендарного богоподобного Виракоши, явившегося в Центральную Америку бледнокожим и обучившего людей множеству новых для них знаний, а потом уплывшего за океан на запад, пообещав вернуться. Различные толкования этой легенды давно уже волновали наших ученых. Как бы то ни было, эта видеозапись представляет собой большую научную ценность, не говоря уже о большой журналистской удаче на пути познания нашего прошлого.
Скитер опустил руку на пульт и нажал кнопку. Экран со вздохом погас. Скитеру было почти жалко Люпуса — вряд ли тот заслужил такую судьбу. Он по себе знал, что должен испытывать человек, случайно провалившийся в нестабильные Врата, без всякой надежды вернуться обратно домой. Нов глубине души он еще больше радовался тому, что до сих пор жив. Ты все такой же эгоист, а, Скитер? Не без огорчения он вынужден был признать, что да и останется таким. Но болеутоляющее уже взялось за работу, так что он даже не смог разжечь в себе достаточно досады. А через минуту он провалился наконец в блаженное небытие.
— Маркус…
