колдовством и ничего не можешь с этим поделать; слишком страшно было ожидать чьей-то новой смерти и исчезновения еще одной монеты. Ганс и Мигнариал подумывали о том, чтобы обратиться к какому-нибудь фиракийскому магу и попробовать узнать у него что-нибудь или даже купить противозаклинание. Но после долгого спора они поняли, что боятся предпринять такой шаг. Нотабль стал совершенно невыносим, но Ганс, к своему удивлению и радости, обнаружил, что кот готов сопровождать его на прогулках днем и ночью, держась возле ноги, словно собака, и без всякого поводка. Анорислас продал двух тейанских лошадей за тридцать девять огников. Ганс, который предыдущей ночью едва не ударил Мигнариал во время новой ссоры, потратил все четыре фиракийские серебряные монеты на покупки: отделанные серебром гребень и расческу, две заколки для волос, украшенные самоцветами, плащ для себя самого и другой, гораздо более красивый, — для Мигни. Еще он купил две превосходные подушки, набитые гусиным пером и самую тонкую и роскошную ночную сорочку, какую только смог найти. Мигнариал видела хорошие и дурные события и приносила домой заработок. Она не видела ничего ни для себя, ни для Ганса. У нее не было никаких новых озарений или даже догадок относительно мешка, монет или списка.
Ганс купил себе новый метательный нож взамен того, который он потерял в лесу во время набега на лагерь тейана. Он немного поупражнялся в метании ножа в гимнастическом дворике для арбалетчиков позади казарм Стражи. Прежде чем уйти оттуда, Ганс вежливо отклонил предложение поступить на службу, сделанное ему начальником сержанта Гайсе. Два дня Ганс провел, помогая домовладельцу красить и чинить крышу. «Ты хорошо держишься на крыше, Ганс», — сказал домовладелец. Ганс только улыбнулся и кивнул, но ничего не сказал в ответ. Он не взял платы за работу, но и он, и Мигнариал, и даже коты заметили, что в их меню, словно по волшебству, появились изысканные лакомства. Мигнариал видела, как на базаре погиб человек — его убил сторож, нанятый Яшуаром, лавку которого погибший намеревался ограбить. Ни одна монета не исчезла. Был ли это повод для радости? Три дня Ганс проработал у Анорисласа и понял, что он по-прежнему равнодушен к лошадям. Однажды ночью Ганс в одиночестве пил пиво в забегаловке под названием «Бочонок Эля», и к нему подсела миловидная женщина лет двадцати шести или около того. У нее была, пожалуй, самая красивая фигура, которую Ганс когда-либо видел. Они проболтали примерно час, и Ганс выяснил, что эта женщина — не профессиональная шлюха, однако она не прочь привести его к себе домой. Ганс пытался доказать себе, что он в своем праве, поскольку, если бы ему не пришлось сбежать из дома после очередной ссоры, он не оказался бы здесь один. Беда заключалась в том, что Ганс никак не мог убедить себя, что Мигни была не права. Чувство вины погнало его прочь от удивленной и оскорбленной красавицы.
По пути домой какой-то наглец попытался преградить Гансу путь и что-нибудь отнять у него. Миг спустя несчастный болван смотрел, открыв рот, на лезвие метательного ножа, сверкающее в левой руке его предполагаемой жертвы. В правой руке этот гибкий смуглолицый юноша держал длинный кинжал, явно намереваясь пустить его в ход. Незадачливый грабитель удрал со всех ног, а Ганс вернулся домой в гораздо более приподнятом настроении. Обоюдные извинения и слова примирения, как обычно, закончились в смятой постели.
