безошибочно привел их к лагерю тейана.
В лесу было тихо, лишь жужжали насекомые, да порою, шурша в траве, проползала змея. То тут, то там насекомые смолкали, испуганные безмолвной тенью, проскользнувшей мимо, но вскоре вновь начинали свои вечные споры за право владеть жизненным пространством и оставить после себя потомство. Бесшумно крадущаяся человеческая фигура помедлила немного в тени деревьев, припав к земле, а затем выпрямилась и проскользнула в лагерь тейана, ярко освещенный пламенем костра. С той минуты, когда человек бросил последний взгляд на лагерь из-за сплошной стены деревьев, Твел успел задремать. Он по-прежнему полулежал около костра, но теперь его голова упала на грудь, и он больше не интересовался стоящей подле него чашкой.
«Хорошо, — подумал человек-тень. — Напился и уснул. Судя по той ерунде, что он порол до этого, он не проснется до рассвета. Везет Твелу — да и мне везет! Жаль, что трое остальных не составили ему компанию и не упились в лежку!» Шедоуспан услышал слабый шум и застыл, сжимая рукоять кинжала, пока не ощутил едва заметное касание и не понял, что это Нотабль. Еще одна тень, бесшумно крадущаяся по лесу. В темноте кот вовсе не казался рыжим.
Шедоуспан привязал Инаса к молодому деревцу — некрепко, но так, чтобы осел не решил прогуляться куда-нибудь самостоятельно. После этого человек и кот начали обходить по краю полянку, на которой располагался лагерь тейана. Пройдя почти полкруга, Ганс услышал тихое ржание и понял, что лошади находятся совсем близко от него. Естественно, эти воры-кочевники, сбежавшие в пустыню от собственных жен, держат серебро при себе. Сидя в засаде и наблюдая за лагерем, Шедоуспан слышал, как звенят монеты, как тейана переговариваются и смеются — смеются над ним. Он видел блеск серебра, когда Шинк жадно пересчитывал монеты, чуть ли не пуская слюни от удовольствия. Кожаного мешка нигде не было видно. Возможно, грабители выбросили его — мешок совсем обветшал, сначала пролежав много лет в колодце, а затем подвергшись действию палящего зноя в пустыне.
У Шедоуспана было время как следует обдумать ситуацию, пока он призраком скользил через ночной лес. Ему никогда ранее не приходилось сражаться в одиночку против четверых. По здравом рассуждении, исход подобного сражения вряд ли окажется особо радостным для него. В конце концов Ганс принял твердое решение: не полагаться на мифические «непредвиденные обстоятельства», оставить этим скотам серебро, а увести у них только лошадей. Мигни была права: ведь больше половины денег осталось у своих прежних хозяев. А лошади тоже стоят денег, это верно везде и всегда.
Шедоуспан хотел получить обратно своих лошадей. Вместе с седлами. А остальных коней он спугнет. Пусть тейана прогуляются пешочком. По крайней мере, он оставит их безлошадными в лесу, а не в пустыне посреди раскаленных барханов!
Прищурившись, бесшумная тень застыла среди деревьев, озирая лагерь своими полночно-черными глазами в поисках остальных тейана. Ага, вот! Твел спокойно спит, все правильно. А вон там еще Аксар и Квеш, в зыбкой тени поодаль от костра. Очень близко друг к другу. Шепчутся. И не только.
«Так вот как оно бывает», — усмехнулся про себя Шедоуспан, но не шелохнулся, даже не покачал головой.
Он давно уже научился, выходя на дело, за добычей, превращать естественные порывы к движению во что-то иное. Он не то чтобы поступал наперекор этим порывам — он просто контролировал их. Этому искусству его обучил Каджет, называвший подобные порывы «взбрыками». Наука Каджета давалась его ученику ценой множества синяков — даже тогда, когда ученик превзошел своего наставника.
«Так вот как оно бывает! Вот почему тейана могут так надолго уезжать от своих женщин и спокойно обходиться без них. У них есть другая любовь. Они занимаются любовью друг с другом».
Ну что ж, значит, некоторое время эти двое будут очень заняты. Хорошо!
Шедоуспана беспокоило то, что Шинка нигде не было видно. Некоторое время назад Ганс слышал, как Квеш приказал Шинку пойти проверить лошадей. Это было после того, как одна лошадь тихо заржала. Затем последовали возражения Шинка и спор с Квешем. «Возможно, лошади почуяли Инада», — думал Шедоуспан, чуть убыстряя шаги вокруг лагеря, пока тейана были заняты спором.
Значит, Шинк сейчас находится возле лошадей?
«Квеш и Аксар удовлетворяются друг с другом, Твел опьянел и спит. А Шинк? Возможно, Шинк развлекается с лошадьми».
Шедоуспан подавил улыбку, подумав: «Бедные лошади!»
Он беззвучно двинулся туда, где стояли лошади. Он скользил крадущейся тенью среди теней и темноты. Порождение Тени.
Когда он дошел до укрепленной примерно чуть ниже груди привязи для лошадей, сделанной из молодого деревца с обрубленными ветвями, то понял, что лагерь был хорошо обжит кочевниками. Если тейана и не жили тут постоянно, то, по крайней мере, раз за разом возвращались сюда. Они потрудились даже соорудить загон для лошадей. Ганс слышал, как конь, стоявший всего в нескольких футах от него, по ту сторону коновязи, переступил с ноги на ногу. Шедоуспан двинулся к угловому столбу загона. Ганс надеялся найти там кое-что полезное.
И его надежды оправдались: он обнаружил седла и упряжь. Шедоуспан улыбнулся, не разжимая губ, и пролез под коновязью внутрь загона. Осторожно выпрямившись, он снял со столба уздечку и тихонько причмокнул, подзывая лошадь.
Это была вполне разумная мысль. И все же Шедоуспан удивился и обрадовался, когда конь спокойно подошел к нему.
Ганс потрепал коню гриву, позволил ему обнюхать себя, а потом погладил по морде, обнаружив при этом веревочный недоуздок. Сняв недоуздок, он надел на лошадь уздечку, а потом и седло. Усмехаясь, скользящая тень взнуздала и оседлала вторую лошадь, а затем третью. Лошади двигались по загону, нимало не тревожась. Нотабль, да будет он благословен, не входил в загон. Но наверняка лошади не испугались бы обыкновенного кота, даже такого крупного.
«Давайте и дальше будьте такими же тихими и спокойными, — думал Ганс., — Кто знает, может, еще десять или двадцать тейана стоят лагерем в лиге отсюда или едут по дороге, чтобы присоединиться к этим скотам!»
Четвертый конь оказался Чернышом — Ганс узнал его по белой полоске на морде. Шедоуспан взнуздал коня, бормоча ласковые слова в чуткое бархатистое ухо. Черныш, казалось, был только рад, когда Ганс подвел его поближе к столбу с седлами. И в самом деле — чего таскать седла с места на место, если лошади могут двигаться сами? Оказывается, воровать лошадей так же легко, как собирать ежевику с куста. И даже без шипов! Ганс потянулся за очередным тяжелым седлом.
