И Тот-кто-Сам-Тень в гневе и разочаровании.., исчез.
— Скажите моему отцу, — очень тихо произнес Ганс, — что некогда я страдал оттого, что не знал, кто мой отец, а теперь страдаю оттого, что знаю это. Скажите ему, что.., что его сыну хватит сил отвечать за свое желание.
— Верно, — отозвался Илье. — Хотя раньше я думал иначе. Да будет так!
Когда Ганс проснулся, то обнаружил, что находится в развалинах Орлиного Гнезда поблизости от Санктуария, и удивился, что он делает здесь, во имя всех преисподних? Ганс не знал, что некогда был избранным. Он ничего не помнил о своем рождении, о своих деяниях во славу богов, о своих желаниях и пожеланиях. Он и понятия не имел, что умеет превосходно владеть оружием — ему предстояло постичь это на собственном опыте.
Он вновь стал просто Гансом — или остался таковым: незаконнорожденным сиротой и ловким вором.
Он по-прежнему постоянно сомневался в себе, хотя и скрывал это, как мог.
И все же… И все же Ганс изменился. И продолжал меняться. Быть может, сам того не желая и уж наверняка не всегда выбирая самый прямой путь, задиристый юнец становился мужчиной.
— Ого! — сказал крестьянин, поприветствовав Ганса и Мигнариал. — И кого же ты привез? Неужели это Синайхал?
— Именно так он нам представился, — сказал Ганс, отказавшись от мысли заявить, будто он нашел Синайхала уже мертвым.
— Ото! Значит, он наконец получил то, что заслужил! Это сделал ты, паренек?
Лицо Ганса слегка прояснилось. Он помедлил, затем постарался придать своей физиономии мрачное выражение и зловещим голосом произнес:
— Верно. В этот раз он напал не на тех, на кого следовало. И мне не очень нравится, когда меня называют пареньком.
Необычайно худой человек виновато-уважительно склонил голову.
— Ах, простите! Ей-ей, я не хотел вас обидеть. Однако мы все очень удивлены тем, что этого кровососа убил не какой-нибудь старый рубака, а такой молодой человек, как вы. И к тому же, судя по выговору, чужеземец — именно таких этот негодяй и выбирал в жертву.
— Больше не будет! — бодро промолвил Ганс. «А я еще боялся, что меня обвинят в убийстве!»
Тем временем Мигнариал беспокойно переспросила:
— Кровосос?
Улыбающийся крестьянин заверил ее, что это всего лишь такой оборот речи. Оборот речи, и не более.
— А кто же этот второй? — Крестьянин из окрестностей Фираки подошел поближе, чтобы рассмотреть покойника, болтавшегося поперек спины лошади лицом кверху. — Ох! Бедолага… И стрела Синайхала во лбу, ох, несчастный! О, во имя Пламени.., надеюсь, это не ваш отец, юный господин?
— П-прост-то м-мой дядя, — заикаясь, выговорила Мигнариал.
И в тот миг, когда Ганс обернулся, глядя на девушку круглыми от изумления глазами, по ее щекам покатились слезы. «Ох, — восхищенно подумал Ганс, — какие надежды подает моя милая девочка!»
— Ох, бедняжка, несчастная барышня! Простите, простите, что я спросил! Но я так рад, так рад, что у вас нашелся такой сильный защитник, который сумел убить Синай.., ведь это сделали вы, молодой господин из дальних земель?
Вскинув голову, Ганс ответил:
— Это сделал я.
На этот раз он бросил взгляд на Нотабля, восседавшего на спине онагра и каким-то образом уговорившего Радугу присоединиться к нему. Мохнатый рыжий хвост кота выписывал круги в воздухе. Нотабль жмурился с характерной кошачьей многозначительностью.
— Ха-ха и хо-хо! — воскликнул крестьянин, радостно хлопнув обеими руками по полам своей туники. Ни штанов, ни какой-либо обуви на нем не было. Пыль столбом поднялась в воздух. — Кое-кто в эту ночь будет пировать, будет праздновать! Потому что этот злодей позорил нас всех, нападая на мирных путников! — Крестьянин обернулся, чтобы указать рукой куда-то вдаль. — Вон там мой дом. Видите дымок из очага? А вон там живет мой сосед Глинис — у него своя ферма. А за ним стоит ферма моей сестры и ее мужа. И каждый из нас будет рад накормить и приютить вас на ночь, победитель Синайхала! Любой будет счастлив! Да, и ваших животных тоже! Что вы скажете? Вы останетесь? Что вы скажете на это?
— Моя женщина, — произнес Ганс печальным, как он надеялся, голосом, — по вполне понятным причинам вряд ли захочет быть на празднике. Ведь ее дядя пал жертвой злодея, которого я зарубил, когда он напал на меня с мечом. Мы проследим, чтобы их обоих похоронили, а потом…
— Мы похороним их, похороним обоих, — заверил крестьянин, кивая головой. Вид у него был счастливый, хотя вряд ли было пристойно так бурно радоваться в присутствии молодой женщины, только что лишившейся дяди.
— Далеко ли отсюда Фирака? — спросил Ганс, вновь бросив взгляд на Мигнариал, которая старательно удерживала на лице скорбное выражение.
— Примерно полдня пути. Но вы ведь не захотите являться туда ночью, в темноте, верно? А раньше ночи вы туда не доберетесь, разве что поскачете галопом и прямо сейчас, сию минуту.
Пока Ганс молчал в нерешительности, Мигнариал твердо заявила:
— Давай останемся здесь и поможем им похоронить моего Доброго покойного дядю и разбойника. — На слове «покойный» девушка слегка запнулась. — А потом присоединимся к их празднеству. Ты же понимаешь, что дядя Кадакитис одобрил бы нас.