На следующий день Ганс купил красивую вазу, расписанную синими цветами по кремовой глазури, и нарисованную на шелке картину, на которой была изображена милая пестрая кошечка. Мигнариал заплакала от счастья при виде такой роскоши — совершенно бесполезные вещи, которые так украшают дом! А еще день спустя базарный сторож, проходя мимо шатра с'данзо, внезапно схватился за грудь и упал мертвым Мигнариал в ужасе примчалась домой. Этого человека все звали Тинком, и она узнала его настоящее имя только после его смерти. Его звали Истейном. И конечно же, его имя исчезло из списка Синайхала, оставив после себя абсолютно гладкий воск, а из мешка испарилась еще одна монета. Между Гансом и Мигнариал вновь вспыхнула ссора — без каких-либо видимых причин, не считая страха и постоянного напряжения. Ганс вытряс оставшиеся шесть монет из проклятого мешка и отшвырнул их прочь. После этого он вновь обратился к своему привычному занятию — натянул черные одежды, поднялся по стене на крышу, перескочил на другую и влез в окно. Несколько мгновений спустя Шедоуспан вылез обратно, унося с собой украшенный драгоценными камнями кинжал и две золотые монеты. Хозяева комнаты — мужчина и женщина — продолжали мирно спать на кровати, стоявшей у самого окна. Ганс вернулся домой с не праведно добытыми драгоценностями, чувствуя себя намного лучше — до тех пор, пока не увидел, что Мигнариал лежит в постели, отвернувшись к стене и обнимая пеструю кошку. Когда Ганс вошел, она не обернулась и не сказала ему ни слова. А на следующее утро шесть империалов вновь оказались в старом кожаном мешке.
Это помогло Гансу и Мигнариал примириться — они оба были жертвами колдовства, рядом с которым им приходилось жить.
— Тяжело, как же это тяжело, милый, — бормотала Мигнариал, обнимая Ганса.
Когда полчаса спустя девушка заговорила о совершенной им краже, Ганс был не в состоянии рассуждать. Пробормотав «ерунда», он вышел на прогулку. Нотабль и Радуга решительно последовали за ним, не обращая внимания на все попытки Ганса отогнать их обратно. Пройдя шесть кварталов, все трое стали свидетелями быстрой и невероятно страшной смерти случайного прохожего от рук ночных грабителей. Ганс опрометью бросился домой и рывком открыл кожаный мешок. В нем было шесть монет. Тут Ганс не выдержал — он выбросил все шесть империалов сквозь окно своей комнаты, расположенной на втором этаже. Мигнариал в ужасе смотрела на него широко открытыми глазами, и по щекам ее катились слезы. Звенели осколки стекла, а Ганс топтал ногами опустевший мешок. Только когда он услышал доносящиеся снизу крики — уличные мальчишки и прочие зеваки дрались за неожиданный дар, ниспосланный Пламенем для достойных, — только тогда Ганс остановился и улыбнулся:
— Почему я не подумал об этом раньше! Пусть другие тащат эту тяжесть, пусть хлебнут этих страхов, пусть поломают головы! Пусть они попробуют на себе это проклятье — мы никак не заслужили его!
А потом Ганс и Мигнариал сидели на полу, обнимая друг друга, и вполголоса пытались говорить о том, о чем так трудно было говорить и что совершенно невозможно было понять. По крайней мере, они наконец-то избавились от проклятых монет!
Ганс пообещал завтра же вставить стекло.
Однако Гансу и Мигнариал следовало бы знать, что надежды не всегда сбываются. Над ними действительно тяготело проклятие, порожденное неестественными и сверхъестественными силами, колдовством и магией. Утром монеты вновь оказались в мешке — они блестели, словно начищенные суконкой, и, казалось, издевались над людьми Гансу и Мигнариал потребовался не один день, чтобы оправиться от потрясения — если от него вообще можно было оправиться.
На следующий день, когда Ганс проходил мимо храма, глядя на поднимающийся к небу дымок, ему в голову пришла новая идея. Это воистину был верный план — куда более разумный, чем попытка вышвырнуть монеты сквозь закрытое окно и растоптать ни в чем не повинный мешок. Ганс бросился домой, забыв о своей важной походке и хищном выражении лица. Это не имело значения — он бежал слишком быстро, чтобы кто-либо осмелился заступить ему дорогу.
Когда Ганс вновь вышел из дома, он был одет во все новое — туника цвета ржавчины, длинный плащ, красивая шляпа с зелеными перьями и сапоги с отворотами. Он деловито шагал по улице, представляя собой великолепное зрелище. Облику юного щеголя не соответствовал лишь старый кожаный мешок, выглядевший так, словно его когда-то долго держали в воде. Этот мешок, похоже, следовало выкинуть уже
